Но еще более важные сведения доставляет греческая традиция. С древнейших времен эллины сохраняли предания о племенах, обитавших на территории Греции до прихода туда самих греков. Возникновение этой традиции свидетельствует о том, что еще до переселения на юг первой греческой волны греческий этнический массив четко отграничивал себя даже от ближайших по языку соседних племенных групп. Примечательно, что и в VI в. ионийская традиция не изменила отношения к этому населению: Гекатей Милетский сообщает, что в древнейшие времена, до греков, Пелопоннес был заселен варварами — ώκησαν αυτήν βάρβαροι (Strab., VII, 7,1).

Удельный вес каждой этнической группы[73] догреческого массива в последующей истории был весьма различен в зависимости от того, сколь сильным было вытеснение или ассимиляция их переселившимися греками. В материковой части страны, где натиск был особенно силен, небольшие племена исчезли почти совсем. Такая судьба постигла кавконов (Καύκωνες), которые остались лишь в местной традиции. По свидетельству Геродота (I, 147; IV, 148), кавконы жили некогда в Трифилии и были оттуда вытеснены миниями, часть их переселилась в Малую Азию, где, судя по эпосу, кавконов встретили ахейцы в числе союзников Трои (Il., X, 428).

Иным было значение пеласгов, видимо, составлявших обширный массив племен. Преобладание пеласгов нашло отражение в топонимике: до греков страна именовалась по племенам, но более всего по пеласгам: κατά εθνη δέ άλλα τε και το Πελασγικόν επι πλείστον άφ? εαυτών τήν έπωνυμίαν παρέχεσβαι, — рассказывает Фукидид (I, 3). То же известие находим и у Геродота, сообщающего, что страна, называющаяся ныне Элладой, раньше именовалась Пеласгией (II, 56). Топонимика Средней Греции сохранила следы пеласгов: в Аттике осталось урочище Пеласгик под афинским акрополем, а в аттической традиции сохранился живой рассказ о столкновениях пеласгов и ионян[74].

В трудах более поздних авторов пеласги упоминаются как древнейшее население Беотии, Ахайи, Аркадии[75]. Эсхил передает древнюю традицию об обитании пеласгов в Аргосе[76]. Весьма важно то, что в северных областях страны пеласги удержались до времен Геродота (I, 57). Факт этот заставляет отнестись с большим вниманием к известиям ахейского эпоса, согласно которому Фессалия называлась в эпоху Троянской войны пеласгическим Аргосом (Il., II, 681). Ахилл взывает о покровительстве к пеласгическому Зевсу, почитаемому в Додоне (Il., XVI, 1233—235). Гесиод тоже говорит о Додонской области как о земле, населенной пеласгами[77]. Хотя и отрывочные, эти известия весьма ценны во многих отношениях. Прежде всего они указывают, что ахейская культура развивалась не на всех землях Северной Греции, так как часть Эпира и Фессалии была занята пеласгами[78], причем в Эпире эти племена жили и в начале I тысячелетия до н. э.

Далее, многочисленность пеласгических племен в материковой Греции (вполне возможно, что общее имя пеласгов распространялось на большой союз родственных племен, в котором пеласги лишь главенствовали) делает понятной ту большую роль их, которую обнаруживают многие предания о культурной жизни древнейших, еще догреческих времен[79].

Особенно ясно выступает роль пеласгических традиций в религиозной мысли Эллады. Многие культы греков классической поры сохранили ясные черты своего происхождения из верований пеласгов. Архаичность и примитивность этих сакральных мифов и установлений служит достоверным залогом их большой древности. Подробнее на пеласгических традициях в области религии[80] мы остановимся ниже, здесь же приведем лишь один пример. Рассказ Геродота о почитании в Додоне пеласгами богов, не наделенных еще именами (II, 52: 5Έθυον δέ πάντα πρότερον οι Πελασγοί Οεοϊσι έπευχόμενοι, ως έγώ έν Δωδώνη οίδα άκουσας, έπονυμίην δέ ούδ5 ουνομα έποιεοντο ούδενί αυτών), относится к весьма древнему периоду в истории религиозного мышления, отвечающему столь же примитивной стадии состояния общества. Несомненно, что безымянные боги с нерасчлененными функциями относятся к культам еще ранненеолитического времени, для которого характерно отсутствие заметной дифференциации внутри родовых общин[81]. Определенность и устойчивая регламентация появляются в религиозных воззрениях много позднее, в эпоху развитого племенного строя. Тогда складываются культы племенных божеств, которые, как полагает С. А. Токарев, были одними из «первых исторических образов богов в настоящем смысле этого слова»[82].

