Почти бегом, они пронеслись вдоль целой улочки внутри семейного квартала. Киракия только и успевала что хватать взглядом то, как были обустроены владения Ченшай внутри: чистота, порядок, украшения и уют, царящие здесь, захватывали дух маленькой девочки.
Они почти вбежали в один из домов в самом конце улочки. Внутри был вытянутый зал, вдоль которого были протянуты верёвки, увешанные стиранными вещами, и целый ряд уже пустующих широких деревянных сосудов для стирки. Там их встретила женщина, сушившая бельё.
– Тётушка Лана, дай мне ключ от кладовой! –в нетерпении, но сохраняя уважительный тон, попросил женщину Хан. Та, в ответ, сначала кратко обменялась с Киракией приветствиями, сохраняя добрый тон, а после отчитала племянника за поднятый им переполох и "неподобающие манеры" для наследника. Хан покорно выслушал упрёк тётушки, виновато опустив взгляд в пол, но снова стал упрашивать отдать ему ключ. Та, недолго посопротивлявшись, и потребовав, чтобы их сопроводила Хима, или ещё кто-нибудь из старших, всё-таки протянула ему желаемый ключ, конечно же догадываясь, что племянник отправится внутрь самостоятельно, как делал уже не раз.
Кладовая расположилась внутри крупного дома с большими воротами, близ мастерской, из которой доносился звон металла и прочие шумы, источники которых Киракия пока не могла себе вообразить. Заметившие приближения к ней Хана родственники дежурно предостерегли не трогать внутри ничего опасного, но не спешили останавливать мальчишку с его гостьей.
– Идём! –озорно пригласил он гостью внутрь, скользнув в едва приоткрытые ворота первым. Киракия, с интересом, нырнула следом в узкий ход, сквозь который смогли бы пролезть только дети.
Просторное внутреннее помещение было плотно заполнено… многими вещами. Что-то было сложено на полках, иное уложено в шкафы и ящики. Кругом были набитые чем-то мешки и сундуки. На специальных креплениях были подвешены никогда прежде не виданные девочкой инструменты и изделия, назначения которых она не могла себе даже представить. Местами были видны сваленные в кучу предметы, разбор которых, по всей видимости, оставили на потом.
Киракия с интересом, непониманием, и лёгкой опаской разглядывала то, что было не скрыто от глаза. Хан подвел её к крупному шкафу.
– Смотри! –он вынул из делений шкафа странной формы металлический предмет, и вытянул его в самый тёмный угол кладовки. Щёлк! Движение большого пальца мальчика, и переключатель устройства активировал подачу энергии. Из странного металлического изделия в угол кладовки ударил яркий свет!
– Ой-ой! –чуть испугавшись, попятилась Киракия. Хан весело рассмеялся, и попридержал её за руку.
– Я же тебе говорил, оно не опасное. –заверил он, несколько раз выключив и включив фонарь. – Офабохири из страны Цивиум часто носят такие с собой. Правда, сила внутри них не живёт долго. Прошлый истратил свой дух за пару дней. Хочешь попробовать? –он протянул устройство Киракие, и та неуверенно приняла его в руки.
– Оно… как солнце. –шёпотом протянула девочка, светя кругом диковинкой.
– Эту штуку, вместе с целой кучей других странных вещей, Фанро с моими дядьками принесли сюда после того, как перебили целый отряд воров, проходивших у подножия наших гор без разрешения. –пояснил Хан. – Фанро любит ходить в патрули. Говорит, что драки с офабохири – неплохая практика техник, которым он выучился в Боевом Монастыре. –он глубоко, и воодушевлённо вздохнул. – Когда-нибудь, и я к ним присоединюсь. –слушавшая его Киракия повернула фонарь, направив его на лицо собеседника снизу-вверх.
– Ой-ой, страшненько! –одёрнулась она, а затем весело рассмеялась.
– Что такое? –не понял Хан, зажмурившись.
– А-а-а! –попытавшись сделать звучание голоса страшным, воскликнула Кира, направив фонарь снизу-вверх теперь уже на собственное лицо. Хан резко изменился в выражении, испуганно подскочил, но потом тоже рассмеялся.
