Даже огромный бронебойный сейф в подвале не оправдал надежд: пока вдова официально не вступила в права наследства, компания его вскрывать отказалась.

Нина даже не знала, кого звать на похороны. Cоболезнования ей никто не выразил. Поэтому Георга тихо кремировали, а урну Нина поставила в подвал на полку рядом с инструментами.

– Ситуация очень сложная, – сказал ей нотариус, которого она наняла открыть наследное дело. Это был пожилой грустный еврей с седыми кудрями волос, похожий на старенького пуделя.

– Я проверил. Официально у вашего мужа почти ничего нет. Несколько банковских счетов, доступ к которым вы получите в лучшем случае через полгода. Если не появятся другие наследники, конечно. Но на многое я бы не рассчитывал.

– Он же был богатым человеком! – вскинулась Нина.

– Он был богатым человеком, прятавшим свое богатство. Нам с вами предстоит его найти.

– Но эту виллу я хотя бы могу продать?

– Увы, – адвокат поднял на Нину печальные собачьи глаза. – По документам вилла принадлежит не вашему мужу, а учрежденному им слепому трасту.

– Что значит – слепому?!

– Бенефициары не знают, что являются бенефициарами.

– А попроще?

– Попроще – неизвестно, на кого этот траст оформлен. Обычно это объявляется после смерти учредителя. Но я навел справки. Ваш муж передал траст в управление не юридической компании, а частному лицу.

– Ну так позвоните ему!

Нотариус посмотрел на Нину с сочувствием:

– Все не так просто. По трагическому совпадению на следующий день после смерти вашего мужа управляющий этого траста попал в аварию. Сгорел в своей машине.

– Господи! – ошалело выдохнула Нина. – Что же мне делать?

Нотариус вздохнул:

– Вы хотя бы примерно представляете, чем занимался ваш муж?

– Не-ет.

– Я тоже. Но опыт подсказывает… Ваше наследное дело – это ящик Пандоры. Вы уверены, что хотите его открыть? Может, вам стоит вернуться на родину?

Нина представила, как возвращается: без денег, без статуса, без профессии. Продать колье – кому? И вдруг оно краденое?

– Нет уж. Я поборюсь за наследство! – горделиво вскинула она голову. И в этот момент, сама не заметив, превратилась из дамы с лебединой шеей в Гусыню.

– Что ж, будем искать. – вздохнул нотариус.

…Страшный звонок раздался сегодня утром.

Деньги к этому времени у Нинель почти закончились. Зато появились связи. Она поймала местных светских львиц на крючок из Павлика. Этот похожий на червячка профессор, как златоуст: когда он рассказывал, слушатели готовы были пойти за ним, как за дудочкой крысолова. А знал он все на свете, включая альковные тайны знаменитостей от древних греков до правителей ХХ века – дальше предпочитал не заглядывать. Такой удивительный дар. Пришлось вызвать профессора в Ниццу за свой счет. И пригласить местных влиятельных дам во главе с Ирусиком на цикл домашних лекций «Тайные оккультные практики любовниц гениев».

Пришли все.

Теперь Павлик должен был помочь продать колье. Нина решила потихоньку предложить украшение всесильному Владу Николаевичу. Только сначала устроить в ресторане маленькую презентацию.

А утром ей позвонили.

– Ваш муж Георг остался нам кое-что должен. Вам лучше это отдать, – раздался металлический голос с неопределяемого номера.

– Но у меня ничего нет! Я не знаю о его делах и сама сижу без денег! – запаниковала Нинель.

– Лучше отдать, – повторил голос. И абонент отключился.

Так и случилось, что в день рождения Зельды Фицджеральд у Нинель Гусь наступил полный трындец. Влад Николаевич не пришел. Колье украли.

А ей нужно одной возвращаться в пустой страшный дом.

…Нинель быстро добежала по дорожке от гаража до виллы. Открыла дверь, заскочила внутрь, чтобы выключить сигнализацию.

Табло не горело.

Это было странно. Вырубили электричество?

Нина в панике щелкнула выключателем. Свет зажегся.

Она постояла у входа, прислушиваясь. В доме было тихо.

