— Кроме сказанного, вводится временное понятие «за сроком давности», когда дела, подлежащие рассмотрению лежат более тридцати лет. Истцам почтой будет отправлено уведомление о закрытии дела и они смогут повторно обратится, в случае, если тяжба все же имеет место быть и по ныне, — сказал Куракин и ошеломленно посмотрел на меня.

«А что, покровитель? Нужно же хотя бы читать те тексты, которые ты получаешь от кого бы то ни было, и которые после зачитываешь перед всем Сенатом!» — подумал я, но ни грамма не раскаялся.

Да такие понятия, как «истец» редко используются в формулировках юридических документах, но само слово существовало издревле, да и обозначало подачу челобитных. Так что никаких особых противоречий тут выйти не должно.

Тогда что смущает генерал-прокурора? По истечению срока давности? А это вообще нормально, что в Сенате есть нерассмотренные дела еще со времен эпохи дворцовых переворотов? Уже черви обглодали истцов, а дела все еще в наличии. Так что, да — закрыть. Ну а проблема осталась — пишите новое заявление и оно будет под 1796 годом, а нормы рассмотрения дел, которые следовало установить, — полгода. Это даже очень щадящий режим для работы, если работать.

Ну а не справились, не рассмотрели в положенный срок, так Сенат вернет стоимость государственной пошлины. Как с пиццами — не принесли вовремя, так отдайте бесплатно, но пицца до страждущего дойти обязана. И подобное — это самое революционное из того, что имеет шансы быть внедрено в бюрократическую систему Российской империи. Можно было еще жестче поступать, но тогда все, поголовно, начнут фраппировать правила.

А вообще, вот что мы за люди такие? Год ничего не делаем, или откладываем дела на потом. И вот приходит это «потом», внезапно, как эякуляция у подростка, и все начинает работать. Мозг, словно получает большое количество стимуляторов, моментально накидывает пару путей решения проблем, ноги уже не устали, не болят, а бегут в нужном направлении, куда еще вчера лень было сходить. Сонливость, как рукой снимает и работаешь, работаешь.

Пятилетку за три года? Пятилетку за две недели! Вот какая «штурмовщина» бывает у чиновников. Умеем мы, русские, как и те представители иных народов, что живут рядом, штурмовать. Причем штурмуем и бюрократические крепости, ну и военные. И тут и там с разным успехом, но свои победы, свой «Измаил», есть всегда и у военных и у чиновников.

На второй день работы, когда были только разложены по стопочкам всего две тысячи дел, ну или около того, стала понятна ненадобность большей части сенаторов.

— Ваша светлость, обращался я к Куракину, ну отпустите вы этих бедолаг! Помощи от них нет, только уныние навевают. Пусть они помогут людьми. У нас почитай, что и нет нарочных, а рассылать дела по державе придется много и часто. Вот и пусть отрядят своих людей, за их кошт! А мы будем готовить письма к истцам и отправлять, — упрашивал я Куракина.

На самом деле, сенаторы, они ведь, может и работу запороли, и заслуживают такое наказание, как спать и дневать в здании Сената. Но без гибкого, аналитического ума у власти долго не продержишься, сожрут быстро, переварят и после… Короче, зевать не приходится. Не стоит на ровном месте ссориться с теми, с кем ссориться не обязательно.

Так что некоторые личности выявили, кто является моторчиком всего процесса. Пусть этот мотор, то есть я, и спрятан под капот и на виду лишь яркие обводы корпуса автомобиля — князя Куракина, но вся эта красота не поедет если не заведется мотор. Вот я и завелся, когда стали то и дело отвлекать от работы. А просьба у все одна, пусть и с разными формулировками и доводами — домой хотят, к деткам, внукам, к нормальной постели ну и так далее. Вот ей богу, я в школе более интересные отмазки придумывал, чтобы отпроситься с последнего урока.

Было в такой ситуации и второе дно, циничное, рациональное, нужное мне для будущей карьеры. Сенаторы просили у меня, так как Куракин включил непоколебимость и даже становился груб. Князь решил выслужиться перед императором, немного позабыв, что каким бы самодержцем не был Павел Петрович, свита все равно делает короля. Ну а будь король упертым, так своя табакерка с шарфом на каждого найдется.

