– В убийстве тебя, вроде как, обвиняют, Иван. Говорят, даже нескольких. – Со смешком ответила со стороны кухни женщина – гренадер.

И только выходя из квартиры, я вдруг понял, что именно в первый же момент, как только увидел ее за столом, зацепило мою память острым краем. Елена Ильинична держала в руке блюдце, заполненное чаем, попивая его по-барски. Она втягивала горячий напиток с лёгким присвистом, и при этом сладко щурилась. Подобная сцена уже была перед моими глазами. Только не здесь, а в огромной московской квартире, в 1941 году.

Ай, красава. Ай, молодец. Опять самоуверенность привела к определенным последствиям. Думал, уж на этот раз все будет по-моему, я же теперь тертый калач.

Решил, если нигде рядом бабка в вуальке не бегает, ридикюлем своим не размахивает, то никто за мной и не приглядывает. К Лизе в открытую пошел. А оно вон как… Елена Ильинична теперь у нас вместо Натальи Никаноровны. Женщина-гренадер. Правильно. Говорила же бабуля, что прежнее тело слишком изношенное. При мне, дураке, говорила, надо брать что-то помоложе.

Взгляд, которым теща провожала своего «обожаемого» зятя, возникшее подозрение только подтвердил. В ее глазах стоял насмешливый вопрос: «Ну? Дальше что? Как выкрутишься, инициативный ты наш?»

Но не мог же я драться с чекистами, дабы потом броситься к Елене Ильиничне, схватить ее за шею и кричать: «Изыди, демон!» Теоретически это возможно, но фактически… Слова о том, что они будут, в случае чего, стрелять на поражение, бравадой или понтами не являлись. Эти реально будут.

– Идём медленно, по сторонам головой не крутим. – Говорил со мной тот тип, который выкручивал руку. Он же обыскал перед выходом. Вытащил Звезду Давида, поинтересовался, что это, получил ответ, мол сувенир купил любимой жене. Выбор подарка его, конечно, судя по брошенному на меня взгляду, немного удивил, но сильно вопросов больше не вызвал. Проводник действительно выглядел, как прикольная штучка, не более. И уж тем более с опасностью не ассоциировался.

Мы спустились вниз «гуськом». Один впереди – двое сзади. Наручники надевать мне не стали. Думаю, по причине того, что в здравом уме никто бежать от сотрудников НКВД не решится. За здравость своего ума, конечно, отвечать уже не могу, однако, идею раскидать на улице чекистов и смыться отверг сразу же в силу ее абсурдности. Хотя бы потому, что «раскидать» теперь если и могу, то лишь дерьмо на вентилятор. И то не факт. Мои физические возможности на данный момент оставляют желать лучшего. Это самый первый момент. Ну, а второй, сбегу. Хорошо. Пусть случится чудо. Дальше как? Нет, нужно ехать с ними и смотреть по ситуации. Все это не просто стечение обстоятельств.

Во дворе, у подъезда уже стояла машина – микроавтобус черного цвета с темными, наглухо затонированными окнами. Когда заходил домой, буквально десять минут назад, его не было. Видимо, прятался где-то в стороне, чтоб не привлечь внимания подозреваемого, то есть меня. За рулём сидел ещё один товарищ в форме.

Мне «помогли» забраться внутрь, достаточно грубо надавив на шею. А то, можно подумать, я сам бы, идиот, лез в полный рост. Однако, никак происходящее не комментировал и послушно выполнял, что требовалось.

Вопросов тоже больше не задавал.

Люди, которые пришли за мной, исполнители. Те, с кем реально можно и нужно поговорить, будут ждать на месте. Мимоходом заметил несколько лиц в окнах дома. Правда, они очень быстро появились, а потом так же быстро спрятались. Вот что значит, репутация НКВД. Боялись и продолжают бояться, несмотря на условный ветер свободы, гуляющий по Советской стране.

Добрались мы быстро. Буквально минут пятнадцать, и машина въехала на закрытую территорию. Пытался понять, что за здание, где оно конкретно находится, но так как целью была уж точно не экскурсия по городу, особо возможности таращиться в окно не имелось. Тем более, сидел в середине, между двумя чекистами. Третий – напротив.

Как только оказались на месте, автомобиль остановился, мои сопровождающие открыли дверь и опять «помогли» выбраться.

– Прямо, не оглядываемся.

