Мне потребовалось какое-то время, чтобы решиться постучать. Не сразу, но дверь открылась.

На пороге стоял Тоширо.

Боги, он жив. Живой Тоширо! Мои глаза сразу заволокло слезами, а он узнал во мне служанку, только присмотревшись.

– Амэя?! – тихо выдохнул он. – Боги! Ты жива! Заходи!

Я низко поклонилась ему. Перед тем как закрыть дверь, он бдительно оглядел улицу, а потом обнял меня, так крепко, так сильно, что я едва не расплакалась.

– Я не надеялся увидеть тебя, – прошептал он глухо мне в макушку. Я прижалась к своему кузену, глубоко вдохнула. Тоширо пах домашней едой, чернилами и совсем немного – лекарствами. Наверняка он спустился из комнаты своей матери. Из дверей на кухню выглянул старый слуга, улыбнулся мне, потом глянул на Тоширо и сразу спрятался.

Что он сказал? Что значит – не надеялся увидеть меня? Разве он мог знать о том, что произошло со мной? Я отстранилась. В воздухе витало напряжение, и из-за него я решила не раскрывать все свои мысли сразу, как планировала изначально.

– Тоширо, – наконец смогла говорить я, – нам надо поговорить. Наедине.

Скулы кузена слабо порозовели. Кажется, Амэя все еще владела его мыслями. Он кивнул и повел меня наверх. Мы прошли мимо комнаты тетушки – запах смерти стал тлетворным – в его комнату, где он закрыл за нами двери и жестом предложил мне занять одинокую подушку на полу. Скатанный футон стоял в углу, хотя было еще очень раннее утро. Я оглянулась – у окна стоял горшок на высоких ножках с плохо подстриженным бонсаем, у стены – стойка с доспехами и оружием. Они выглядели ухоженными и источали запах гвоздичного масла, которое якобы заостряет твой клинок и не дает другим пробить гибкие пластины брони.

– Я впервые тут. Красиво.

Тоширо ярко покраснел.

– А как же тот раз… После праздника, помнишь?

Я замерла. В тот раз? Тоширо приводил в свою комнату Амэю?! Ох, они оказались куда ближе, чем я думала.

«Ух ты. Прокололась с первой же фразы! Да, дорога в синоби[32] тебе заказана».

Когда кузен обнял меня за плечи и потянулся за поцелуем, мне сразу стало ясно, насколько они близки. Как и то, что я явно теряю контроль над ситуацией.

– Стой! Нет! Подожди, – я чудом вывернулась из его рук и отпрыгнула. Тоширо растерянно хлопнул ресницами.

– Прости, я… Просто я так переживал! Я… Знаешь, я страшно соскучился, Ами, – он протянул руку, но я так зыркнула на дрожащие кончики его пальцев, что он поспешил собрать их в горсть. – Почему ты так смотришь на меня?

– Ты сказал, что не надеялся увидеть меня. Почему?

Я никогда не забуду его слов. И никогда их не смогу простить, потому что в тот момент та часть меня, что так волновалась, так боялась за их с дядей жизнь, так тянулась и любила то, что осталось от моей семьи… Об эту часть вытерли ноги.

– Я все знаю, – вот что он сказал.

Внутри будто оборвалось что-то, полетело вниз, тяжелое, очень тяжелое, ударилось о дно моей души и разбилось. Но я отказывалась верить. Наверняка я что-то не так поняла в этих трех маленьких словах. Я, все, знаю. Он же ничего толком не сказал, верно?

– Что?.. – беззвучно выдохнула я. – Что ты имеешь в виду?..

– То, что случилось с вами… С Соль, с ее отцом и тобой… Я до сих пор не верю, что это произошло. Я не думал, что до этого дойдет, что Хэджайм… – Было видно, как тяжело давались Тоширо слова. Он опустился на пол, скрестил ноги и откинул от лица растрепанные пряди. Но я продолжала стоять перед ним, сжимая в упрямстве кулаки, хотя стоило ему сказать имя, это страшное имя, как все встало на свои места. Он все знал. Он знал, что сделал Хэджайм. И он… он ничего не сделал с этим. Ни его отец, ни он. – Хэджайм стал мне другом, хорошим другом. Он смешно шутил, поддерживал меня… Общаясь с ним, я даже не чувствовал подвоха, а иногда даже забывал, что он генерал! Я думал, что он никогда не навредит моей семье, потому что друзья никогда не вредят друзьям, верно? Но для него имеет значение лишь его брат.

