Приятели недовольно умолкли и потупились. Но Сёта тут же поднял голову.
– Ты, конечно, прав, но я почему-то не могу на нее наплевать. Эта Заяц-сан ведь действительно мучается. Хочется ей как-то помочь.
Ацуя хмыкнул и сел.
– Как-то помочь? Не смеши меня. Что мы можем? У нас ни денег, ни образования, ни связей. Все, что мы умеем, – это обнести пустой дом у богатенькой. Да и то у нас не вышло, как было задумано. Вроде и утащили что-то ценное – так машина сломалась. Поэтому и сидим тут все в пыли. Мы для себя-то не способны ничего толком сделать, куда нам другим советы давать?
Под напором Ацуи Сёта втянул голову в плечи и опустил глаза.
– Короче, давайте спать. Утром все двинутся на работу, мы смешаемся с толпой и улизнем. – Ацуя снова лег.
Наконец и Сёта начал расстилать бумагу. Но медленно.
– Слушай, – нерешительно заговорил Кохэй. – Может, все-таки напишем что-нибудь?
– Что? – спросил Сёта.
– Ответ, что же еще! Не идет она у меня из головы…
– Ты что, дурак? – сказал Ацуя. – Вот еще – голову над этим ломать.
– А чего? Хоть что-то написать – это же изменит дело! Люди ведь часто благодарны даже за то, что кто-то их выслушал. Вот и эта девушка – она мучается, потому что не может никому рассказать о своей проблеме. Даже если мы не сумеем дать ей толковый совет, а просто напишем, мол, поняли твою беду, ты уж держись – ей и полегче станет.
– Тьфу ты! – в сердцах сказал Ацуя. – Ну и делай что хочешь, раз ты такой болван.
Кохэй встал.
– Есть чем писать?
– В лавке, кажется, были канцелярские товары.
Сёта и Кохэй ушли в магазин, пошуршали там чем-то и вернулись.
– Ну что, нашли? – спросил Ацуя.
– Ага. Всякие маркеры уже не пишут, а шариковая ручка нормальная отыскалась. И бумага есть! – радостно ответил Кохэй и ушел в кухню.
Разложив на столе бумагу, он уселся на стул.
– А что писать-то?
– Да так и напиши: беду твою поняли, держись, – сказал Ацуя.
– Нет, ну это как-то совсем уж бесчувственно.
Ацуя прищелкнул языком.
– Делай как хочешь.
– А может, изложить нашу идею насчет того, чтобы взять любимого с собой? – спросил Сёта.
– Ты же сам сказал, что, будь это возможно, вряд ли бы она просила совета.
– Ну и сказал, а теперь думаю, что можно и уточнить.
Кохэй озадаченно посмотрел на Ацую.
– А ты как думаешь?
– Не знаю я. – Ацуя отвернулся.
Кохэй взял ручку. Но, прежде чем начать писать, опять взглянул на приятелей.
– А как положено письма начинать?
– А, точно, были какие-то выражения. «С почтением приветствую» или «Позвольте перейти прямо к делу», – сказал Сёта. – А вообще, не нужно это все. У нее в письме тоже ведь ничего такого не было. Пиши, как будто по электронной почте.
– Во, точно! Буду думать, что это и-мейл. Так: «Ваш мейл», то есть «Ваше письмо прочитал», да? «Ва-ше пись-мо…»
– Вслух необязательно, – предупредил Сёта.
Ацуе тоже было слышно, как пишет Кохэй – видимо, он очень сильно давил на стержень.
Через некоторое время Кохэй сообщил, что закончил, и принес письмо в комнату.
Листок взял Сёта.
– Ну и почерк у тебя.
Ацуя тоже заглянул в листок. Почерк действительно был ужасный. К тому же написано сплошь азбукой.
«Ваше письмо прочитал. Тяжело вам приходится. Я понял вашу беду. В голову пришла одна идея: может быть, стоит взять его туда, куда вы едете? Простите, что не придумал ничего лучше».
– Ну как? – спросил он.
– Пойдет, – ответил Сёта и повернулся к Ацуе. – Как думаешь?
– Мне все равно, – сказал тот.
Кохэй аккуратно свернул листок и вложил в адресованный Лунному Зайцу конверт, который был приложен к письму.
– Схожу положу в ящик, – сказал он и вышел через черный ход.
