***

Он появился неожиданно. Не издав ни звука, огромный и важный, поезд вздрогнул и замер, слегка качнувшись. Притих, мягко распахнув створки, словно десятки голодных ртов.

– Добро пожаловать, госпожа Ирэн.

Проводница, стоя в дверях, улыбалась. Ровные, белые, словно первый снег, зубы сверкали в лучах горячего, ненасытного солнца. Оно будто проводило раскаленным языком по коже, оставляя покраснение. Касалось шеи, затрудняя дыхание. Жар сковывал горло, впитывался, пробуждая пламя внутри. Произносить слова больно.

Больно было и смотреть перед собой.

Ирэн подняла затуманенный взгляд, медленно скользя им вдоль стального гиганта, похожего на гусеницу-трансформера. Крошечные окна походили на глаза, мелкие и разбросанные вдоль длинного, бесконечного тела. Металлические заплатки заменяли двери, а ступени больше напоминали клыки, вросшие в кожу с разных сторон.

Проводница продолжала улыбаться. Странно и неестественно.

Можно ли было назвать эту улыбку вежливой? Живой? Настоящей?

Время растворилось в раскаленном песке, растаяло, словно кусок деревенского масла, смачно брошенного на свежие блины. Стекавший жирными струйками по сочным слоям прожаренного теста.

Ирэн оглянулась, возможно, искала что-то. То ли позабытые вещи, то ли собственную тень, ловко похищенную светилом. На перроне больше никого не было, в руках пусто, пальцы то и дело сжимали воздух: горячий, сухой. Она снова оглянулась, медленно обвела взглядом пустошь. Мутные глаза отразили яркий свет, зрачки впитали тепло, как губка. Наполнились лучами солнца, которое расплавленным золотом поглотило радужку. Сквозь жгучую лаву проступили два живых огонька: темных, подобно глубокой ночь.

Первый шаг ей дался тяжело: пришлось высоко поднять ногу, чтобы зубья чудища не вспороли кожу. Вторая ступня плавно опустилась рядом с первой. Босая, Ирэн удивленно ощутила прохладу металла, будто кубиком льда мазнули по губам. Еще один шаг, за ним еще и еще. Взгляд немного прояснился, туман рассеялся. Идти стало легче. Она расправила плечи, смахнула песок с рук и колен, слегка качнула головой. Из густых волос цвета горной ржавчины посыпались последние песчинки.

– Госпожа Ирэн желает чай или кофе? – Голос проводницы прозвучал ровно. Эмоции не касались идеального лица. Не было в нем изъяна, как будто сама вселенная создала ее специально для этого поезда. А как еще появлялись на свет проводницы? – Может быть – горячее молоко или сок?

Ирэн провела ладонью по холодной двери своего купе. Подушечками пальцев надавила на металл, затем сжала ручку, округлую и твердую. Опустила ее вниз и сделала вдох. Все казалось таким родным и знакомым.

Словно она жила в этом поезде.

Словно не покидала его никогда.

– Я хочу сок. Со вкусом завтрашнего дня, – прошептала она в никуда, не оглядываясь и не смотря на ту, что покорно застыла за спиной. – Куда мы едем?

– По ту сторону пустоши, госпожа Ирэн.

Проводница удалилась так же беззвучно, как и появилась вместе с поездом. Вагон плавно качнулся, переминаясь с одних колес на другие, будто бы взбираясь на рельсы и оседая на них. Ирэн представлялся кот, сытый, большой, который карабкался на табурет и ерзал, пока устраивался поудобнее. А затем начинал мурлыкать, издавая легкую вибрацию, которая и качала стул. Ровно так же качался и вагон.

Ирэн села у окна и позволила себе вытянуть ноги. На лице, худом и загорелом, проступила тень страха, боязнь возможной боли. Но нет, ничего не произошло. Мягкие пятки, нежные, как щеки младенца, коснулись кожаного сиденья.

Ирэн протянула руку, провела ладонью по ноге вниз, затем вернулась обратно. Никакой боли, лишь фантомные всплески на дне сознания. Словно когда-то очень давно она чувствовала что-то.

Что-то иное, плохое.

Поезд мягко покачивался на рельсах, как толстая гусеница, лапки которой превратились в гибкие колеса. Крошечными пальчиками она цеплялась за металл, заставляя вагоны послушно тянуться следом. Будто довольный и упитанный господин, что вразвалочку идет домой, поезд следовал привычному маршруту в никуда. Сухие, выжженные земли не заканчивались.

