— Было, видать, времечко… А ты заметил, какой тут камыш? Метра три в высоту.

— Сейчас все кругом такое.

— Гляди-ка! Сваи…

Впереди действительно возвышались вбитые в болотную жижу бетонные сваи. Когда-то в этих местах, вероятно, замышлялось большое строительство. Увы, от задумок остались одни воспоминания. Да еще остатки фундамента. Болото приютило несостоявшуюся стройку среди лягушек, зарослей и собственного утробного урчания. Под ногами хлюпала вода, приходилось смотреть в оба, чтобы не угодить на скрытую под легким слоем травы глубину. От идеи двигаться по узкоколейке они тоже отказались. Легко было догадаться, что этой же дорогой не преминут воспользоваться бандиты. Стрельба за спиной прекратилась, но погоня, разумеется, не прерывалась ни на минуту. Повисшая в воздухе тишина навевала самые неуместные мысли — например, о красоте обступившего их пространства, о странном симбиозе ушедшей в небытие цивилизации и взявшей свое природы. Здесь, на болоте, и солнце грело даже иначе, чем в городе, — теплее, мягче, ласковее, золотистым цветом камыша сообщая окружающему свое собственное автономное свечение.

— Совсем как в бархатный сезон, — Артур осторожно раздвигал упругие стебли.

— Да уж, выбрал себе Кит местечко.

— Опаньки!..

Они остановились на берегу озера. Картинка была поистине идиллической. В воздухе, охотясь за мошкарой, носились фиолетово-яркие стрекозы, царило полное безветрие. В крохотном, окруженном плотной стеной камыша озере плавала утиный выводок, а на треснувшей шпале, сбегающей в воду, словно небольшой деревянный пирс, сидела довольно крупная ондатра и, не обращая на людей внимания, сосредоточенно умывалась.

— Вот ведь штука какая! Совсем непуганные! — удивился Вадим.

— Пожалуй, в таком месте я бы согласился провести остаток своих дней.

— Может, и проведешь.

— Нет, в самом деле! Если уж селиться, то только в подобных уголках. Чтобы пруд, чтобы живность… И солнце, конечно. Не жаркое и не блеклое, а именно такое… Ты заметил? В городе солнца давно не видать. А здесь нет-нет, да и выглянет.

— Может, эти болотца у Кита вроде заповедника? Должен же он куда-то ходить отдыхать душой?

— А что, у бандитов тоже имеются души?

— Куда же им деться, — обязательно имеются. То есть, может, ума нехватка и зубы изо рта выпирают, но души безусловно на своем положенном месте.

Они, не сговариваясь, присели на шпалу. Ондатра, крутанув головенкой в сторону людей, пробежалась до конца импровизированного пирса и не слишком изящно бултыхнулась в воду. Утка недовольно крякнула, и, вторя ей, часто, с подростковыми незрелыми интонациями закрякали утята. Ондатра же пронырнув озеро по диагонали, бойко выбежала на глинистую кромку противоположного берега и, покосившись на людей, снова принялась умываться.

— Елы-палы! Если схватят — все равно ведь отберут… — распахнув сумку, Артур достал четверть буханки хлеба — все, что у них оставалось, отщипнув приличный кусок, бросил в воду. К их удивлению, утиная эскадра маленькими катерами, развернулась на месте и ринулась к хлебу, широкими клювами выхватывая намокающие крошки, тут же торопливо глотая. Заложив вираж над озером, на воду опустилась еще пара уток. Мама-кряква, трепеща от возмущения, принялась отгонять их от корма, теребя за крылья, делая угрожающие выпады. Людей утки по-прежнему не боялись. Значительно больше их занимал дележ. Это казалось действительно странным. Если у Кита на Горке сосредоточена целая армия головорезов, то откуда здесь этот оазис с ондатрами и утками?

— Обидно помирать в таком месте. Ей Богу!

— Как-нибудь не помрем.

— Обещаешь?

Вместо ответа Артур внимательно посмотрел на него.

— Ты знаешь, почему я отправился в экспедицию?

— Как это почему? Надо было — и отправился. Или… Ты хочешь сказать…

— Точно. Набегался я, Вадим. Не было мне резону уходить от Елены. Помнишь Бумбараша? Не хотел человек воевать с белыми. Навоевался.

— И что же?

— Да ничего. Я тоже навоевался. А сюда пошел, потому что точно знал: вернемся.