Моя спина одеревенела: прямая, очень прямая. Мир снова расплывался перед глазами, хотя глаза были сухими.

«Ты слышала его, малышка. Он все знает. И что это значит? Он не хотел спасать тебя. А что значит это? Он не на твоей стороне. Тебе надо бежать. Нет, не бежать… Убить его. А потом бежать».

Тихо. Давай послушаем его. Я должна выслушать … Ради любви, которую я испытывала к своему брату, к тете, дяде… Той семье, что у меня осталась.

– Что ты знаешь? – мой голос, голос Амэи, дрожал.

Тоширо поднял взгляд, тоскливый, как у побитой собаки.

«Ну давай пожалей еще этого трусливого предателя».

– Прежде чем я расскажу, скажи, что с Соль? Как она?

– Жива, – процедила я. Он будто ждал продолжения, но я не знала, что добавить.

Одно я знала наверняка – если ему хватает наглости смотреть мне в глаза, значит, надо бежать отсюда. Если он еще не гнет спину в низком поклоне, не рвет на себе волосы, значит, не считает себя виноватым. Но как он мог? Что он знал? Если он знал, что Хэджайм убил моего отца и пленил нас с Амэей, как он может теперь быть так спокоен?

– Это Хэджайм и наместник. Это все их планы. Наместник узнал древнюю легенду о том, что под Морем Деревьев заключен Бог-Ворон.

– Бог-Ворон? – хмыкнула я. Тоширо отпустил мою руку.

– Пожалуйста, дослушай меня. Это важно.

Он говорил шепотом, будто боялся, что нас могут подслушать, а иногда его голос совсем пропадал.

– Кажется, наместник спятил, но отец поверил ему. Я говорил Соль, и ты это знаешь: мой отец готов на все ради спасения мамы. На все… А Бог-Ворон способен исцелять, ведь он испил из Океана Душ. Для того, чтобы пробудить Ворона, наместнику нужна была кровь ши Рочи. Девушки. Первой за тысячелетие в нашем роду… Сначала мы подумали, что… Мы не знали, что на самом деле надо сделать. Все должно было быть просто! Сначала мы думали, что он просто возьмет Соль в жены и все закончится. Но потом он убил Сина, а дядя разорвал помолвку… Я все знаю, Амэя. Мне так жаль. Боги, мне так жаль. Это отец, я… Я пытался отговорить его! Но он меня не слушал. Он не слушает меня, только хочет спасти маму… Но боги, как же хорошо, что ты жива! Ты спаслась, значит, и Соль тоже, правда? Теперь все будет хорошо!

Тоширо глубоко вздохнул, а его глаза наполнились слезами, которые он стремился удержать. Он протянул мне руки. Я слушала, и мой разум пытался осмыслить все его слова, но я не могла. Я не могла. Как он мог?! Этого не может быть. Дядя предал меня? Предал своего брата…

– Ничего уже не будет хорошо, Тоширо. Хэджайм убил моего отца. Он бросил нас в публичный дом, где меня чуть не изнасиловали. Он заслуживает смерти. И вы заслуживаете ее.

– Нет, не может быть! Он говорил, что наоборот, спас вас! – Он вдруг запнулся, посмотрел на меня. – Стой… Твоего… отца?

На губах у кузена появилась легкая улыбка, будто все это могло быть какой-то смешной шуткой, но я вскинула подбородок и посмотрела на него сверху вниз, серьезно и гордо.

– Долго рассказывать, – сказала я, кривя губы. – Но теперь это мое лицо. А твоя любимая Амэя сейчас в публичном доме. Если, конечно, Хэджайм не убил ее.

Он побледнел, растерялся, но поверил мне, все понял.

– Соль, – хрипло ахнул он. – Боги… Я… Я, я… Прости… Прости меня, пожалуйста! Я должен был рассказать тебе, но я так… Боялся…

Клинок знакомого. Отец догадывался?

«Любовь – разрушительная сила. Она заставляет совершать безумства».

Взгляд Тоширо метался, наконец, слезы вырвались из него. Он упал передо мной, поклонился, так низко, как я кланялась только Императору-Дракону.

Если я скажу хоть слово, то закричу. Потому я молчала, сжав губы, сжав кулаки, пока что-то темное сжимало мне сердце. Я потеряла мать, когда мне было десять. Я потеряла отца. А теперь я потеряла веру в свою семью, добро, справедливость. Что мне было сказать? Рыдания вырывались из Тоширо, он все извинялся, ударяясь лбом о татами.