Итак, пеласги греческой традиции благодаря изысканиям лингвистов и исследователей религиозных воззрений предстают перед нами как реальная этническая единица, как ведущая сила в политической жизни племенного мира догреческой Эллады. Но с приходом праионян они, хозяева страны, Пеласгии, должны были уступить сначала часть ее греческим пришельцам, так как гонимые нуждой переселенцы превосходили их не только числом, но также инициативой и упорством. Свидетельство Фукидида о том, что φαίνεται γάρ ή νυν Ελλάς καλου;χένη ού πάλαι βεβαίως οικουμένη, αλλά μεταναστάσεις τε ούσα ι τά πρότερα και ραδίως έκαστοι την εαυτών άπολείποντες βιαζόμενοι υπό τίνων άει πλειόνων (1,2.1), удивительно точно передает суть событий, происходивших в далекие времена племенного, еще догородского, быта. Характерны ясность и сжатость формулировок великого историка, отметившего лишь общую тенденцию исторического процесса древнейших времен. Способность в огромной массе мифов и легенд выделить основной стержень исторического процесса позволила Фукидиду впервые в истории человеческой мысли сформулировать идею прогрессивного развития общества[83].

По-видимому, в памяти греков изначальное поселение их в Пеласгии осталось в виде генеалогических легенд и религиозных мифов. Довольно быстро началась ассимиляция оставшегося пеласгического населения, которая привела уже в первой трети II тысячелетия к полному господству греческого этноса в средней и южной частях страны. Близость языков греческого и пеласгического, установленная исследованиями В. Георгиева и его школы[84], позволяет по-иному прочесть сведения античной традиции о взаимоотношениях ионян и пеласгов. Та неточность в разграничении ионян и пеласгов, которую обнаруживает сохраненная Геродотом традиция, получает теперь убедительное объяснение. Длительный контакт этих близкородственных племен[85] привел к такому смешению обеих этнических групп, что даже негреческое наименование пеласгов было воспринято временно ионянами: Геродот рассказывает, что ионяне, жившие некогда в Пелопоннесе, именовались тогда пеласгами эгиалейскими (Her., VII, 94). Об афинянах он также сообщает, что в то время, когда нынешнюю Элладу занимали пеласги, сами афиняне были пеласгами и носили наименование Κραναοί (Her., VIII, 44), в переводе — «Скалистые». Аморфность лингвистических границ между пеласгами и греками породила представление о том, что эллины некогда выделились из пеласгическою племени, усилились, а затем к ним присоединились пеласги и многие другие варвары. Примечательно, что, рассказывая эту версию, Геродот заключает: προς ταοτα δή ων εμοιχε δοχέεί ουδέ to Πελασγίχον έθνος, έόν βάρβαρον, ούδααά μεγάλως αύξηΟηναι (Her., I, 58). Действительно, эта слабость пеласгов явилась причиной ассимиляции их значительной части греками.

Несомненно, что указанный процесс происходил на протяжении многих столетий. Как было уже отмечено лингвистами, первая греческая волна (праионяне), ассимилируя пеласгов, заимствовала у них довольно много терминов, указывающих на высокое культурное развитие. Таковы: άστυ «город»; άφνος «богатство»; άσόψανθος «ванна»; πλίνθος «кирпич» и многие другие[86]. Характер этих заимствований указывает на более высокий уровень пеласгического этноса в области производства и в социальной жизни. Такая точка зрения разделяется многими исследователями, и нам она также кажется лучше всего объясняющей детали ассимиляции пеласгов праионянами.