— Куда? — сказала я, — А ключи от квартиры?

Илья грохнул связкой ключей о холодильник, стоявший в прихожей, перешагнул через порог и захлопнул дверь. Эхо от этого заключительного аккорда все еще гуляло по подъезду, когда взгляд отца обратился ко мне, и в нем было столько укоризны, что я предпочла ретироваться обратно в комнату. Там было непривычно пусто. Только теперь я поняла, что каждый раз во время ссоры Илья потихоньку, словно крыса, перетаскивал к себе все свои вещички. Да и не свои тоже. Все, что осталось мне в награду за супружескую верность — это приобретение Ильи, колченогая софа, с провалившимися подушками, сделанными из автомобильной резины, магнитофон «Вега» с автореверсом и ярко-синий плакат, висевший в ногах софы, с Арнольдом Шварценеггером. Арнольд стоял на фоне неба, скрестив на груди загорелые могучие руки, и взгляд его из-под прищуренных век словно подбадривал, говоря: ничего-ничего, жить можно. Я коротко вздохнула. И в самом деле, переживем. Я вздохнула еще раз и заплакала.

Уснуть я уже не могла. Подумав, я поехала в ларек, к Валерии, сидеть одной было невмоготу. В коридоре меня попытался перехватить отец, чтобы потребовать отчет о моем поведении, но я предпочла отмолчаться.

— Ну, рассказывай, гулена, — встретила меня Валерия. — А то я сперва даже не сообразила, что Илья может наплести что угодно.

Я рассказала, мне скрывать было нечего.

— Всего-то? И сколько вы катались?

— Ну, час, от сила полтора.

— А Илья тут наплел, что тебя полночи не было, а он тут так ревновал, так ревновал… Козёл!

Я впервые слышала из уст Валерии грубое слово.

— А ты—то как? — она внимательно посмотрела на меня.

— Нормально…

— Значит, подашь на развод?

— Не знаю… Слушай, ему надо, он пусть и подает, а мне как-то плевать, что у меня там в паспорте.

— Ничего, Лианка, самое страшное — пережить первые три месяца, потом становится легче, ты мне на слово поверь. У вас хоть детей нет, мне сложнее было. Так что потерпи.

— А как у вас было?

— Да, разошлись по глупости, все мой характер виноват, всегда себя королевой считала, вот и досчиталась. Ему нужна была помощница шапки шить, на базаре стоять, в поездки ездить, а из меня какая бизнесменка? Теперь-то я знаю, что гулял он безбожно. Придет домой пьяный, говорит, что с мужиками пил, я, дурочка, верила. Потом-то уже узнала, что они, перед тем как домой идти, водку стаканами начинают хлестать, чтобы перед женой отчитаться. Противно. Ну, вот он и нашел себе бизнесменку, такую же, как его мамочка. Мамочка-то у него железная женщина, и мужа, и двух сыновей на себе тянула, дом весь обставлен, чисто так, что не придерешься, сама одета, мужики одеты. Муж тряпка тряпкой, куда он от нее уйдет? От денег, да от заботы? Мне такой никогда не быть.

Мы долго еще так болтали, пока я не поняла, что просто валюсь с ног. После двух ночных смен я держалась исключительно на нервном напряжении, да на сигаретах, прикуривала одну от другой и курила, курила… Вечером я приехала домой, открыла аптечку. Леночка как-то работала медсестрой и натаскала мне всяких транквилизаторов. Я приняла какую-то таблетку и наконец уснула. Следующие три месяца в самом деле напоминали непрекращающийся кошмар.

С напарником мне повезло, в конце концов мне должно было в чем-то повезти. Андрей оказался спокойным, смышленым, непьющим. Смелым его назвать было трудно, но и трусом он не был, это точно. Как только на нас начинали наезжать, он отстранял меня от прилавка и с непроницаемым лицом выслушивал самые разнообразные угрозы, словно дожидаясь, когда его противник выдохнется. Так и происходило. Маты и крики постепенно становились все тише, а под конец возмутитель спокойствия лез в карман и покупал, то, что не мог получить за просто так. Андрей был женат, и жена его, которую звали Татьяна, была на девятом месяце беременности.

Илья, с которым Андрей успел познакомиться, ему не понравился: «не мужик». Однако Андрей дипломатично не показывал своих чувств.

