– Нет. Впервые еду, мама настояла, – отвечаю сдавленно, пытаясь дышать, а он улыбается так мило. Рассматривает меня, будто это абсолютно естественно, хотя я от такого пристального взгляда готова свой язык проглотить. Уж больно мне это не нравится. Я не очередная его «добыча». Мне не надо объяснять, что потом происходит. Девочки в туалете часами плачут, рассказывая, как он потом трубки не берет.

– Свееет…А ты тогда это…Танец для меня первый свой оставь, ага? Скажи, что я застолбил, – улыбается он, вынудив меня испуганно смотреть и молчать, пока он довольно облизывает губы.

– Какой ещё танец…

– Ну, это ж лагерь. Тут дискотеки и всё такое, – говорит он, положив свой гранитный подбородок на руку. – Нравишься ты мне. Сильно.

У меня от этих слов сердце в пятки падает. В смысле? В смысле «нравишься»? Нет уж, Женя.

– Ты меня извини, я, наверное, как-то не так тебе ответила… – мечутся мои глаза от тревоги. – Мне нельзя ничего такого. У меня папа строгий. Увидит и убьёт сразу. И меня, и тебя, так что…лучше иди к Анжеле. Она вон ждёт тебя и улыбается, хорошо?

Выражение его лица тут же меняется. Он хмурится и смотрит на меня так, будто я ему чушь какую-то сейчас сказала.

– Да понравлюсь я отцу твоему. Поговорю с ним нормально и всё. Я ж не красть тебя собрался. Просто танец прошу, – отвечает он и слегка отводит взгляд в сторону Анжелы и тут же оборачивается ко мне снова с задумчивым выражением лица. – Погоди… Ты…Откуда ты знаешь…Её имя…

Я тут же теряюсь, понимая, что сейчас вот прямо своими тупыми действиями чуть себя не выдала.

– Познакомились, – пищу я тонким голосом, на что он хмурится и придвигается чуть ближе ко мне.

– Света…Твой папа такой правильный, а одной важной вещи тебя не научил…

– Какой? – спрашиваю удивленно.

– Врать нехорошо, – отвечает он, в наглую пересаживаясь прямо ко мне, чуть ли не придавливая меня к окну своей огромной фигурой.

– Ты чего делаешь?! Совсем дурак?! – истерично произношу, умирая от паники рядом с ним. Будто тону и не могу выплыть. Аромат дорогой мужской туалетной воды с нотами кардамона и мятной жвачки тут же врезается в нос острой волной, и он силой заключает мою руку в свою, пока я смотрю на него как полоумная. – Отпусти!

– Нет, – улыбается, крепко сжав мою ладонь в своей, но я дёргаюсь и между нами в прямом смысле разгорается настоящая потасовка. – Зорин! Отпусти меня!

– О…Так ты и фамилию мою знаешь, обманщица, – истерично смеется он, пока я всеми правдами и неправдами пытаюсь выскочить из его хватки.

– Зорин! Филиппова! Прижали оба жопы и сидите молча! – ругает нас воспитатель, пока Женя кивает ей, соглашаясь.

– Я её сейчас приструню, не переживайте, – сообщает он ей, заставив меня покрыться пунцовыми красками. Моя сила меня покидает, я вся съеживаюсь, отвернувшись к окну, пока он сжимает мои обмякшие пальцы. – Эй…Свет.

Все пялятся. Девушки вокруг просто прожигают меня убийственными взглядами, а мне вдруг так плохо становится.

– Не трогай меня, – шмыгаю носом, и как только он отпускает руку, тут же всем корпусом разворачиваюсь к окну, чтобы больше не видеть и не слышать его.

– Свет, я не хотел же…Обидеть тебя не хотел, – продолжает он, а я от всего этого рыдаю, как дурочка. Правда тихо, но слезы рекой льются, потому что не нужно мне всё это. И наглость его не нужна. Он не нужен. Ничего из этого. – Блин…Свет.

– Уйди, пожалуйста, – прошу его, чуть ли не мольбой трепетной, и он, видя глаза мои зарёванные, тут же психованно встает и уходит вперед, оставив меня одну.

Вот такое выдалось знакомство…

Я ещё никогда таких правильных не встречал. Ну, понятно. Ей пятнадцать. Она из моей школы…И как я не замечал то её, нихуя не понимаю. Может ослеп? Пиздец же красивая. Маленькая, хрупкая и яркая как солнышко. От одного вида слёз её разрываюсь на атомы и чувствую, как кишки по всей вселенной размазывает. Что это такое понять не могу. Влюбился что ли? Так быстро, нахер? Ну не бывает же, да?

