Важную роль играла выработка четких понятий о том, каким именно должен быть тот или иной человек. Например, памятники искусства XVI—XII вв. неоднократно рисуют идеализированный образ мужчины-воина, основные черты которого совпадают с черта, ми героев ахейского эпоса. Несомненно, что в кругах сельского и городского населения вырабатывались свои специальные требования к представителям соответствующего социального слоя.

Наряду с нормами поведения воина, селянина или горожанина существовал огромный неписаный кодекс обычного права. Нормы обычного права отражают сложившуюся систему отношений между обществом и личностью. Они определяют их взаимные права и обязанности, позволяющие существовать и единице, и всему целому.

В ахейском обществе установления обычного права были уже достаточно детальными. Они регулировали различные внутренние взаимоотношения.

Обособление отдельных семей внутри больших родовых общностей вело к выработке специальных норм семейного права. Эпос сохранил сведения о длительном сохранении устойчивых связей по линии матрилинейного родства (миф о Мелеагре. — Il., IX, 529 — 605). Но ко времени Троянской войны семейное право уже прочно стояло на патриархальной основе. Власть отца над детьми огромна. Ясно выступает она в вопросе о браках: Агамемнон предлагает Ахиллу в жены любую из своих дочерей, Тиндарей по своему усмотрению выбирает из состязающихся женихов мужа для Елены.

Правда, в ответ на неограниченную patria potestas появилась особая форма брака в виде похищения невесты. Иногда при несогласии девушки похищение оказывалось неудачным (например в мифе 0 похищении Елены Тесеем братья Диоскуры отбили сестру). Но мифы о Ясоне и Медее, о Тесее и Ариадне свидетельствуют, что при единомыслии похитителя и похищаемой такие браки были довольно реальными.

Власть мужа, отца и даже сына над женской половиной дома весьма значительна. Немолодая хозяйка дома Пенелопа внимает распоряжениям своего юного сына. Но подчинение главе дома не всегда выдерживало испытания. Тяжелая семейная драма развернулась в доме Аминтора, сына Ормена, внука Эола, и она завершилась уходом из отчего дома его сына Феникса, ставшего впоследствии воспитателем Ахилла (Il., IX, 447—480).

Особенно интересны сведения эпоса о нормах, регулировавших положение человека в обществе. Представления о долге человека перед его народом (Гектор и троянцы), о долге перед другом (Ахилл — мститель за Патрокла), о долге в силу взятых на себя обязательств (клятвы ахеян и троянцев перед поединком их героев. — Il., III, 1 сл.; клятвы Геры. — Il., XIV, 277—280) — все эти моральные установления свидетельствуют о высокоразвитом чувстве ответственности каждого человека.

Эта ответственность не абстрактна, она вытекает из социального положения личности. Например, отличавшиеся силой и доблестью воины получали от народа лучшие наделы земли (Мелеагр в Этолии. — Il., IX, 573—580; в Трое — возможность для Энея получить лучшее поле для пашен и стад. — Il., XX, 184—186; Сарпедон говорит об обязанностях ликийских басилеев стоять первыми в рядах войска. — Il., XII, 311—328). Взамен военная аристократия несла главное бремя военных трудов. В моральных установлениях ахейского времени взаимосвязь размеров земельного надела и бранных трудов выражена чрезвычайно ясно. Рапсоды постоянно подчеркивали это.

Обычное право своими неписаными установлениями строго регулировало жизнь, особенно в случаях, когда возникали острые конфликты. Так, убийство наказывалось денежным штрафом, причем вопрос решали и старейшины в отдельном совете, и народ в народном собрании (Il., XVIII, 497—508). Но, видимо, не всегда родственники убитого были готовы удовлетвориться выкупом. Так, молодой Патрокл, сын Менетия, играя в кости, поссорился со своим партнером и нечаянно убил его. После этого Менетий привел Патрокла из родного Опунта в Фессалию, к отцу Ахилла (Il., XXIII, 87—91). Данный случай можно истолковать как спасение Патрокла от мести Амфидамаса, отца убитого, или как добровольный уход в изгнание, положенное за нечаянное убийство.

Хотя установления обычного права не были еще записаны, однако повиновение этим правилам было неукоснительным. У ахеян, судя по эпосу, было сильно развито представление о законе[490], связанное с понятием справедливых и несправедливых деяний. Не случайно, так много бед принес ахеянам гнев Ахилла, несправедливо лишенного полагавшейся ему по закону части военной добычи. Твердая уверенность в том, что за содеянное зло воспоследует жестокое возмездие, что загробный суд рассматривает всю деятельность человека[491], привела к созданию мифов о страшном Тартаре, куда сначала Зевс заключал своих божественных противников (Il., VIII, 13—16 и 481).

Мысль о справедливости в известной мере нашла отражение в «Илиаде»: поэт говорит о бедствиях не только ахеян, но и троянцев, хотя страдания греческого войска занимают, естественно, главное место.

Вместе с тем греки эпохи развитой бронзы хорошо представляли, как много горя несут людям установившиеся в обществе порядки. Эпос много раз напоминает о том, что властолюбивые и алчные династы попирали законы и притесняли слабых. Традиция о хитроумном Одиссее, внуке изобретательного в обманах Автолика, говорит об осуждении, которому народ подвергал нарушавших общепринятые нормы династов.

Устойчивость понятий о справедливости в ахейском обществе нашла выражение и в том, как проникновенно рассказывали аэды о горькой доле попавших в плен женщин и детей: плач Андромахи (Il., XXII, 477—514 XXIV, 725—745) или Брисеиды над телом Патрокла (Il., XIX, 287-300, 22).

Глубокое понимание психологии, нашедшее отражение в эпосе, позволяет составить некоторое представление о сложной духовной жизни дополисной Греции[492].

Религия принадлежала к одной из особенно развитых сторон общественного сознания ранних греков. Многообразие и сложность действительности обусловили богатство религиозных воззрений раннегреческого общества — ведь религия, как известно, отражает в иррациональной форме условия реальной жизни. Религиозные представления пронизывали всю сферу духовной деятельности тогдашнего человека, и в силу этого религия играла огромную роль в общественно-историческом опыте людей. Говоря это, необходимо подчеркнуть качественное отличие древнейших греческих религиозных воззрений от христианского мировоззрения, которое известно лучше всего и поэтому часто служит для нас как бы «моделью религии».

Для христианской религии основной мудростью считалась способность постичь символ веры, все остальные знания представлялись несущественными, а иногда даже и вредными (особенно ярко это видно у Тертуллиана). Отсюда — враждебное отношение к познанию конкретного мира, отчетливо обнаруживающееся в трудах теоретиков христианства. Напротив, греческая религия, обожествлявшая природу, по самой своей сути не препятствовала попыткам человеческого ума проникнуть в тайны природы. Древнейший грек мыслил богов как олицетворение и обобщение природных стихий, боровшихся между собой или с ним самим, человеком. Отсюда та любознательность и пытливость в отношении природных явлений, которые развились в раннегреческом обществе и не встречали препятствий со стороны религиозных канонов. Даже напротив: познание вечно меняющихся и в то же время стабильных законов природы отвечало душевным движениям верующего человека той эпохи, так как тем самым он приближался к пониманию своих божеств, этих олицетворенных сил природы. Таким образом, религиозные верования II тысячелетия не ставили препон в развитии и расширении опыта отдельного человека и всего общества в целом. Мифологическое мировоззрение не отвергало практических знаний, способствовавших рационалистическому подходу и миропониманию.