А новостей хватало. Подходящий к концу 1481 год был неспокойным, и среди вала информации каждый выделял для себя что-то, что казалось наиболее важным и интересным лишь ему самому.
Так, поговаривали что союз Шен с Конклавом трещит по швам, и что в скором времени его может не стать. Шел второй год события, которое с чьего-то летучего словца уже успели окрестить "кризисом акари". Кроме того, страна вела очередную приграничную войну на востоке, с Триумвиратом, а среди населения уже ходил слух о том, что скоро свой удар по Конклаву нанесет и Цивиум, с которым отношения в последние годы становились всё хуже. В самой столице Конклава, Крисополисе, тоже царила тревожность: вести о том, что по самым разным причинам и стечениям обстоятельств там прокатилась серия смертей чиновников и штабных командиров не внушали оптимизма. В то же время, на севере страны творилась какая-то чертовщина, которую почему-то никто не мог унять. Ходили слухи, что связано это было с "восстающими из могил мертвецами", но для ушей акари звучало это до смешного нелепо и неправдоподобно. На юге страны тоже был хаос: там вспыхивали протесты, граничащие с восстаниями, а на западе и вовсе ползли слухи об отделении части провинций в новое государство, со столицей на островах западного архипелага.
А ещё… всё чаще в разговорах о самых разных значимых для страны событиях, мелькало имя: Каин ди Алонья, или же Каин Феррер. Из всего того, что о нём рассказывали, было сложно поверить и в треть, но сомневаться в самом его существовании не представлялось возможным, ведь это был младший отпрыск принцепс-лорда Конклава, главы государства. Юноша благородных кровей, которому сейчас было чуть больше шестнадцати лет, поначалу вызывал только смешки у тех, кто впервые слышал о приписанных ему делах. Смешки, однако, со временем затихали, сменяясь у одних опасениями, а у других одобрением, а то и восхищением. По-прежнему оставались и те, кто считал истории о нём выдумкой. Пропагандой, столь необходимой Конклаву в тяжёлое время. И всё же, имя юноши бралось ими на заметку, и не раз упоминалось в разговорах жителей высокогорья.
В тот вечер полил дождь, – необыкновенная причуда природы для окончания месяца холода, уже успевшего укрыть пеленою снега все Пустоши, и даже окраины некоторых оазисов. На холодном и порывистом горном ветру Шен он был отнюдь не послаблением погоды.
Вечный мороз в вершинах этих титанических гор был, без преувеличения, опасен для жизни обыкновенного человека, – а уж попасть под дождь в этих местах, не имея надёжного и тёплого укрытия, или же, на худой конец, специального утепляющего снаряжения, – было верной смертью. Даже известные своим невероятным иммунитетом к болезням, и общей крепостью здоровья, акари Ву'Лан предпочли не испытывать судьбу, и стали срочно загонять детей по домам, готовясь к жуткой гололедице наутро.
Киракию непогода застала на тренировочной площадке, во дворе владений Ченшай, где вместе с Ханом они соревновались в прохождении полосы препятствий. Ей почти удавалось его догонять. Разница возраста в несколько лет, и тренировки в Боевом Монастыре клана, были неоспоримым преимуществом мальчика из Ченшай, – тем удивительней была прыть, с которой девочке из Хойен удавалось хотя бы приблизиться к нему. Другие дети уже давно устали, или вовсе сдались принимать участие.
Когда упали первые капли дождя, двое друзей даже раззадорились: промоченные снаряды стали скользить, и им было интересно как это скажется на их результатах. Но непогода быстро набирала в силе, и уже скоро, старшие прервали их состязание.
За прошедшие со дня их знакомства годы, Киракия успела стать частым гостем Хана. В Ченшай к ней попривыкли, и даже позволяли приходить без приглашения, что было привилегией очень не многих во всём клане. Отдельно, выделялись своим к ней неожиданно доброжелательным отношением некоторые из старших семьи, – в частности, несколько женщин, что являлись хранительницами Учения культа Праматерей. Они были особенно рады визитам девочки, и всегда находили для юной Хойен время. В их числе была и Хима, которую в окружении Хана можно было видеть чаще, чем любую из его матерей, Кроме того, уже довольно скоро, к списку желанных гостей семейства присоединилась и мама девочки, Ири, от чего у Киракии и вовсе сложилось ощущение почти-что родственной близости к могучей семье своего лучшего друга, Хана.