Она поспешно закрыла дверь на ключ. И пошла через гостиную, со страхом ожидая: вот-вот кто-то выскочит и ударит ее по голове.

Но никто не выскакивал. Нина подошла к лестнице, уже собралась подняться в спальню. И вдруг замерла на месте. На ступеньке что-то краснело. Кровь?

Нина отшатнулась. Потом вгляделась. Это был красный лепесток от герани, которая стояла на полочке в лестничном пролете. Но как он сюда долетел?

Нина зачем-то подошла к горшку, потрогала землю. Потом, сжавшись от напряжения, стала осторожно спускаться.

Тренажерный зал был пуст. Нина прошла через хозяйственный блок. Толкнула дверь комнаты, в которой стоял сейф.

И остолбенела.

Массивная дверь была открыта. Сам сейф – пуст.

Нина постояла секунду. И опрометью, скачками бросилась вверх, лихорадочно доставая из кармана телефон.

Ей казалось, за ней гонятся: сердце стучало, как тяжелые шаги.

– Полиция? Меня ограбили! Взломали сейф. Записывайте адрес! – затараторила она.

– Бригада выезжает, – ответил ей женский голос.

Нина выдохнула. Машинально посмотрела на руки: пальцы были в земле. Опустошенно побрела в ванную. Медленно, заторможенно открыла дверь.

И заорала так, что крик испуганно заметался по дому:

– А-а-а-а!

В ванной на полу лежал мужчина с дыркой в центре лба. И кровь растеклась под его головой.

(Ривьера, 1925–1928 годы)

Утром на подносе в гостиной Сару и Джеральда ждали два белых конверта. В одном было приглашение от профессора Сержа Воронова на обед.

В другом – коротенькое извинение от Фицджеральда:

«Друзья, простите, я вел себя, как последняя свинья!»

Сара вздохнула. Письмо означало примирение. А она уже настроилась немного от Фицджеральдов отдохнуть.

– Заедем к ним? Мы все равно собирались в Ниццу, это по дороге. – Джеральд не мог долго злиться.

За это тоже Сара его любила. Легкий характер – большая редкость. Может быть, даже слишком легкий. Джеральд несся по жизни на своем обаянии, как на паруснике, казалось, его ничто не может глубоко задеть. Иногда она думала – даже ее измена.

Почему-то сегодня эта мысль ее уязвила.

– Я от них устала. Они оба очень странные. И Скотт ужасно слюнявит мне щеку, когда лезет целоваться, – начала Сара.

Но на этот раз милосерднее оказался Джеральд.

– У них и правда тяжелые времена, – сказал он, распахивая дверь в сад и делая вид, что не расслышал последнюю фразу. Утренняя свежесть ворвалась в дом вместе с нежным запахом пионов: они доверчиво тянули головы к молодому солнцу, забыв, как безжалостно оно будет поджаривать их в полдень. – Скотт тут со мной откровенничал. Зельда не может забыть свое… гм… увлечение, Скотт не может забыть, что оно у нее было. И оба несчастны. Он не в состоянии писать.

– Скотт не в состоянии писать, потому что все время пьян, а работает только трезвым, – проворчала Сара, завязывая пояс на шелковом халате. – Эрнест прав – он убивает свой талант. Но если ты так хочешь… Что ж, примем их снова. Все-таки Фиц – самый выдающийся писатель современности.

Джеральд кивнул. Из этой пары ему больше хотелось видеть у себя Зельду. Но зачем говорить об этом жене?

Всю дорогу, пока их автомобиль вилял на крутых поворотах дороги, Сара пыталась понять, что именно вызвало неприятно-тревожный осадок от вечеринки, который не покидал ее с самого утра. К выходкам Фица она привыкла, дело было не в нем. Или в нем? Надо разобраться: Сара с ее прямотой не терпела размытой неясности.

Но когда они подкатили к вилле Фицджеральдов и прошли по дорожке между белых и розовых олеандров ко входу, то увидели выставленный за дверь кожаный чемодан.

Это был верный признак того, что Фицджеральды поссорились. Каждый раз, когда они ругались, Зельда собирала вещи и выставляла чемодан за дверь. А через какое-то время служанка заносила его внутрь. Это значило, что супруги помирились.