Женщина подхватила жестяную банку и вместе с баллончиком закинула в стену.

ДАЛЕКО ДОМОЙ

Анна Ильина

Он дождался, когда поезд мягко затормозит, и его по инерции чуть отбросит в тамбуре. Поправил лямки рюкзака. Сверился с часами. Стоянка – две минуты. Потом повторил то, что видел уже сотню раз: открыл дверь вагона, откинул крышку, спустил ступеньки. От шума проводница должна проснуться, тогда-то и закроет. Ему надо спешить.

Он успел обогнуть последний вагон, когда поезд двинулся дальше, в южный край, где так хочется раствориться в море и прожаренном песке. На этой маленькой станции пахло мазутом, остывающим за ночь асфальтом и дождем, что чуть смочил землю. Здание вокзала было одноэтажным, щурилась в темноте яркая лампочка у входа. Буквы вывески с названием станции поблекли от времени и осадков.

«Бережки». Он прочитал это слово и несколько раз повторил про себя. Что-то вспомнилось? Ничего. Его зацепила центральная площадь этого городка. Какая-то сонная, с яблонями, старыми, покалеченными, но усыпанными трогательно краснеющими мелкими плодами. Где-то в груди кольнуло и всплыли в памяти глаза, серо-зеленые, с коричневыми крапинками, как камешки в старом пруду. Он вспомнил запах хлеба из магазина с желтой вывеской. А еще маленькую церковь.

Небо на востоке стало светлеть. Еще немного, и начнется новый жаркий июльский день. У него есть время, чтобы осмотреть этот городок и попробовать его на вкус.

***

Валериан Васильевич Ухметов вытащил из кармана платок, вытер выступившие капли пота. Степан Фирсанов вглядывался в далекое марево, высматривая поезд.

– Ты все запомнил? – Ухметов посмотрел на подчиненного.

– Так точно, товарищ майор, – кивнул Степан. – Кажется, подъезжает.

Валериан Васильевич заглянул в авоську с продуктами и горестно покачал головой:

– Эх, зря курочку не взял!

Приняв в полной мере сей печальный факт, он посмотрел туда, куда вглядывался Степан. Поезд появился будто из ниоткуда. Старый, болотно-зеленый. Усталый змей, ползущий и коптящий небо.

– Это точно он? – Степан попытался перекричать шум поезда.

– Он.

Валериан Васильевич вытащил из кармана билет, сверился:

– Нам нужен третий вагон. За две минуты надо влезть.

Степан подхватил спортивную сумку и пакет, покосился на стоящий подле майора старый, видавший виды дипломат, который явно вытащили из дыры во времени прямиком из девяностых.

Поезд подкатил к платформе, замелькали вагоны: первый, второй. Третий по счету замер напротив Валериана Васильевича. Тот весело обернулся к Фирсанову:

– В точку, Степка! Не пропьешь мастерство, – и подняв дипломат, поспешил к поезду.

Степан пожал плечами и двинулся за майором.

Дверь вагона отворилась, заскрипела откинутая подножка. По ступенькам спустились крепкие ноги в блестящих колготках, за ними форменная, будто только из-под утюга серая юбка, потом белоснежная блузка, натянутая на внушительной груди. Слева на рубашке переливалась брошь в виде медузы. На медузу походило и облако взбитых волос цвета светлого блонда. Проводница поджала губы, накрашенные карминовой помадой, прищурила глаза, обведенные светло-серым карандашом. Взгляд ее остановился на майоре. Тот расцвел улыбкой столь нежной, что расплавился бы и бетон, но проводницу это не проняло.

– В третий? – лениво спросила она.

– Да! Доброго дня, – гаркнул Валериан Васильевич и протянул билет.

Она забрала билет, махнула рукой с зажатым флажком, мол, «проходи». Степан заслужил недовольный, усталый «как же вы меня достали» взгляд, пока искал свои документы. Наконец протиснулся мимо проводницы и поднялся по ступенькам.

Не успели они занять места, как поезд тронулся и покатил дальше. С каждым шагом Степан мрачнел лицом, а Валериан Васильевич расправлял плечи и щурился все довольнее.

– Плацкарт, – протянул Степан, отодвигая от лица ногу в дырявом черном носке, торчащую с верхней полки в проход.

