Мира почти всю ночь провела без сна, с тревогой думая о предстоящей встрече. Она толком не понимала даже из-за чего беспокоиться. Ведь, скорее всего, это письмо либо какая-то ошибка, либо… Она боялась признаться себе в том, что допускала подобные мысли.

Не было и дня, когда она бы не вспоминала о том, что в её жизни существует дыра, которую ничем невозможно закрыть. Тёмное пятнышко, совершенно незаметное на первый взгляд, но о котором она всё же знала, как бы ни старалась себя обмануть. Постоянные мысли о прошлом стали её проклятьем. Даже спустя много лет она продолжала вздрагивать каждый раз, стоило ей где-то в толпе услышать своё имя. Мира надеялась, что, повернувшись, увидит перед собой лицо со смутно знакомыми очертаниями. Она не была уверена, что сможет простить предательство, но понимала: знай бы она хоть что-то о своих родителях, ей было бы легче.

Когда Мира открыла глаза, солнце только-только начало выглядывать из-за соседних домов. Снова уснуть она не надеялась, поэтому, немного повалявшись в кровати, встала и начала собираться. Ранний подъём пришёлся даже кстати. Идея прогуляться пешком нравилась ей намного больше, чем ехать в переполненном трамвае.

Выходя из ванной и на ходу теребя мокрые волосы полотенцем, Мира заметила, как солнечный луч, пробившийся сквозь пелену облаков, скользнул через окно на стену, медленно прополз вниз и, наконец, угас.

Что она узнает сегодня из письма?  Тревожная мысль промелькнула в голове, и внутри что-то сжалось…

Хотя небо затянули тучи, погода была достаточно тёплой и вполне располагала к прогулке. Порывшись в шкафу, Мира достала с верхней полки аккуратно сложенный чехол и расстегнула молнию. Внутри лежало платье из нежно-голубой струящейся ткани, красиво ложившейся крупными складками. Это был лучший наряд в её скромном гардеробе, так что надевала она его лишь по особым случаям. Отрезной фасон выигрышно подчёркивал её стройную фигуру, а цвет хорошо сочетался со светло-каштановыми волосами. Поверх она накинула тёплую вязаную кофту и, подхватив сумку с альбомом, вышла из квартиры.

Мира шла по знакомому до боли коридору детского дома, чьи стены бережно хранили в себе все радости и горести своих воспитанников. Были безмолвными свидетелями сотен маленьких жизней. Только научившись ходить, малыши опирались на них ручками, а когда превращались в дошколят, весело толкали их во время игр. В них находили опору школьники, выгнанные с уроков за непристойное поведение. Около этих стен происходили первые признания в любви. Им были открыты все тайны, обиды и мечты. Её мечты они, возможно, тоже помнили.

Оказавшись перед кабинетом директора, Мира остановилась в нерешительности. Детское, давно забытое ощущение трепета снова возродилось в ней, принося с собой воспоминания тех дней, когда она также стояла перед этой дверью, готовясь встретиться с неизвестностью. Что, если это письмо, так неожиданно появившееся в её жизни, вновь запустит цепочку догадок и надежд, которыми на протяжении многих лет жила маленькая Мира, и которые в итоге принесли лишь разочарования? Ведь можно просто уйти, оставить всё как есть, не впуская ничего, что может разрушить хрупкий покой, с трудом созданный ею за последние три года. Казалось, верное решение было совсем рядом – нужно лишь пройти по коридору, миновать лестницу и нырнуть обратно в осень. Но вместо этого Мира упрямо сжала ладонь в кулак и, постучав, вошла.

– О, Мирочка, здравствуй! – радостно встретила её Тамара Васильевна.

Она что-то печатала на компьютере, и теперь при виде Миры начала судорожно перебирать горы бумаг, возвышающихся по обеим сторонам стола.

– Ты уже повидалась с остальными?

– Нет, я первым делом к вам зашла, – ответила Мира, с волнением наблюдая за её поисками.

– Ой, понимаю, – с интонацией сведущего человека ответила женщина, кивая головой

Её руки, казалось, жили сами по себе, потому что их активная работа ничуть не мешала ей в процессе успеть рассказать Мире обо всех событиях, произошедших утром. Когда же она начала перечислять всех воспитанников, наотрез отказавшихся сегодня есть на завтрак манную кашу, письмо, наконец, было найдено и вызволено из бумажного плена.

– Вот, смотри! Конверт, наверное, промок, пока лежал в почтовом ящике. А может, таким и принесли, кто знает, – разглаживая сморщенную бумагу, причитала она, – Только имя и можно прочесть: под скотчем буквы не расплылись.

Тамара Васильевна протянула потрёпанный, с размазанными чернилами конверт Мире, которая стояла в нерешительности, словно не зная, что с ним делать.

–Если хочешь, можем открыть его вместе, – заботливо предложила женщина.

Очнувшись от оцепенения, Мира поспешила отказаться. Ей не хотелось вскрывать письмо при свидетелях. Кончиками пальцев схватившись за уголки конверта, она взяла его из рук женщины и, неловко попрощавшись, тут же выскользнула из комнаты.

Выйдя за калитку, она медленно побрела вглубь парка, примыкавшего к территории детского дома. Свернула на боковую дорожку и опустилась на скамейку, спрятанную от посторонних глаз за могучими стволами деревьев. В эту часть редко кто заходил, поэтому можно было не бояться, что её потревожат. Только сейчас ей выдалась возможность получше рассмотреть конверт. Он действительно выглядел не лучшим образом. Бумага шелушилась, оставляя на руках мелкие ворсинки, перепачканные чернилами, которые расплылись непонятными кляксами. Смазанные надписи то и дело перерезали заломы, не оставляя никакой надежды на прочтение. Только в самом низу, под узкой полоской скотча размашистым почерком было выведено её имя. Бока конверта немного выпирали – настолько туго он был набит.

Что же там внутри?

Помедлив немного и собираясь с духом, Мира тяжело вздохнула, стараясь сбросить с себя волнение. Её пальцы дрожали. Дыхание прерывалось, а закушенная губа налилась кровью.

Открыв конверт, Мира заглянула внутрь. Он был наполнен аккуратно сложенными листами, встретившими её толстыми сгибами. Она попыталась достать их, и к её ногам, блеснув под лучами выглянувшего солнца, упал какой-то небольшой предмет. Мира нагнулась и подняла вещицу. Это был металлический кулон с длинной цепочкой, как раз подходящей, чтобы носить его на шее. На вид украшение не казалось старым, однако на потемневшем металле тут и там виднелись отметины и небольшие царапины. Казалось, его часто роняли или обо что-то ударяли.

Сам кулон представлял собой металлическое кольцо, в центре которого из того же материала была выполнена фигура дерева, оплетающего корнями всё свободное пространство. Они сплетались, создавая извилистые ходы, похожие на лабиринт. На стволе в специальном углублении крепился маленький тёмно-синий камешек овальной формы.

Мира пристально разглядывала украшение, в недоумении размышляя, что всё это могло значить. Вспомнив про оставленные на скамейке письма, она судорожно подняла их и развернула.

Хватило лишь одного взгляда, чтобы её глаза наполнились слезами. Они медленно скатывались с ресниц, падая и оставляя мокрые следы на перепачканных чернилами страницах. Письма пострадали от влаги не меньше, чем конверт, так что нельзя было разобрать ни одной строчки.

Мира не могла сдержать слёз, и они продолжали медленно катиться по щекам, вынося с собой сидящую внутри боль. Ей вполне было достаточно тех вопросов, с которыми она была вынуждена жить всё это время, постоянно пытаясь не думать, спрятать их глубоко внутри. Так, чтобы каждый вечер не вспоминать и не мучиться из-за своей глупой, из ниоткуда взявшейся идеи узнать хоть что-то о своём прошлом. Теперь к этим вопросам добавились ещё и этот конверт, кулон и письмо… Мира держала их в руках и не знала, что делать дальше. Она снова и снова перебирала страницы, но ни на одной из них не было сохранившегося текста. Адреса тоже. Со злостью сжав листки, она посмотрела на стоявшую рядом урну. Что, если просто всё забыть?

Мира не знала точно, сколько времени прошло. Слёзы давно закончились, и теперь внутри осталась лишь гнетущая пустота. Она чувствовала себя совершенно разбитой, не хотелось даже двигаться. Погода менялась, и порывы ветра с каждым разом становились всё сильнее. А она продолжала сидеть с неподвижным взглядом покрасневших от слёз глаз.