Обедать я бегала в пельменную, которая была в двух домах от ларька. Один раз, набирая на поднос тарелки, я почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась. За крайним столиком сидели двое хорошо одетых мужчин, и один из них не отрывал от меня горящего взгляда. Я поежилась, села так, чтобы он меня не видел, торопливо проглотила пару салатиков и ушла. В следующий раз меня остановила кассирша.

— Помните, вы в понедельник у нас обедали? — спросила она. — Во-он за тем столиком двое сидели?

Я кивнула, хотя помнила все довольно смутно.

— Один из них ко мне потом подошел, — горячо зашептала мне кассирша, — про вас спрашивал. Не знаю ли я, кто вы. С ума сойти, говорит, какая красивая женщина, вот только, говорит, боюсь, что она из прокуратуры, они здесь постоянно обедают, поэтому и не подошел к вам. А вы из прокуратуры?

Я осмотрела себя: синяя мастерка «Адидас», старенькие брючки… Боже, неужели можно подумать, что я работаю в прокуратуре? Я рассмеялась.

— Я не работаю в прокуратуре, но не одному мужчине не понравится место, где я работаю. Я продавец в ларьке, возле остановки, на перекрестке.

Увы, эта красивая история, не имела продолжения. Такие истории хорошо заканчиваются лишь в книгах и фильмах. Впрочем, я никогда не считала себя красавицей, как и большинство женщин, относилась к себе весьма критически и, может быть, поэтому, из-за отсутствия внутренней уверенности, что я достойна большего, судьба отворачивалась от меня, и все оставалось по-прежнему.

Вскоре в офисе появился еще один начальник, Андрей. Он стал новым коммерческим директором, а Сергей стал напарником Саши, совладельцем ларьков. Андрей разъезжал на новенькой «Волге», собирал выручку, контролировал или, как он говорил, «проверял» продавцов, за что получил кличку «гинеколог». Раньше он работал где-то на производстве инженером, а в фирму попал, потому что его жена работала в налоговой инспекции. Таким образом Саша и Сергей задолго до проверочных рейдов налоговой были в курсе, где и когда эти рейды пройдут. Андрей словно чувствовал, что занимает этот пост, получает хорошие деньги и ездит на чужой машине не из-за своих достоинств, а исключительно из-за достоинств должности жены. Он явно побаивался ее и не спешил заводить себе любовницу.

Ближе к весне ларек заменили, новый теплый и просторный ларек был сделан в одной из ангарских колоний, но полочки для витрины пришлось делать самим. Для этого наняли плотников, которые почему-то не спешили закончить работу, и Андрею пришлось делать это за них. Олег был на обеде, мы разговорились.

Во время разговора к ларьку подошла женщина, попросила продать бутылку водки.

— Настоящая? — спросила она, пристально разглядывая бутылку.

— Более настоящей не бывает! — уверила я ее.

— Выпьете, понравится, еще захотите! — вставил Андрей.

— Да я не себе, я сыну, чтоб он сдох, скотина такая, сколько можно жрать эту гадость! — неожиданно высказалась женщина и отошла.

— Как она его… — проговорил Андрей, провожая ее взглядом, — а ведь и так бывает… А еще бывает, что человека используют, словно тряпку, и выкидывают потом к сорока годам, когда он уже никому не нужен, — неожиданно проговорил он, сосредоточенно вворачивая очередной шуруп, и продолжил, заметив мой удивленный взгляд. — Вот, у меня друг один, сколько лет с женой прожил, а теперь она его не в грош не ставит. Что ему делать, уйти и все бросить? Ведь все — и работа, и квартира, все держится на ней. Она ноги об него вытирает. Куда ему деваться?

Я удивилась. Он явно говорил о себе, а если он говорил об этом со мной, с абсолютно чужим человеком, значит, наболело.

— Вот если бы можно было бы жену убить, — вдруг сказал он, и я поперхнулась сигаретным дымом. — Как в детективе. И чтобы потом не нашли… — он замолчал и больше на эту тему не разговаривал.

После этого я долго смотрела на него с интересом, он вдруг предстал передо мной в совсем другом свете. Жену он не убил и не ушел от нее, а так и продолжал работать на Сашу и Сергея, прекрасно понимая, что в случае чего всех собак повешают на него.

