Я целовала его как Сина, опуская ресницы и лаская губы своими. Я целовала его так, как хотела бы поцеловать Джуро, сжимая в горсть жесткие волосы и прижимаясь грудью к груди. В какой-то момент он обмяк, начал отвечать мне, захлебываясь в дыхании, в следующий миг я повернулась, и он покорно упал на лопатки. Его рука скользнула по моему бедру к ягодице, сжала ее, он приподнял голову, приглушенно замычал в наш поцелуй, притянул меня выше: к месту, возбуждение которого не могли скрыть хакама из плотной ткани.

«Будь мила с господином ши Тайра, и он станет мягким и доверчивым. Он перестанет считать тебя опасной. И тогда ты сможешь получить желаемое».

Желаемое.

Я желала его смерти.

– Я люблю тебя, – прошептала я в его влажные покрасневшие губы. Что-то кольнуло мое бедро – наверно, он слишком сильно сжал кожу ногтями и поцарапал.

А потом я рывком вытянула из волос папину шпильку и всадила острый металлический кончик в его открытую грудь. Красота требовала жертв. Моя месть – тоже.

Вырвала шпильку и сделала это снова. И снова. И снова.

Он попытался закрыться руками, смог откинуть меня, взревел, как раненый тигр, метнулся в сторону, повалил и порвал деревянную, с бумагой, перегородку, отполз в дальний угол. Он смотрел на нежный голубой цветок, что пророс у него в груди стальным стеблем.

Пусть цветы растут на камнях, но отмщению нужна кровь. Я могла бы вечность стоять, любуясь тем, как тянутся алые струйки из его искривленного рта, как ярость сменяется замешательством. Я могла ощутить его мысли, как ощущала запах крови. Что сделать? Вырвать эту отраву из своей груди? Но ведь тогда потоком хлынет. Остаться с ней? Убить меня? Он потянулся за ножом и хрипло застонал, упал на бок, коротко и шумно дыша.

– Почему? – прошептал он. Но он знал ответ сам. В конце его вдохи напоминали попытки проглотить воздух. Наверно, ему было очень больно.

Я могла бы вечность смотреть на это, но надо было убираться, пока солдаты не хватились своего генерала. Как сделать это не привлекая внимания стражи?

«Сожги тут все».

Фонари стояли в преступной близости от деревянной перегородки. Как непредусмотрительно. Мне только и надо было, что парой пинков разломать хрупкие бумажные стенки и перевернуть их толчком ноги. Вспыхнуло пламя.

Когда я выбежала из комнаты, закрыв за собой дверь, ее уже начал наполнять дым. Нужно было действовать быстро. Я неслась по коридору, хлопая дверями, и в каждой кричала: «Пожар! Мы горим! Пожар!» В каких-то комнатах были гости, где-то сидели только юные юдзе, в одной из них я нашла госпожу Сато, что отпаивала чаем мою Амэю.

Не говоря ни слова, я схватила девушку за руку и бросилась к выходу из павильона.

– Госпожа! Что происходит?! Госпожа!

– Бежим быстрее!

– Но… куда?!

Куда? Куда. Во мне слабо билось некогда пылающее огнем желание рассказать обо всем Императору-Дракону, но путь до него был долог. Пока стража бежала к чайному дому, что обернулся свечой, мы смогли беспрепятственно покинуть территорию. За спиной слышался рев пламени, крики, вой. А я, сама того не поняв, пересекла дорогу и спрыгнула в овраг вместе с Амэей – туда, где начиналось Море Деревьев.

Джуро говорил, что не хочет меня больше видеть. Что ж, пускай тогда не смотрит.

Мы упали в ворох листьев. Побежали, скользя ногами в грязи, ветки рвали нашу одежду. Я боялась, что нас заметят – особенно меня, в моем белом нижнем кимоно, что среди темной зелени и черных стволов светилось, как первый снег. Нужно было уйти глубже в чащу, а там… Там уже разберемся.

– Госпожа… Госпожа, постойте!

Я обернулась на Амэю, сделав короткую передышку. За время, проведенное в Море Деревьев, я стала намного выносливее, но, кажется, это было другое тело, не мое нынешнее. Сейчас легкие горели, а Амэя и вовсе вот-вот упадет в обморок. Я поддержала ее и присела у могучего дерева. Мы обе худенькие. Надеюсь, не сразу заметят…

– Госпожа… Вы… вы…

– Я убила его, Амэя.