Можно было подумать, Киракия смягчилась с возрастом. Она гораздо реже стала ввязываться в прямые конфликты, или открыто проявлять непримиримую принципиальность своего характера. Неудивительно, ведь шёл уже третий год её обучения в Храме Традиций, последний из начальных, или же "детских". Она познавала культуру клана, его традиции, и основы. Правила хорошего поведения там были не менее важной дисциплиной, чем основы письменности, песни, танцы, и прочие занятия, доступные уже ученицам старших классов; Храм вообще оказался весьма занимательным местом, где можно было обучиться буквально всему, что хранили в себе поколения Ву'Лан. Неожиданно для себя, Киракия полюбила Храм, и сбегала с проводимых там уроков только для встреч с Ханом, вместе с которым они гуляли, делились историями, а иногда и устраивали шалости, за которые влетало обоим.
Сам же Хан, – некогда скромный, и несколько замкнутый мальчик, – превратился в озорного двенадцатилетнего подростка, с головой не менее горячей чем сердце, но не растерявшего привитых ему честности и благородства. Со времен обретения им подруги в лице Киракии, он успел обзавестись и другими друзьями, – что, впрочем, оказалось для юного Ченшай не только преимуществом, но и некоторого рода проблемой.
В основном, новыми друзьями Хана стали ровесники, но были среди них и ребята постарше, – все они были его одногруппниками из Боевого Монастыря. В более "взрослой" компании горячных подростков и пылких юношей, обученных в общем для клана Ву'Лан менталитете, царили новые для мальчика его лет нравы и интересы. Всегда и во всём, сила стояла превыше всего, слабость крайне резко и грубо порицалась, а любые игры всегда сводились к той или иной форме соревнования.
Давало о себе знать и половое созревание, что в среде его ровесников проявляло себя особенно ярко: влечение к противоположному полу часто проявлялось в разговорах его новой компании, – зреющая страсть, однако, неизменно скрывалась за маской надменного, почти презрительного отношения к будущей "собственности", вожделение к которой становилось скрывать всё труднее. На фоне всех этих влечений и нравов, его, Хана с Киракией, необыкновенное взаимопонимание, поддержка, и общие интересы становились поводом для насмешек и издёвок. Сила фамилии никак не уберегала, и не помогала в таких ситуациях, – отнюдь, делала каждый случай только острее. Что-то, Хану приходилось терпеть. Что-то, стыдливо отрицать. Но с каждым годом всё чаще – пресекать языком силы, потихоньку устанавливая свой авторитет сначала среди ровесников, а позже, и обращая на себя внимание старших. Силы подростку из Ченшай хватало, но было бы справедливо сказать, что за поддержание тёплых отношений с Кирой, Хан нередко расплачивался кровью и ушибами.
Когда они закончили с ужином в доме тётки, где сегодня принимали Киракию с остальными детьми, Хан поспешил остановить подругу перед тем, как та отправится домой.
– Кира, так что насчет моего предложения? –Хан, всё ещё не успевший высохнуть после того как их с младшей Хойен обдал дождь, по-свойски ухватил её за запястье, будто та была ему родной. – Я поговорил с дядей, он пустит тебя под мою ответственность.
– А? –Киракия не сразу поняла к чему отсылал вопрос Хана. Фамильярность подростка её явно не смущала. – А-а! –вспомнила она. – Ты про охоту? –озорство в её взгляде быстро сменилось разочарованием, а затем обречённостью. – Я бы очень хотела, Хан, но мама меня не пустит. Говорит, что "нечего мне там делать", и "там слишком опасно"… Пф-ф! Как будто я маленькая…
