Я возилась со своим новым бриллиантовым браслетом. Длинные серьги слегка покачивались. Они были прекрасны, но больше всего мне нравился изящный медальон, подаренный Маттео. Он был теплым, когда касался шеи. Драгоценности были защитой от женщин из Братвы, которые, как я знала, будут там присутствовать.

Три черных G-Wagon подъехали к ресторану, и Маттео слегка сжал мою руку, прежде чем отпустить. Я схватила его за руку, когда он стоял.

— Не делай ничего, что могло бы разрушить альянс, только ради меня, хорошо?

Вспышка ярости промелькнула на его лице, и он наклонился, опираясь руками по бокам моей инвалидной коляски, запирая меня в клетке.

— Только ради тебя, tesoro. Я знаю, ты не понимаешь, что ты того стоишь, что ты мой приоритет. Если бы мы не были здесь, то я положил бы тебя на колени прямо здесь и отшлепал бы за то, как ты себя недооцениваешь.

Мои щеки покраснели.

— Нет, я определенно не думала о том, что ты сейчас сказал.

Нахмурившись, он яростно поцеловал меня в губы и выпрямился, когда входная дверь распахнулась.

Один из итальянских охранников держал дверь открытой. Вошел Пахан. Его насмешливый взгляд скользнул по мне, и я сжала кулаки. За ним следовал его заместитель Богдан, жестокий человек, примерно того же возраста, что и мой отец. Все свое детство я изо всех сил старалась держаться от него на расстоянии. Он был человеком, который любил причинять боль другим. За ним шли двое его охранников, в которых я узнала Игоря и Аркадия. Я уже чувствовала, что сжимаюсь, пытаясь стать наименьшей мишенью для их насмешек.

Жены вошли следом за мужчинами. Моя мама в гороховом атласном платье с пышной юбкой, жена Богдана — Юлия, и две молодые женщины, должно быть, жены охранников. Я подумала, что эту хорошенькую шатенку, наверное, зовут Лилией.

Мне хотелось, чтобы Нудл был рядом со мной. Он был в моей жизни недолго, но теперь я не могла представить себя без него. Энцо взял его на вечер, и, хотя я скучала по нему, я бы никогда не рискнула Нудлом, приведя его туда, где был отец. Когда мне было шесть лет, я нашла крошечного котенка в канаве возле нашего дома. Я назвала его Звездой и несколько недель нянчилась с ним в своей комнате. Под моей опекой он окреп, радуя нас с Милой своим озорным характером, пока Пахан не обнаружил его и не утопил на моих глазах.

Ни за что Нудл не приблизится к нему.

Выражение лица Маттео было расслабленным и бесстрастным, когда он приветствовал наших гостей. Была ли я единственной, кто заметил, как под поверхностью кипит белая горящая ярость?

— Пойдемте за стол, — сказал он, ведя всех к большому столу в центре ресторана.

Он был красиво уставлен зажженными подсвечниками, цветами и вином.

— Садись в конце, — приказал Пахан моей матери, отпуская ее взмахом руки.

Маттео занял почетное место во главе стола и подкатил меня к месту справа от себя.

— Х-х, пусть твоя жена посидит на другом конце, Дон Росси. Таким образом, мы, мужчины, сможем поговорить по-нормальному.

Твоя жена?

Классика. Как быстро он удалил все воспоминания о своих отношениях со мной.

— Моя жена сидит рядом со мной, — сказал Маттео ледяным голосом.

— Ну, она точно не стоит рядом с тобой, — сказала Юлия по-русски, ее голос был достаточно громким, чтобы я могла ее услышать.

Я одарила ее тошнотворно милой улыбкой и ответила по-русски.

— Смелые слова женщины, чей муж может изменить ей достаточно легко. Ты приехала вчера вечером? Это означает, что он, должно быть, уже нашел как минимум трех женщин, которых можно трахнуть.

Это был удар ниже пояса, и я почувствовала себя немного виноватой, но разъяренное выражение лица Юли доставило мне некое удовольствие.

Маттео встретился со мной взглядом, и я слегка покачала головой. Я могла противостоять женщинам из Братвы. Он взял меня за руку и помог мне сесть на стул, прежде чем встать позади меня, положив руки мне на плечи. Он посмотрел на моего отца сверху вниз, побуждая его сказать что-нибудь.