Они провели в кладовке около часа. Хан ворошил добытые родственниками вещи, рассказывая о них всё, что знал, а так же то, что о мире за пределами гор Шен ему уже было известно.
Это продолжалось до тех пор, пока за ними не пришла Хима, позвавшая двоих к обеденному столу. Киракия была посторонней, к тому же, девочкой, а потому её не стали звать за семейный стол, но накрыли столик в соседнем, гостевом домике, где компанию ей составили пара тёток Хана, дети из линий-ответвлений Ченшай, и, конечно же, сам Хан, покинувший компанию родных ради своей гостьи. Приём показался Киракие более чем радушным. О допуске к семейному столу не стоило и мечтать, а то, было предоставлено ей, было почестями желанных гостей. Неслыханная доселе щедрость.
Целый день двое провели в компании друг друга. Общие идеи и увлечения находились быстро, а веселье, с которым Кира и Хан проводили время, быстро привлекли внимание прочих детей Ченшай, и уже довольно скоро, у двоих образовалась небольшая толпа из "последователей". Время летело незаметно.
Тем неприятнее было для Хана напоминание от сестры о том, что приближался вечер. Он дал слово матери Киракии, что вернёт её дочь домой ещё до самого вечера, а Ченшай обязаны держать данные слова. Особенно он, – наследник.
Они быстро собрались в путь, но явно не горели желанием его начинать. Хима вызвалась сопроводить их.
Путь назад не занял много времени. Они шли уже знакомой дорогой, и двигались быстрым шагом, – Хан был обязан успеть домой до возвращения отца, чтобы провести с ним какие-то уроки, о которых, – Хима дала понять, – знать имели право лишь сами Ченшай.
Словно контрастный, леденящий душ, Киракию ударило разительное отличие вида, когда они приближались к родному дому её семьи. Красота, уют, размах и оживленность Ченшай были роскошью, к которой было легко привыкнуть. А вот дом Хойен…
Это был скромный, но красивый и ухоженный домик, который с трудом мог тягаться даже с меньшими домами семей-ответвлений таких родов как Ченшай или Шайкай, а уж на фоне родовых жилищ таких семей и вовсе бы терялся из виду, – однако, он был самым для Киракии любимым, а главное, родным. Небольшой дворик с заборчиком, тоже призванным лишь обозначить территорию, но не оградить её, встречал приближающуюся троицу пока ещё закрытой калиткой.
Дом семьи Хойен располагался на окраине деревни, в относительной дали от многочисленных троп к низине горы, и тем более от той единственной, что вела к вершине.
Несколько обособленный от всего поселения, он одиноко стоял в уже затянувшемся напоминании о временах, когда семья Хойен, ещё большая и влиятельная, решила перенести свою резиденцию из центра деревни на отшиб, где было много свободного места.
Там, не стеснённое соседством с другими могучими домами клана, быстро растущее семейство, как тогда надеялись её старейшины, могло бы занять больший простор. Но, как это часто случалось среди акари, в какой-то момент, – по ныне уже позабытой причине, – произошёл раскол.
Внутренняя вражда окончилась бойней, которую не успели вовремя остановить. То, что не сгорело в братоубийственной междоусобице – было сохранено усилиями тех, кто остался в живых. Могущество Хойен было растеряно; ещё три поколения обескровленный род постепенно вымирал, в конечном итоге оставив после себя лишь пропавшего отца, одинокую жену, и последнее дитя, что жили в скромном, уединённом доме. Последнем, из уцелевших.
Пусть сама Киракия ещё не знала всех подробностей истории своей фамилии, но видеть последствия оной – вполне могла.
Она была рада вернуться домой. Но ей было грустно.
Когда они проходили калитку, Хан, ненадолго, попросил её остановиться. Глубоко вздохнув, он сказал ей слова, которые, хоть он этого не знал, объединят всю историю их с ней знакомства, весь прошедший в весёлой компании день, и скрепят их дружбу на годы:
