– Что стонешь, в молодого, дед Васька, поиграть со мной хотел? Еще не кончилась трава, которую моя бабушка тебе давала. Лет тридцать ее попиваешь, правильно говорю?
– Все ты, прошма, знаешь.
– Еще одно такое слово и снесут тебя завтра на погост без яиц. Вставай, медовухой меня угостишь и всякие байки интересные рассказывать будешь. Ты теперь у меня за место шута будешь.
– Не буду, – оскалился Василий Кондратьевич.
– Еще как будешь, вот тебе и колпак шутовской, – хранительница надела на голову деда войлочную шапку. – Знаешь, почему ты им стал?
– Нет.
– За то, что, когда в силе был, выстебывался много, местным божком себя возомнил. Девок молодых портил. Мужиков, которые тебе не по нраву были, с работы увольнял. До сих пор на старости лет выкаблучиваешься, так продолжай, только уже шутом гороховым. Зря бабушка не вмешивалась и тебя на место не ставила. Хватит глазеть, давай развлекай меня.
После этих слов Василия Кондратьевича словно подменили. Он заговорил шутками и прибаутками, превратившись в радушного хозяина, принимавшего дорогую гостью.
– Я на днях в Москву буду возвращаться, – говорила на прощание Полина. – Достанешь свой спутниковый телефон, позвонишь в Киров, такси для меня вызовешь. Сам со мной поедешь. Очень ты в свое время местному люду навредил, за это службу для меня отслужить должен. Ты тоже виноват в том, что с Пайбухой случилось.
– Откуда ты про телефон знаешь?
– Я все про тебя знаю.
– Помилуй, матушка, не могу я ехать, старый я, – запричитал дед Василий, который после угрозы оставить его без яиц, окончательно покорился хранительнице.
– Значит, сын поедет.
– Не трогай его, прошу, он тоже больной, пьет, с женой разводится. Денег лучше возьми.
– Откупиться хочешь, старый хрыч.
– Хорошо, неси, я посмотрю, во сколько ты свою службу оцениваешь.
Василь Кондратьевич убежал, но скоро вернулся с двумя пачками денег и произнес:
– Вот последние двадцать тысяч.
– Опять врешь, – с укоризной сказала Колбина, дотронувшись до долларов. – Смотри у меня! Ты, дед Васька, показал мне сегодня, что силы и средства у тебя еще есть, только ты прибедняешься. С сегодняшнего дня будешь нормальным главой администрации. Связь деревни с внешним миром восстановишь. Машину, лучше «уазик», купи, чтобы можно было самому в район людей, если им понадобится, возить.
– Не могу я уже за рулем ездить, все их хотелки выполнять.
– А на мне ты сегодня поездить хотел и сил у тебя еще хватало! Прекращай юлить и врать, а то плохо последние годы свои проведешь. Обосранным и обоссанным в полной памяти на кровати валяться будешь, но никто к тебе помочь не подойдет. Я через несколько месяцев вернусь, проверю, как ты людям помогаешь. Мне все станет известно, как ты себя тут вел. Пора исправлять ошибки, которые ты всю жизнь делал. Глафиру, чтобы пальцем больше не трогал. А службу мне послужить, я в любое время приказать могу. Живи пока!
Полина еще несколько дней прошлась по престарелым жителям Пайбухи, отрабатывая навык распознавания мыслей и воспоминаний людей. У нее неплохо получалось, и она, решив, что этого достаточно, полная энергии, сил и здоровья, села в такси, вызванным Василием Кондратьевичем и отправилась в Москву.
Глава 3
Семья Потапенко обживалась в новой двухкомнатной квартире, купленной в ипотеку в районе Северном. Это было тоже Замкадье, но входило в Северо-Восточный округ столицы.
– Худший район Москвы, – ругался Никита, когда они оформляли квартиру.
– Что поделать, если денег у нас хватило только на этот, но есть и свои плюсы. Выплаты по ипотеке терпимые, от работы недалеко, жить за МКАДом мы уже привыкли. Квартира теперь двухкомнатная, с хорошей жилой площадью и большой кухней, на которой есть зона отдыха. Студии такой площадью, как наша кухня, продают.