Они миновали таможню, которая серой крышей нависла над землей, поглощая одну машину за другой, и выпуская целые автобусы. Словно перерабатывала внутри себя, трансформируя и придавая новый облик и окрас. Миновали они и вереницу одиноких деревьев, которые замерли в ожидании чуда – редкого в этих краях дождя.

Ирэн окинула взглядом купе. Цвета нежных лепестков роз, оно напоминало утробу матери, где каждый чувствовал себя защищенным. Возможно, для этого и был подобран окрас, чтобы успокоить тревогу в сознании, расслабить уставший мозг. Сиденья были мягкими и одновременно упругими, будто свежее мясо, обтянутое тонкой кожей. Надавливаешь на него, и оно проседает глубже, но ты и не проваливаешься.

Улыбнувшись своим мыслям, Ирэн прикрыла глаза. Всего на одно единственное мгновение, чтобы запечатлеть его, запомнить таким, каким узрела.

– Ваш сок, госпожа Ирэн.

Проводница стояла в дверях. Но ведь они были закрыты! Или она не повернула замок и забыла? Может у проводницы есть свой особый ключ?

– Благодарю вас… – Пассажирка подняла брови. Слегка. Немой вопрос застыл в глазах цвета мутного болота.

– Брам Квал, – представилась проводница, склонив голову. Это странное движение напомнило Ирэн об этикете древних времен, когда положено было кланяться в три погибели. Дети солнца до сих пор следовали правилам предков, но она уже очень давно нигде не была. Связанная по рукам и ногам путами бессердечного времени, Ирэн только сейчас почувствовала свободу.

Брам поставила высокий стакан на круглый стол, что находился посередине купе, разделяя два сиденья. Под окном, совсем маленьким, стояло одинокое кресло.

Ирэн протянула руку и коснулась пальцами гладкой посуды. Напиток внутри оказался прохладным, а вкусом напомнил ей лето, утреннюю росу и россыпь звезд на небе: вечер, переходящий в утро, которое превращалось в новый день. Жидкость была сине-голубой, блестящей и одурманивающей.

Ирэн залпом допила сок, еще несколько мгновений смакуя и причмокивая влажными губами. Пара капель стекла по подбородку, улизнув от пальцев, и поползла вниз по шее. Девушка поднялась на ноги, удивленно осматривая купе и вышла, едва коснувшись руки проводницы. Та застыла в ожидании.

Не совсем понимая, что именно она делает, Ирэн двинулась вдоль коридора, минуя плотно прикрытые двери других купе. Остановилась напротив самого последнего. Нежно-розовое, с оттенками сочного персика и нектариновыми пятнами, оно привлекло внимание девушки. Заманило ее в свою утробу.

– Куда держит путь госпожа Ирэн?

Брам снова стояла рядом, но порог не переступала. Давала возможность осмотреться, облюбовать это место.

– Далеко, – отозвалась босая пассажирка. – Я должна успеть. Не могу опоздать.

Проводница кивнула. С пониманием и принятием, будто запоминая.

– Я не могу опоздать, – повторила Ирэн, обернувшись и судорожно вдыхая. Губы цвета спелого граната дрогнули. Влажные после сока, они наверное еще и блестели под освещением купе. Смотреться должны были красиво. – Не могу.

Проводница снова кивнула.

– Поезд довезет вас, госпожа Ирэн, – проговорила Брам. – Может быть чай или кофе?

– Чай, пожалуйста.

На этот раз слова слетели с губ просто, без излишних прикрас. На душе стало теплее, словно Ирэн оказалась дома. Прижавшись к мягкой стенке купе, она прикрыла глаза. Дрема, легкая, как перо ангела, не принесла облегчения, но подарила выдох свободы. Еще один. Ирэн снова вытянула ноги, на этот раз не планируя срываться с места.

Чай уже дымился на столе. Пар рвался вверх, кокетливо касаясь розового потолка и заставляя тот вздрагивать и ловить мурашки. Ирэн хорошо знала эти ощущения: отец обожал доводить ее до хохота, шумно дул в шею и живот, щекотал, а затем сбегал в соседнюю комнату. Пар напомнил ей дыхание отца, живое и горячее. Его сильные руки всегда крепко и уверенно держали ее, не давая упасть.