Возвращаюсь обратно вперед и Матвей этот ржет рядом, как кретин последний.

– Чё не дала? – спрашивает он, суша зубы, а мне их выбить хочется. Все до одного. Я тут же его обхватываю за шею и вниз склоняю удушающим захватом.

– Значит так, нахуй. Ебало своё завалил. Дрыщ обосранный. Ещё раз услышу, что подобное, и кости свои в госпитале собирать будешь, усвоил?

– Усвоил, – отвечает дёргано и тут же уходит назад искоса на меня глядя, а ко мне Анжелка радостно бежит и присвистывает.

Ну вот, нахуй. Началось.

– Видела Митяй тебя провожал…Привёз чего, а, – втирается она ко мне, положив руку на моё бедро, а я как-то неприятно съеживаюсь весь, потому что о девчонке той думаю и мне стрёмно становится, что до слез её довел. Ужраться даже хочется в соплину. Ногу дергаю, стряхиваю с себя её паклю. – Ну…Жеееень.

– Чё тебе? Привёз, потом поболтаем, нахуй всё это здесь обсуждать, – ругаюсь себе под нос, и она руку снова кладёт мне на бедро.

– Ты же знаешь я отплачу…Сделаю приятно. Очень… – шепчет она, прижимаясь.

– Сделаешь, куда ты денешься, – мямлю себе под нос, вспоминая как она сосёт. Да, неплохо сосёт. И даёт в рот кончить тоже так неплохо, я что тупой от всего этого отказываться? – Ладно…Жел, иди давай. Я щас на нервах.

– Из-за этой лохушки что ли? – хмурится она, оборачиваясь, а у меня желваки ходуном ходят.

Вот хули вы все такие мрази, а?

Я конечно обычно нормально с ней общаюсь, ибо у нас отцы как бы партнёры по бизнесу, но, блядь…

Хватаю её руку на своей ноге и силой её сжимаю, отбрасывая в сторону.

– Слышь…Не лохушка ты наша…Это ты как себя лучше её сделала? В жопу много раз давала?

У Никитиной на лице тут же пожар вспыхивает, она обиженно на меня смотрит и нахер отправляет, уходя. А я только, блядь, и рад. Нахуй она мне не уперлась. Дура тупая.

Доезжаем до места. Света всё ещё выглядит как маленький беленький пушистик, который от страха трясется. Молча подхожу и сумку её снимаю, на плечо себе закидывая, а она пытается возмутиться, но просто краснеет и идёт за мной, не зная, как меня остановить. Я же как таран. Если что решил – всё. Там меня даже батя не остановит.

– Отдай…Женя, просто отдай, пожалуйста, – просит она, семеня за мной маленькими ножками, пока я продолжаю идти за вожатой.

– А, подскажите где женский корпус, – спрашиваю и она косится на меня. – Да я сумку донести и всё.

– Вот, Зорин. Молодец. Каждый мальчик мог бы взять и помочь девочке какой-то, – подсказывает она и парни недовольно цокают, хотя некоторые всё же нормальные пацаны повторяют за мной молча. – Идёмте, покажу. Корпус общий, этажи разные.

– Женя, я сама могу донести, – вякает она под ногами. Метр пятьдесят. Я её на сорок три сантиметров выше. Это пиздец смешно.

– Помолчи, – говорю грубо, чтобы она наконец прикрыла свой красивый ротик, а не то я его собой займу, как пить дать. Ибо только увидел и захотел. И думать уже ни о чем не могу. Ну, красивая она. Прям до безумия какого-то. А ещё уверен, что умная. Вот нутром чую, что есть, о чем поговорить. А мне этого пиздец не хватает в суровых реалиях. Ненавижу тупых баб. Особенно тупых меркантильных баб, коих у меня, к сожалению, было в избытке.

Доходим до комнаты, и я её с ноги открываю, первым захаживая внутрь. А ничего вроде. Уютненько.

– Выбирай, – говорю, перегородив всем дорогу. Обойдутся нахуй. Пусть она сначала выберет себе кровать.

– Вот здесь возле окна, спасибо, – тихо и быстро говорит она, и я ставлю туда её сумку, присаживаясь напротив. Жаль с девчонками нельзя жить в одной комнате. А то бы я вот прям тут. Напротив её кровати заселился.

Она испуганно смотрит на то, как я сижу рядом и разглядываю её.

– Свет, ты извини меня. Я реально погорячился в автобусе, – опускаю глаза, пока две её соседки пялятся на нас. – Я больше не стану так делать.