— По-моему, он голубой, — сказал как-то Миша, зайдя в ларек за сигаретами.

— С чего ты взял? — спросила я.

— А у него жене уже за сорок, а любовницы нет, — отрезал он.

— Ну-ну…

Если они считали, что женатый мужчина, имеющий двух детей, — гей, то что же тогда они думали про меня? Что я лесбиянка? Придурки…

Андрей так и не закончил переделывать полочки, поэтому в один из весенних дней в ларек нагрянули плотники — доделывать незаконченное. Олег с самого утра отпросился у меня куда-то по делам, за это он обещал отстоять всю ночь у прилавка. Втроем в ларьке было неимоверно тесно, плотники, не переставая, курили «Беломор», от которого даже у меня, заядлого курильщика, на глаза наворачивались слезы. Ушли они после обеда, часов в пять. К этому времени я уже смертельно устала и от их общества, и от работы. Попробуйте сами просидеть девять часов неподвижно на ящиках и вы меня поймете. Я была рада, когда они ушли, проветрила ларек, закрылась и села к окошку — в это время народ возвращался с работы, и со стороны остановки потоком шли покупатели.

В окошко заглянул молодой парень.

— Саня здесь?

Я удивилась. Если кому-то нужно срочно найти Сашу, то уж искать его нужно точно не здесь!

— Чего ему здесь делать, он, наверное, в офисе.

— А-а, ладно, тогда передай ему вот это, — парень сунул мне в руку пачку из-под «Мальборо», заклеенную скотчем, и исчез.

Я тупо посмотрела на пачку. Он была совсем легкая, словно в ней оставалось не больше одной-двух сигарет. Ясно было, что внутри не сигареты. Бомба? Вряд ли… Я потрясла пачку возле уха, там что-то шуршало, словно в пачку было вложено несколько совсем легких предметов. «Что это может быть? — подумала я. — Марки? Патроны?»

Долго размышлять на эту тему было некогда: к ларьку подходили новые покупатели. Я сунула пачку за кассу и через две минуты напрочь забыла про нее, подавая в окошко бесконечное количество шоколадок, жевательной резинки, водку, сигареты…

В очередной раз повернувшись к окошку, я вдруг обнаружила раскрытую красную книжицу. Ее держал красивый молодой человек с очень наглыми, злыми серыми глазами. Он смотрел на меня с выражением мстителя вендетты, наконец-то нашедшего свою жертву. Я опешила.

— Владислав Кордаков, уголовный розыск, отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков! — красная книжка, словно бабочка, мелькнула передо мной своими крылышками-корочками и исчезла, — Открывайте ларек! Обыск!

На мгновение я окаменела. Мысли заметались. Уголовный розыск? Что-что? Какой отдел? В дверь уже стучались. Стоп.

— Покажите еще раз ваше удостоверение, — попросила я.

Он криво и зловеще усмехнулся, полез в карман. Я успела лишь прочитать его имя, и он снова захлопнул удостоверение. Похоже, придется открыть. Я была уверена, что все это меня не касается, поэтому довольно уверенно подошла к двери и открыла. В ларек буквально ворвались двое — этот, с удостоверением, сразу встал у двери, как бы для того, чтобы помешать мне убежать, второй, кудрявый и чернявый прошел внутрь, быстро оглядывая полки с товаром.

— Борис! — сказал кому-то, кого я не видела, Кордаков. — Найди понятых.

— Сейчас, — ответили с улицы.

— Ну! — это уже явно обращалось ко мне.

Кордаков с чувством собственного превосходства смотрел на меня сверху вниз, в глубине серых глаз застыла усмешка, и чувствовалось, что все происходящее доставляет ему почти садистское удовольствие.

— Что — ну?

— Где это?

— Что — это?

— Немедленно показывай, где это, или мы сейчас здесь все перевернем!

Я поняла, что он не шутит. И вдруг меня как током ударило, и я поняла, о чем он говорит. Черт возьми! Эта пачка, которую нужно отдать Саше! Я кивнула и деревянной от волнения рукой показала в сторону кассы. В это время на пороге появились двое понятных, женщина средних лет и парень. Женщина испуганно застыла у порога, а парень смело прошел внутрь.