Пахан расхохотался.

— Молодые и влюбленные! Мы все помним те дни.

Никто из его людей не улыбнулся. Я сомневалась, что они поймут, что такое любовь, даже если она ударит их по лицу.

Все заняли свои места, жены Братвы отошли к противоположному концу стола. Рядом со мной сидел один из новых охранников, чему я была благодарна. Было неприятно смотреть на Пахана и Богдана, и я не думала, что смогу вытерпеть время рядом с ними.

Ужин прошел, наполненный светской беседой. Рука Маттео никогда не покидала моей кожи — она была либо на моей ноге под столом, либо держала мою руку поверх него. Несколько раз я ловила взгляд отца, скользящий туда, где мы с мужем соприкасались, и испытывала болезненное чувство удовлетворения. Он продал меня итальянцам, не заботясь о моем благополучии, и это имело для него неприятные последствия. Анджело поймал мой взгляд через плечо отца и подмигнул. Тепло расплылось в моем животе. Наконец-то у меня появилась настоящая семья, которая заботилась и защищала безвозмездно.

Моя мама промолчала, но посмотрела на мою тарелку с едой. Выражение ее лица было настолько ясным, что я практически могла слышать ее ругательства по поводу моего веса. Я наколола на вилку фетучини и положила в рот, все время глядя на нее. Она отвела взгляд, ее губы скривились от отвращения.

Когда ужин подходил к концу, принесли тирамису и самбуку. Анджело потер живот, глядя на большие подносы с десертом со своего места у стены. Мне нужно было убедиться, что он получит свою порцию позже.

Отец встал и объявил, что мужчинам нужно попробовать принесенную им водку. Они перешли в сторону бара с камином и большими кожаными креслами. На этот раз я сжала руку Маттео и ободряюще посмотрелана него. Ему нужно было пойти с остальными мужчинами, чтобы успокоить моего отца. Он наклонился и поцеловал меня в щеку.

— Веди себя хорошо.

Я закатила глаза.

— Веди себя прилично, — прошептала я в ответ.

Его мрачное выражение лица подсказало мне, что он представляет, как меня отшлепает. Он кивнул Анджело, который сразу же оказался рядом со мной, провожая меня туда, где на диванах сидели другие женщины. Но я смотрела только на маму. Ее платье облегало тонкую фигуру, а глаза выглядели еще более пустыми с тех пор, как я видела ее в последний раз. Я протянула руку и схватилась за ее. Ее руки были холодными.

— Мама, с тобой все в порядке?

Мои чувства к матери были бесконечно сложными. Она снова и снова подводила нас с Милой, и в ней не было никакой доброты. Но я также знала, что она стала жертвой Пахана, и сохраняла отчаянную надежду, что когда-нибудь сможет вырваться из этого тумана.

Она встретила мой обеспокоенный взгляд пустыми глазами.

— Мама, пожалуйста, — прошептала я, желая, чтобы другие жены не находились на расстоянии слышимости. Я была уверена, что это станет пищей для сплетен в ближайшем окружении Братвы.

— Поговори со мной.

— Что она может сказать, если ты появилась в этом? — сказала Юлия резким голосом, указывая на инвалидную коляску.

Я выпустила мамину руку и тяжело сглотнула. Я отказываюсь стыдиться. Ощущение принятия моей новой семьей постепенно помогало мне принять себя такой, какая я есть. Как эти женщины смеют пытаться заставить меня чувствовать себя плохо из-за того, что я передвигаюсь в инвалидной коляске?

— Разве это не чудесно? Мой муж купил ее для меня.

— Как будто от этого становится лучше, — усмехнулась она.

Мама сидела молча. Мне хотелось бы знать, как заставить ее говорить.

— Расскажи, Софья, как идут дела с твоим мужем? — спросила Лилия. — Он, конечно, достаточно красив.

Я подняла бровь.

— Замечательно. И ты недавно вышла замуж?

Она покрутила кольцо на пальце.

— За Аркадия, — сказала она, указывая на черноволосого охранника, стоящего за Паханом, и ее улыбка стала напряженной. — Еще один красивый мужчина.

Я склонила голову.

Заговорила другая молодая женщина, которую я не знала.