Артур кинул в воду последнюю горсть хлеба, отряхнул ладони от крошек.

— То есть, как это знал?

— А вот так. Знал — и все тут. Я ведь рассказывал тебе про болото… — умолкнув, Артур снова занялся сумкой. Перекинув через плечо, удовлетворенно хлопнул по кожаному боку. Это была его вечная манера — самое важное выкладывать не спеша, с мучительными для слушателей паузами.

— Понимаешь, если я выкарабкался оттуда, значит, что-то со мной стряслось. Что-то очень серьезное. Просто так оттуда не возвращаются. Пройти ад и уцелеть — все равно что начать жить сызнова. Видишь ли, я вдруг понял, что миром управляют куда более мощные рычаги. Не мы с тобой и не подобные Вию. И то, что случилось с Землей, — все эти наводнения, болезни, выверты природы… — всего-навсего некая иллюстрация. Этакая визитка дьявола, приглашение в ад, я бы сказал.

— Приглашение в ад? — Вадим покачал головой. — Да уж, соблазнительная перспективка!

— Реальная — вот, что важно. — Артур невесело улыбнулся. — А уж, откликаться нам или нет, это пусть каждый наедине с собой решает. Взгляни на этих утят, — им, как видишь, на крах человечества начихать.

— Само собой! — с усмешкой подхватил Вадим.

— Подожди, я ведь о другом. — Артур поморщился. — Видишь ли, какая заковыристая формула получается… Словом, если им нет дела до этого круговорота, то и человечеству тоже в общем и целом нечего горевать. Вот эти самые утята в какой-то степени — мерило всего происходящего.

— Не понимаю…

— Да я и сам, если честно, не очень понимаю. Чувствовать — чувствую, а сказать толком не могу. Но ты вспомни, чем мы жили раньше, что называли цивилизацией. Промышленная глобализация, все по сценарию гиперолигархов, ежедневный терроризм, наркотики. Даже воевали уже не по политическим мотивам, а так — от скуки и внутренней нищеты. Вместо литературы — порнобоевички, вместо политики — неприкрытая клоунада. Мы и мир успели поделить таким же макаром: мир закулисный и мир зала, мир галерки и мир партера. А все ради чего? Ради более или менее мирного сосуществования какой-то сотенки государств. Трудно им, оказывается, дышать одним воздухом. Невмоготу. Вот и получалось, что ни месяца без войны, без провокаций. Как в школе. Младшеклассники дерутся, старшие наблюдают, чтобы все было по правилам. Но правила-то насквозь фальшивые! И война — не драка малолетних пацанов!

— Погоди, погоди! — перебил Вадим. — Все в одну кучу смешал! Мы-то с тобой здесь причем? Мне, к примеру, всегда было плевать на политику. Ты ведь знаешь, я в художники метил. Может, и стал бы в конце концов каким-нибудь лейтенантом от живописи. Каждый выбирал сам — чем жить и кем быть — банкиром там, террористом или художником. Ты про другое лучше скажи: как вяжется твое болото и наше возвращение?

— Да в том-то и дело, что вяжется! А почему и каким именно образом — и сам не могу сообразить. Потому, наверное, и болтаю разный вздор. — Артур нахмурился. — Только вот как на духу могу сказать: еще там в городе — твердо знал, что вернемся.

— И про Панчу знал?

— Нет. Про себя знал, а про вас нет…

— Тихо! — шепнул Вадим. Не поворачивая головы, едва заметно выпрямился. — Философы доморощенные! Вот и проболтали все на свете…

Сохраняя неподвижность, Артур тихо спросил:

— Что-нибудь заметил?

— Не что-нибудь, а кого-нибудь… Лили! Собственной персоной. На том берегу среди камышей. Лыбится, сволочь… — Вадим медленно, с напускным бездумием оглядел озеро. — Что ж, может, оно и к лучшему. Значит, все же сумели мы заинтересовать Кита.

— И что дальше?

— А дальше делаем так: коли уж явился Лили, стало быть, будут и переговоры. Расстегивай ширинку и иди в камыши. Я остаюсь.

— Чего ради — ты?

— Я уже имел счастье быть представленным двухголовому. Значит, быстрее найдем общий язык. И потом — ты ведь должен вернуться, сам говорил.

— Послушай, мы же вместе!..

— Теряем время, Артурчик! — прошипел Вадим. — Шевели костями!..