Почти сразу после того, как Илья забрал свои вещички, ко мне зашла Леночка. Она поселилась у своей бабушки. Говорить было не о чем. Мы посидели друг напротив друга. Я ждала, не понимая, зачем она пришла. Этот визит вызвал у меня непонятное, тягостное чувство. Через несколько дней, снова после моей ночной смены, ко мне пожаловал Илья.

— Пошли в загс! Заявление на развод подавать!

— Пошли… — мне было все равно, я была только раздосадована тем, то мне снова не дали выспаться.

— Ты не знаешь, где сейчас живет Ломакин? — спросил он по дороге.

Я удивилась.

— Там же, где и раньше!

— Ясно, — сказал Илья и замолчал.

Оформление документов на развод заняло полчаса. Развод назначили на конец февраля. Выйдя из ЗАГСа, я поняла, что Илья снова добился свой цели — вывел меня из равновесия, и я теперь не усну, даже если меня пообещают обеспечить за это на всю жизнь. Не долго думая, я купила бутылку шампанского, бутылку сухого вина и поехала к Ломакину. Как только Леночка исчезла из квартиры, ее место заняла Светлана, и я надеялась застать кого-нибудь дома.

Так оно и оказалось, дома были оба.

— Помнишь, я сказал тебе, что на моем разводе дело не закончится? — спросил Ломакин, терпеливо выслушав о моем разрыве с Ильей. — Теперь ты знаешь, почему?

— Почему? — наивно спросила я.

— Лиана, нельзя быть такой наивной. Они сейчас вместе.

— Кто?

— О Боже! — Ломакин застонал. — Да Илья с Леной. Они любовники уже больше полгода. Ты что, думаешь, я просто так все это время психовал?

Я смотрела на него во все глаза. Можно было только диву даваться, почему эта мысль, лежавшая практически на поверхности, очевидная любому стороннему наблюдателю, до сих пор не пришла мне в голову. Да нет, не то чтобы не пришла, она как бы подспудно присутствовала где-то на задворках подсознания, явно или неявно оказывая влияние на все мои действия и поступки. Но между тем я так и не впустила ее в область осознанного, возможно из элементарного страха — потому что в том случае, если бы это оказалось правдой, рушился весь мой мир, с такой тщательностью выстроенный за годы взросления. Все мои теории о верной наперекор всему дружбе и любви оказывались лишь теориями, не имевшими ничего общего с реальностью. Трясущейся рукой я налила себе в бокал остатки шампанского, выпила. Говорят, что жены узнают все последними. Это оказалось правдой.

Все становилось на свои места. Боже, какая я идиотка! Поделом! Кто это, интересно, считал себя умненькой-благоразумненькой? А ни фига! Зачем, спрашивается, столько читать, если все равно суждено остаться дураком? Если человек, читавший только «Колобка» может обвести тебя вокруг пальца, а «лучшая» подруга «иметь» тебя, как сидорову козу? Я вспомнила, как летом она однажды погладила меня по бедру и сказала:

— А знаешь, Лиана, ты очень сексуально выглядишь…

Я восприняла это как шутку, а между тем она испытывала ко мне некоторые почти «родственные» чувства. Еще бы, Илья наверняка обсуждал меня с ней, рассказывал, какова я в постели, что я люблю, что мне не нравится….

Меня затошнило. Светлана смотрела на меня с сочувствием. Значит, они были вместе с весны…

— Ты не расстраивайся, Лиана, ты нормальная баба, ну, полюбила мудака, ну, что теперь делать, я и сам понять не могу, как я жил со Вздорихой два года… — я в первый раз слышала, чтобы он так назвал Леночку. — Я давно это подозревал, но поделать ничего не мог, да и такого, чтобы я их конкретно застукал, не было. Ты что, не заметила, что из нас четверых, они двое были летом загорелые дочерна? И что Илья постоянно днем пропадает неизвестно где? И что после нашего совместного бизнеса на Лене слишком много часов?

Весной Илья взял кредит и привез партию часов с Углича. Ездили они вместе с Олегом. Когда пришла пора отдавать кредит, вдруг обнаружилось, что денег почти нет, только-только долг отдать. Я, не раздумывая, продала те часы, которые хотела оставить себе, продала и платье, которое привез Илья, и футболки, и даже несколько комплектов дорогого белья, справедливо полагая, что я как примерная жена должна помочь мужу выплатить кредит. У Лены тем не менее осталась куча «сувениров» от этого бизнеса: часы-кулоны, часы-браслеты, часы с финифтью, часы-перстень, платья, пеньюары… Я думала, что все это купил ей на свою долю прибыли Олег, но он отрицательно покачал головой.