По бледному, с алыми пятнами нездорового румянца, лицу служанки… хотя какая она теперь служанка?.. растеклась несмелая улыбка.

– Правда?

– Правда, – улыбнулась я ей и вдруг рассмеялась, так радостно и так легко, что внутри зазвенело.

Амэя, хоть и выглядела уставшей, улыбнулась шире, а потом обняла меня и тоже залилась счастливым хохотом. Мы сидели у подножия древнего дерева, погруженные в этот странный момент радости, вопреки всему происходящему вокруг. Мы смеялись, и смехом этим оплакивали умерших, и с каждым мгновением мне становилось чуть лучше, чуть спокойнее.

Гордился бы мной отец? Он всегда называл меня своим хрупким цветочком, нежной гортензией. Мстить – удел сыновей.

Но наше прошлое горело там, вместе с чайным домом госпожи Сато, вместе с уроками покорности и любви, которые я так и не усвоила. Это было очищающее пламя, выжегшее слезы, ужас и боль.

Я справилась. Я справилась! И мы обе были все еще живы.

Смех постепенно утих, и мы встали, поддерживая друг друга. Меня охватило незнакомое чувство легкости, словно оковы прошлого наконец-то спали. Смотря на Амэю, я понимала, что мы есть друг у друга – свет в темном лесу, опора в бурю. Пускай Джуро, Хона, Каори, все они остались в прошлом, мы были вместе. Я сжала ее руку в своей.

– Прости, Амэя. Я не должна была оставлять тебя.

Амэя встряхнула головой и улыбнулась мне с пониманием.

– Пустое, госпожа ши Рочи. Мы вместе, и это самое главное. Я знала, что вы вернетесь за мной.

Мгновение отдыха осталось позади. Мы двинулись в гущу древесной чащи. Вокруг нас шумели листья, и хотя было темно, я не боялась так, как когда впервые вошла в обитель лесных духов. Море Деревьев стало мне вторым домом. Амэя спотыкалась, пока не догадалась до колен вздернуть узкое кимоно, я же будто заранее чувствовала, где поднятый корень, где скользкий мох, а где треснет ветка. Уроки Каори не прошли зря. Так мы добрались до ручья, и там решили заночевать. Амэя вдоволь напилась, а я умыла лицо от краски. Лишь с губ никак не стирался след предательского поцелуя.

Вспоминая о том, как Хэджайм целовал меня, я ощутила тошноту, растерла губы мелким речным песком, сплюнула. Я смотрела на воду, наблюдала, как она меняет цвет, становясь мутной, и утекает прочь.

Пускай мерзкие воспоминания тоже утекут далеко-далеко, в Океан Душ, где найдут свое очищение.

– Вкусная госпожа, вы зачем это пачкаете мой ручей, а?

Я обернулась, радостно улыбнувшись, когда увидела перед собой маленького белого человечка, упиравшего руки в боки. Великий бог ручья сиял изнутри мягким светом, будто проглотил с сотню светлячков.

– Грибуня! Как я рада, что ты жив! – воскликнула я, садясь и опуская руки, чтобы он забрался в ковш ладоней. – Погоди… А как ты узнал меня? Я же поменяла лицо.

Грибуня хитро прищурил свои глаза, и выглядело это немного жутко – черные отверстия для глаз в белой маске, закрывающей его лицо, стали щелочками.

– Госпожа, у нас в лесу есть свои тайные тропинки, и я знаю каждое деревце, каждый камушек. Когда вы вернулись, лес зазвенел от радости и ветви деревьев шептали друг другу о возвращении своей подруги! – Его маленькие ручонки поднимались и опускались, создавая веселый ритм. Потом он вдруг замолк, щелкнул маской и шаркнул ножкой. – Но, если честно, то Грибуня просто подслушал ваш разговор с господином Хозяином Джуро.

Улыбка увяла на моем лице.

– О. Верно.

– Но не волнуйтесь! Господин Хозяин очень добрый и отходчивый, как весенняя гроза. Уверен, он уже себе всю шерсть из хвоста вырвал из-за чувства вины!

Я хмыкнула, а Амэя приоткрыла глаза и подняла голову от мягкого мха.

– Госпожа, с кем вы говорите?

В смысле? Я повыше подняла Грибуню, что излучал сияние, как маленький фонарик.

– С Грибуней. Это кодама.

– Я бог ручья!

Девушка сморгнула, нахмурилась. Я видела в ее глазах отражение света духа, но она посмотрела сквозь мою руку и явно озадачилась.