– В студиях есть коридор и санузел.
– Не придирайся к словам. Главное, мы теперь с тобой москвичи и все льготы и выплаты у нас московские, а не областные.
Потапенко продолжал ворчать, хотя квартира ему нравилась. Большая и уже с отделкой, не надо было покупать стройматериалы, нанимать работников или самому месить растворы в свободное время. Они быстро переехали, оставив квартиру в Химках сестре Никиты, свадьба которой была на носу.
Работу после исчезновения Колбиной тянули Никита и Гоша, третьего человека им в помощь больше не давали. Начальник Николай Иванович долго возмущался на ветреность современных девушек после того, как Полина перестала выходить на работу.
– Ни написать заявление на увольнение, ни предупредить, даже позвонить и то не удосужилась! – возмущался он. – До чего докатилась современная молодежь. Вы ей звонили?!
– Да, я звонил, телефон выключен, – пожимая плечами, отвечал Потапенко. – Может, нужно заявление в полицию написать о пропаже человека.
– Я тебя умоляю, Никита. Моя собственная дочь пропадала на неделю, нигде ее не было, телефон не отвечал. Мы с женой побежали заявление на розыск подавать. А она через неделю объявилась. Папа, мама, я запамятовала вам сообщить, что я улетела на Бали. Запамятовала она, видишь ли ты! Мы, как оплеванные, пошли назад свое заявление забирать. У нее, оказывается, такая веселая компания подобралась, что позвонить родителям она просто забыла!
Весь этот монолог начальника Потапенко пропустил мимо ушей, сходил на квартиру, где проживала Колбина, но дверь была заперта. Опрос соседей ничего не дал. Он пошел в отделение полиции и написал заявление о пропаже. К нему в отделении отнеслись с прохладцей, заявив, что по Москве сотни тысяч людей ежегодно исчезают, а потом благополучно находятся. Каково же было его удивление, что дело все же возбудили и через три дня в офис явился полицейский и начал задавать вопросы.
– Когда вы в последний раз видели Колбину Полину Дмитриевну? – спросил он Никиту.
– Двадцатого апреля в шесть часов вечера, когда после работы закрывали офис.
– А вы, когда? – обратился полицейский к Слюсареву.
– И я тогда же.
– Ты что, Гошан, она же тебя подвозила на какую-то квартиру.
– Точно, вспомнил, подвозила, тут недалеко, два квартала и уехала по своим делам.
– Назовите точный адрес. Сейчас в Москве пропасть бесследно фактически невозможно. Везде камеры, система распознавания лиц, фиксации номеров автотранспортных средств, только, если перемещаться под землей и то, если не на метро. – Сейчас сыщикам работать намного проще, чем десять лет назад.
– А если на метле и по воздуху? – съязвил Георгий для храбрости, нервишки его начали шалить.
– Адрес называем скорее.
Слюсарев в это время обдумывал слова полицейского с бешеной скоростью. Если камера есть и будет видно, что он заходит с Полиной в подъезд, потом через несколько часов вместе с ней выходит, вопросов станет больше. Наконец он придумал выход, вспомнив, что Атос когда-то рассказывал, что работал над созданием системы умного города со всей этой слежкой.
– Да без проблем, – назвал Гоша адрес после долгого молчания.
Полицейский задал еще несколько вопросов, записал ответы и ушел. Слюсарев тут же выбежал из офиса и позвонил товарищу по мушкетерскому клубу.
– Полинка после нашего променада пропала, – сказал он, дозвонившись. – А этот олигофрен Потап пошел в полицию и написал заявление на розыск. Сейчас опер приходил, вопросы всякие неудобные задавал. Сказал, что ее пробьют по камерам наблюдения. А если эта дурочка с собой что-нибудь сделала или настучит на нас, когда ее найдут? Зачем нам лишние проблемы?
– После ее приключений с байкерами я не думаю, что это человек тонкой душевной организации, – ответил Атос, как всегда показав свой ум. – Но я тебя понял, ее и мотоцикл я с камер наблюдения подчищу, можешь не заморачиваться.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