– Думаете, здесь есть что-то интересное? – Тут уж не выдержал. Для меня все эти комментарии звучали, как если бы я пошел в туалет, а посторонние заботливо подсказывали, что перед началом процесса нужно снять штаны.

– М-м-м-м… юморист, типа? – Любитель выкрученных конечностей хохотнул. Он шел ровно за мной. – Юмор – это хорошо. Посмотрим, насколько хватит.

Воспользовавшись «черным» входом, мы оказались в здании, чем-то неуловимо напомнившим Лубянку. Такие же казённо-голые коридоры, люди в форме с каменными лицами. Когда идёшь по ментовке, обязательно встречаешь знакомых, с которыми можно постоять, обсудить начальство, или просто перекинуться парой шуток. НКВД, а уж тем более в 1941, запомнилось тем, что здесь так не принято. Максимум – спросить что-то по делу.

Выше первого этажа подниматься не стали. Меня впихнули в один из кабинетов и велели ждать. Прежде, чем дверь закрылась, успел заметить, двое остались у входа. Либо меня здесь очень сильно ценят, либо также сильно опасаются. Пока не понятно. И одна, и вторая версия удивительные, но тем не менее, зачем на охрану лоха, а вещи надо называть своими именами, ставить аж двоих.

Осмотрелся. Стандартный вариант рабочего кабинета для приватной беседы со свидетелем или подозреваемым. Стол, стулья. Все. Решетки на окнах. Такие, что даже при большом желании и подходящих для этого инструментах, наверное, ничем их не снять. Стоят намертво.

Больше в комнате ничего. Вскрыться захочешь, только подручные средства можно использовать. И все же… Почему не надели наручники? А ну как щас брошусь зубами вены грызть. Вообще-то и такое бывало, если человек понимал, все, не выкрутишься, а багаж такой, что на зону лучше не соваться.

Подошёл к стулу, который одиноко стоял посреди комнаты, и сел.

Однако, ждать долго не пришлось. Только вытянул ноги, дверь скрипнула и в кабинете появилась Лизонька.

– Ух, ты! Как неожиданно. У нас намечается урок истории? – Я удивился, но не сильно. То, что девчонка по-прежнему связана с чекистами, не вызывало ни малейшего сомнения. Но вот факт ее личного участия при первом же допросе – дело очень интересное.

– Давай без твоего убогого юмора, гражданин Иван Сергеевич Симонов, – Блондиночка прошла к столу, а потом заняла место за ним.

Теперь мы сидели ровно друг напротив друга. Я разглядывал ее лицо даже с каким-то удовольствием. Не изменилась совсем. Да. Все так же хороша.

– Ну. Слушаю. – Она положила руки на столешницу, перед собой, сцепив их в замок.

– Круто. Только теоретически мы должны поменяться местами. Это я Вас слушаю, Елизавета Дмитриевна. Видите, как все повернулось. Теперь я на «Вы», с уважением и пиететом, а в ответ – панибратство.

– Так… Беседа у нас с самого начала пошла не в ту сторону. На тот случай, если тебя смущает мой пол, а именно, что он женский, и ты думаешь, будто я не смогу при желании сломать тебе, к примеру, все пальцы, причем, не только на руках, то уверяю, вполне способна. – Девчонка была спокойна и собрана.

Голос стал чуть ниже. Появилась лёгкая хрипотца. Курит, что ли? В школе особо не имел возможности разглядеть ее хорошо. Ещё она обрела уверенность, которая проявлялась во всем, начиная от холодного взгляда, заканчивая манерой вести беседу.

Видимо, волнение, которое вызвало мое внезапное появление, благополучно исчезло. Более того, передо мной теперь сидела не просто симпатичная особа, прежде, очень много лет назад, отличавшаяся стервозным характером, молодая и вспыльчивая, передо мной была настоящая матерая сука. Это я понял только сейчас, глядя в ее равнодушные глаза. Да, запаниковала в школе, но это, скорее всего, из-за отсутствия результата от ведьминские штук. Похоже, такое случалось очень редко. Не удивлюсь, если вообще лишь дважды. Сказалась и та информация, которую я блондиночке озвучил, описав факты из жизни. На самом деле, у нее ведь уже за плечами десятилетий опыт нескольких десятилетий. Это не могло не проявиться. Я лишь случайно застал девчонку врасплох.