Впрочем, далеко не всё, что есть у павлина, изумляет красотой, даже когда он вырос. Чёрно‐белые полосы на крыльях он мог заимствовать у плимутрокских кур [6], а кончики крылышек напоминают цветом глину. Длинные тощие ножки отливают сталью, лапы довольно крупные. Кажется, что он надел элегантные бежевые шорты, в которых так любят разгуливать в летнюю пору нынешние плейбои. А поверх сине‐чёрный жилет. Цепочка от часов могла бы органично дополнить ансамбль, но таковая из «жилета» не свисает. Разбирая внешний вид павлина, пока он стоит со свёрнутым хвостом, я нахожу несуразности на фоне целого. Единственное, что спасает эту птицу от осмеяния при нераспущенном хвосте, это её осанка. Расправленный хвост вызывает массу эмоций, но я пока не слышала, чтобы кто‐то при этом смеялся.

Обычно, видя павлина, люди замолкают. Хоть на время, но замолкают. Самец расправляет хвост, исходя интенсивной дрожью до тех пор, пока оперение не начинает распускаться вокруг павлина дугой. Затем, во мгновение ока он поворачивается к публике спиной. Одни принимают этот жест за оскорбление, другие за каприз. А по‐моему, он выражает только одно – павлинье довольство собой с любой стороны. С тех пор как я обзавелась павлинами, по меньшей мере один раз в году ко мне приходит экскурсия первоклассников, познающих жизнь в натуре, и мне приходится слушать привычный дружный гомон: «Ух ты, какие у него подштанники!», когда павлин начинает вертеться. Дети имеют в виду твёрдый серый киль, подпирающий главное украшение птицы, и пух на тамошних чёрных пёрышках достоин пудрить царственный нос Клеопатры или Клитемнестры [7].

Оценив заднюю часть павлина, зритель хочет его обойти, чтобы полюбоваться передней, но птица продолжает вертеться, не позволяя. Здесь лучше стоять неподвижно, покуда она не соизволит повернуться сама. Павлин это сделает, когда сочтёт нужным, и тогда вашим взорам предстанет изумрудно‐бронзовый веер, усеянный целой галактикой звёздных очей. Перед этой картиной теряют дар речи почти все.

«Аминь! Аминь!», прокричала, когда «поворот» произошёл, одна старая негритянка. Подобное я слышала не раз – слов тут не подберёшь. Кто‐то может присвистнуть, но чаще молчат. Водитель с полным кузовом сена заорал: «Уберите эту сволочь!», едва успев затормозить перед павлином, плясавшим посреди дороги. Не припомню случая, когда бы павлин дал проехать грузовику, трактору или автомобилю. Уступать птице дорогу должен транспорт. Никто из моих питомцев не погиб под колёсами, правда, одному отрезало ногу сенокосилкой. Как выяснилось, многие люди страдают врождённым непониманием красоты этих птиц. Пару раз меня спрашивали: «Какой от павлинов вообще прок?» Ответа от меня не получишь – для такого вопроса «велика честь».

Однажды нам прислали монтёра, наладить телефонную связь. Устранив неполадку, этот бугай, придирчиво взирая из‐под жёлтой каски, праздно шатался по двору. Пытался лестью подначивать павлина, на глазах которого чванно вышагивал. Желая, как видно, пополнить свою историю интересных встреч, и без того, судя по его виду, богатую.

– Давай, приятель, – начал он, – изобрази по‐быстрому прямо здесь, опля, живо! Опля, снимочек!

Птица, естественно, команду проигнорировала.

– Чем это он у вас болен? – поинтересовался монтёр.

– Ничем, – ответила я. – Просто не любит торопиться. Вам придётся подождать, только и всего.

Напрасно проторчав рядом с павлином минут пятнадцать, этот кадр забрался в свой грузовичок и завёл мотор. Птица тут же встряхнулась и распустила хвост.

– Эй, постойте! – крикнула я. – Показывает! Оно идёт!

Водитель развернул машину, как раз когда павлин обернулся тоже, представ перед ним с распахнутым хвостом. Шоу прошло идеально. Медленно сдвигая пернатый «планетарий» то вправо, то влево, птица меняла фон, на котором красовались небесные тела, с бронзового – от зелени к бронзе. Я подошла ближе к кабине, чтобы следить за тем, как реагирует на это зрелище телефонных дел мастер.