Если после просьбы ко мне, я смогу добиться разрешения для ряда сенаторов уйти домой, то они не только перестанут под ногами путаться, но и не смогут этого забыть. Где честь не позволит, а подобное, на мое удивление, тут имеется. Ну а где и здравый смыл. Тот, кто управляет генерал-прокурором, твоим начальником, тот весьма полезный человек. Получается как? Куракин управляет Сенатом, я управляю Куракиным.

Из послезнания мне ведомо, что Алексей Борисович Куракин превратится в комичную фигуру, которую станут, не всегда заслужено, наделять качествами, сродни глупости. Да сенаторы не посылают по матушке Куракина только потому, что еще не знают, чего еще ожидать от нового императора. А даст Павел чуточку, лишь капелюшечку слабости, так на его людей обрушатся с остервенением. Оно мне надо? Лавировать и вылавировать — вот, что нужно.

Между тем, и так сенаторам предписывалось приходить на работу пять дней в неделю, кроме субботы и воскресенья. Ранее, при Екатерине они обязались посещать собрания только в понедельник и четверг. И то, часто Сенат переезжал вслед за Екатериной, и бывало и по две недели из-за переездов не собирался. Так что нажим на сенаторствующих чиновников оказывался нынче и без того неслабым, сравнительно, конечно.

— Хорошо. Я сам объявлю сенаторам. Пусть приходят на работу, как положено, но могут находиться дома, — сказал Куракин.

А между тем, работа кипела. Мы сортировали дела, среди которых большинство были имущественные дела. Условные «Дубровские» делили земли с «Троекуровыми» [Отсылка к произведению А. С. Пушкина «Дубровский», где помещик Троекуров отобрал поместье у Дубровского-отца].

Тут же, помощниками, искались законодательные акты, которые регулировали бы такие дела. Все архивы были в нашем доступе, архивариусы, видимо, решили смахнуть пыль с себя, или прикоснуться к реальным делам, и спешили на помощь. Условие было только, чтобы в итоговой реляции по результатам работы, некоторые имена были написаны и поданы императору. Да и ладно, если люди делают вклад в общее дело, так и пусть, после моей фамилии, написанной большими буквами будут и другие. Как в титрах к фильму: режиссер такой-то, продюсер этакий, ну а дальше обои с именами, которые никто и никогда смотреть не будет.

Уже на четвертые сутки работы, когда усталость начала пробиваться сквозь картонную стену из кофе, прибыли студенты из Москвы. Семинаристов не отпустили, несмотря на то, что такая договоренность с митрополитом Гавриилом, шефом Главной семинарии, была. Сперва понадобился день, чтобы студенты вошли в курс уже систематизированной работы и стали действенно помогать.

То, что так быстро, несмотря на заснеженные просторы, привезли студентов, заслуга Державина, который сейчас отправился повидаться с родными, ну или просто устал и придумал повод, но помог крепко. Студенты, наверняка, прокатились с ветерком. Тут, может и запряженными тройками доставляли.

И что сказать? Не зря. Это я хорошо придумал насчет такой вот практики студентов университета. У парней горели глаза. Это же просто успех, разбирать дела за Сенатом! Так и сам себя сенатором начинаешь чувствовать. К чести сенаторов, оставались и те, кто постепенно, но вливался в работу и брал то одно дело на рассмотрение, то другое.

Все дела, которые уже рассмотрены и по которым вынесены предварительные вердикты, отправлялись на согласование в Общее собрание Сената, после чего решение по делу утверждалось. Было несколько дел за два дня, которые вернули на доработку, ну и парочка сенаторов направилась в Межевой департамент, чтобы там еще раз все основательно посмотреть по тем двум делам, да вынести «правильный» вердикт. Я понимал, что кому-то наступил своим решением на пятку, оттого не противился изменению вердикта, за что получал благодарность и даже приглашение на обед.