– Эх, вся молодость в плацкарте, – довольно крякнул майор, высматривая номера полок.

– Без кондиционера, – парировал Фирсанов, уворачиваясь от падающего пьяного мужичка с верхней боковушки.

– Я места взял, где окно открывается, – майор подмигнул роковой красотке в домашнем трикотажном костюмчике с расцветкой под фиолетового леопарда.

– Рядом с туалетом, – Степан рухнул на полку без сил. С его лица можно было рисовать всю скорбь русского человека.

– Не ной, Степка. Чего ты как маленький? Сверху или снизу поедешь? – Валериан Васильевич по-хозяйски оглянулся, поставил дипломат на полку напротив, щелкнул замками.

Соседей пока не было. Но настроения Степана это не улучшило. Он молча закинул сумку наверх.

– Ну, Серафима Ивановна, ну удружила, – проворчал сержант.

Валериан Васильевич тем временем достал резиновые шлепанцы, спортивные штаны и красную футболку, и, насвистывая, отправился к туалету. Степан проводил его долгим вздохом.

– Хорошо, что не боковушка, – попытался найти Фирсанов хоть что-то положительное в своем положении.

Он посмотрел в окно, где мелькали дачные участки с раскорячившимися в грациозных позах обитателями. Степан вздохнул, вспомнив, как собирался на выходных прогуляться в парк, но вместо этого неугомонный Валериан Васильевич взял билеты на поезд.

На смену дачным домикам пришла густая размытая зелень лесов. Фирсанов погрузился в созерцание, медитативное, не оглушенное другими мыслями. Межвременье, межпространство, когда тебя ничего не волнует, кроме того, что надо поесть, полежать на выданном проводницей белье, лениво выглядывая в окно или слушая попутчиков, откровенных как на сессии с психологом. Да уж, романтика.

Из этого состояния Степана вывел Валериан Васильевич и его спортивные штаны. Майор нагнулся над дипломатом и копался там, штаны угождали хозяину, обтягивая зад.

– Ты чего, уснул, Степка? – спросил он, обернувшись и нахмурившись. – А ну-ка, чайку нам организуй.

– Угу, – сонно кивнул Фирсанов.

Сейчас бы поспать часок. И постель наверху уже застелена, не придется бегать с матрасом. Он потер глаза рукой и двинулся было по коридору, как его остановил Валериан Васильевич.

– И куда ты погнал?

– К проводнице.

– Покупать чай за бешеные деньги? Ну да, ну да, – хмыкнул Валериан Васильевич и сунул ему в руки две пластиковые красные кружки. – Неси кипяток, чай у меня есть. И кофе.

Степан грустно побрел к титану. Ему хотелось чая в подстаканниках. Обжигающего. И сахара побольше. Ну уж суточных на чай точно хватит. Ох уж эта бережливость начальника!

По дороге настроение ему немного улучшили длинные загорелые ноги, расположившиеся на боковой нижней полке. Их обладательница поправила густую каштановую челку, потянулась так, что грудь волнительно поднялась под белой короткой футболкой, и улыбнулась Фирсанову. Поездка уже не казалась столь тоскливой.

Степан прошел мимо ног, повернул заветный краник и стал наливать кипяток в одну из кружек. Купе проводницы было открыто, хозяйка сидела на полке, вытянув ноги в черных удобных туфельках. Голова была наклонена вперед: то ли дремала, то ли задумалась. Заслышав Степана, она подняла серо-голубые глаза, прищурилась:

– Что-то нужно, милый? Печенье, вафли, конфеты есть.

– Да нет, наверное, – опешил Степан. – Я… попозже приду, если что.

– Может кроссворды, газеты? – продолжила проводница, показав на свой столик. На нем блестели цветными иллюстрациями желтые газетки, пухли страницами сборники сканвордов и книжки с анекдотами.

– А давайте, – решился Степан.

– Выбирай, какой.

Степан покопался в стопке, вытащил тот, что потолще. Расплатился и сунул под мышку сборник, подхватил кружки и вернулся к майору. Валериан Васильевич времени даром не терял. На столике расположились вареные яйца, черный хлеб, разрезанные половинками огурцы и огромные помидоры.

– Ого! – обрадовался Степан, пристраивая аккуратно кружки. Пока трясло несильно, но поезд уже разогнался как следует.