Он уставился на птицу сосредоточенно и напряжённо, словно читая на расстоянии мелкий шрифт. В мгновение ока павлин убрал свой хвост и чинно удалился.

– Ну и что вы на это скажете? – спросила я не без гордости.

– Таких длиннющих уродливых лап в жизни не видел, – признался мужчина. – Бьюсь об заклад, что этот негодяй перегонит автобус.

Одни искренне поражены зрелищем павлина (даже не распустившего хвост), не подавая вида, других оно раздражает. Вероятно, им кажется, что птица их презирает. Но и сам павлин весьма наблюдательный и придирчивый наблюдатель. Гостей нашей фермы встречает не собачий лай из‐под крыльца, а вопли павлинов, глазеющих на постороннего из травы, из‐за кустов, а то и с крыши, куда они взлетают, чтобы лучше видеть, кто к нам пожаловал. Один из моих питомцев шагнул навстречу машине с людьми, подъехавшими для покупки телёнка. Завидев птицу, седой старик и шестеро белобрысых босых ребятишек сгрудились на краю кузова. Вид степенной фигуры, преградившей путь, их явно обескуражил. Они сидели тихо, пока павлин разглядывал их, с предельным снобизмом откинув головку назад, а его свёрнутый шлейф золотился под солнцем.

– Что оно такое? – насупившись, спросил, наконец, один из малышей. Старик выбрался из машины и уставился на павлина, с изумлением узнавая что‐то ему знакомое.

– Последний раз видел такошнего ещё при жизни дедушки, – признался он, почтительно снимая шляпу. – Когда‐то наши их держали, а теперь нет.

– Что оно такое? – повторил свой вопрос ребёнок тем же капризным тоном.

– Это птичий царь, дети! – ответил старик.

Дети восприняли сообщение молча. Минуту спустя они залезли обратно в машину, продолжая глазеть на павлина с таким насупленным видом, будто старик сказал им правду. Горькую правду.

Большей частью павлины дефилируют весной и летом, когда им есть, что показать. Обычно шествие начинается вскоре после завтрака, с перерывом на полуденную жару, чтобы возобновиться ближе к заходу солнца. У каждого самца имеется любимая площадка, на которой он выступает ежедневно в надежде приманить прохожую курочку. Но, как мне удалось узнать, кого не волнует ходячая роскошь, помимо того электрика, так это самку. Она не видит её в упор. Посмотрит, сморгнёт и тут же отводит взгляд. А кочет всё вертится, распушив дрожащую радугу, шаркая по земле крыльями цвета глины, выгибая шею, разевая клюв и сверкая глазками. А кура тем временем занимается любимым делом, тщательно изучая почву, как будто жучок в траве ей важнее развёрнутой карты мироздания, которая колышется в двух шагах от неё.

Некоторые склонны думать, будто хвост распускает только взрослый самец и только в присутствии самки. Это не так. Едва появившись на свет, цыплёнок уже задирает хвостик размером с ноготь большого пальца, вышагивает, кружится и кивает как трёхлетняя особь, которая делает это с каким‐то основанием. Павлинихи задирают хвост, завидев что‐то подозрительное на земле, или просто когда им нечем заняться на свежем воздухе. Свежий воздух ударяет в павлинью голову, настраивая её обладательницу на спортивный лад. Вот они и пляшут или гоняются друг за другом вчетвером вокруг дерева или куста. А иногда метнётся какая‐то самочка павлина сама за собой, венчая лихорадочную погоню неистовым прыжком, а потом убежит, будто она не при делах.

Самец нередко повышает голос синхронно с подъёмом хвоста. Его лапы как будто улавливают эхо подземных колебаний, пронизывающих его снизу доверху, находя выход в пронзительном крике: И-у-ии!

Меланхоликам этот звук кажется меланхоличным, а истерики слышат в нём истерию. Мне он неизменно напоминал радостное приветствие какому‐то незримому нам парадному кортежу.

Самка не подвержена таким вспышкам. Она ревёт ослиное: «и-а! и-а!» Да и то, когда без него не обойтись. В осенне‐зимнюю пору курочки в основном молчат, если их никакой шум не тревожит. Зато весной и летом, когда ночи коротки, самец, вытягивая шею и откидывая головку, залпом то и дело выдаст семь, а то и восемь воплей подряд, сообщая жителям земли нечто чрезвычайно важное и неотложное.