Ацуя вздохнул:
– И о чем он только думает? Нашел время раздавать советы неизвестным людям. И ты туда же, Сёта.
– Да ладно тебе. Иногда можно.
– Что значит – иногда?
– Так ведь обычно нам не приходится выслушивать жалобы и проблемы других людей. Никому и в голову не придет просить у нас совета. А значит, вряд ли нам еще придется этим заниматься. Это первый и последний раз. Вот я и говорю – разок-то можно.
Ацуя снова хмыкнул.
– Вот про таких, как вы, и говорят: надо знать свое место.
Вернулся Кохэй.
– Крышку ящика еле открыл. Видимо, им давно не пользовались.
– Да уж, наверное. Разве сейчас развозят мол… – начал было Ацуя, но запнулся. – Кохэй, а где твои перчатки?
– Перчатки? Вот они. – Кохэй указал на стол.
– Ты когда успел их снять?
– Когда письмо писал. В перчатках же трудно ручку держать…
– Идиот! – Ацуя подскочил. – Теперь на письме, наверное, твои отпечатки.
– Отпечатки? А что, это плохо? – с глупым видом спросил Кохэй, и Ацуе захотелось врезать ему по круглой щеке.
– Полиция наверняка обнаружит, что мы здесь прятались. А если Лунный Заяц не заберет ответ? Проверят конверт – и все! У тебя ведь брали отпечатки, когда останавливали за нарушение правил дорожного движения?
– Ой, точно…
– Вот поэтому я и говорю: не лезь не в свое дело! – Ацуя схватил фонарик, широкими шагами пересек кухню и вышел на улицу через черный ход.
Крышка ящика для молока была плотно закрыта. Как и сказал Кохэй, поддавалась она туго. Но Ацуя справился.
Он посветил фонариком. Внутри было пусто.
Приоткрыв дверь черного хода, он спросил:
– Кохэй, ты куда письмо положил?
Тот вышел, натягивая на руки перчатки.
– Что значит куда? В этот ящик.
– Там ничего нет.
– Как это?
– Может, ты думал, что положил, а сам уронил его? – Ацуя посветил на землю.
– Да не может такого быть! Точно положил!
– И куда же оно исчезло?
– Не знаю, – помотал головой Кохэй.
В этот момент раздались быстрые шаги, и к ним вышел Сёта.
– Что такое? Что случилось? – спросил Ацуя.
– Я услышал в лавке какой-то звук и вышел посмотреть. А под щелью для писем лежало вот это. – И побледневший Сёта показал им конверт.
Ацуя ахнул. Погасив фонарик, стараясь ступать бесшумно, он обошел дом и тихонько выглянул из-за угла, чтобы взглянуть на дверь лавки.
Однако…
Никого. И непохоже было, что кто-то только что ушел.
3
«С пасибо за столь скорый ответ. После того как вчера я бросила в ваш ящик письмо, сегодня весь день думала, не доставила ли вам неудобств своей докучливостью. Теперь я немного успокоилась.
Вы совершенно правы, спрашивая, хотела бы я взять любимого с собой за границу и на сборы. К сожалению, это невозможно. Он должен находиться в стационаре, иначе болезнь начнет развиваться стремительно.
Наверное, вы скажете, что мне стоит тренироваться поблизости от него. Но рядом с его больницей нет мест, где я могла бы заниматься. Сейчас я приезжаю к нему только в те дни, когда тренировок нет, тратя много времени на дорогу.
И вот однажды, когда близился день отъезда на следующие сборы, я приехала повидаться. Он высказал надежду, что у меня хорошие результаты, и я, конечно, заверила его в этом. Хотя на самом деле хотела сказать, что не желаю никуда ехать, хочу быть рядом с ним. Но понимаю, что тогда ему будет тяжело.
Как было бы хорошо даже в разлуке видеть его лицо. Мечтаю о видеофоне, как в манге. Бегу от реальности, да?
Спасибо большое, что разделили мои сомнения. Даже оттого, что я просто поделилась своими горестями в письме, стало легче на душе.
Я понимаю, что должна сама найти ответ, но, если вы вдруг что-нибудь придумаете, напишите, пожалуйста. И наоборот, если сочтете, что ничего не можете посоветовать, так и сообщите. Не хочу причинять вам беспокойство.
Так или иначе, завтра я тоже загляну в ящик для молока.
Спасибо.
Лунный Заяц».
