— Возьмитесь за руки над огнем, — сказала жрица, стоя справа от меня, в то время как три других великана переместились на свободное место слева от меня, остановившись на некотором расстоянии от нас.

Зрители.

Я подавила очередной всхлип и не позволила себе задуматься, были ли они здесь, чтобы увидеть всю церемонию целиком. Что бы ни случилось, я бы прошла через это. Ради Дейзи. Да. Я бы сделала все для своих братьев и сестер. Вот почему я была здесь. Чтобы они больше не были голодны. И все же, когда ледяная рука великана обхватила мою дрожащую руку, я не могла не съежиться.

Такая холодная. Такая твердая. Такая чужая.

ГЛАВА 3

ОЛДРИГ

Ее рука была такой маленькой и хрупкой в моей, я держал ее с предельной осторожностью. Казалось, одно неосторожное движение, одно необдуманное действие, и я раздавлю хрупкую женщину, трепещущую передо мной. Когда я впервые увидел ее, я почувствовал смесь благоговения и тревоги. Она казалась драгоценной и совершенной, ее кожа была залита румянцем, глаза большие и внимательные, переполненные эмоциями.

И все же… Такая маленькая. Как я должен поместиться в ней? Как же она должна выносить моих детей? Храм поклялся в нашем генетическом совпадении. Согласно их базе данных, эта женщина идеально подходит мне, несмотря на ее невысокий рост и фигуру, подкрепленной узкими бедрами. Я подавил беспокойство и доверился науке. Она была моей невестой, и я должен был признать, что гордился тем, что мне досталась такая милая, благородно выглядящая женщина.

Она была так непохожа на сильных, но неуклюжих женщин моей расы. Великанше не нужен мужчина, чтобы защищать ее. Она пойдет туда, куда хочет, оставив за собой шлейф из разбитых сердец и нежеланных детей. Но я был бы нужен этой девушке. Она оставалась бы рядом со мной и полагалась на меня, и наши дети не остались бы без матери.

Она была как редкий драгоценный камень. Ценное владение. Да, я был горд и нетерпелив. Я бы показал ее своим братьям, и убедился, что ей это все понравится. И ошибается ли наука храма… мы узнаем достаточно скоро. И все же, когда я увидел, насколько она напугана, насколько по-настоящему мала по сравнению со мной, еще одно зернышко сомнения укололо глубоко внутри меня.

Действительно ли она была такой пугливой, какой выглядела? Был ли я обречен на жизнь, полную обдуманных движений, тихих слов и сдерживания всех своих инстинктов? Все, чего я хотел, — это разложить ее на жертвенном ложе и полакомиться ею, а затем заявить на нее права на всеобщее обозрение. Я не хотел быть нежным и терпеливым. Я хотел наполнить ее своим семенем так, чтобы не осталось больше места, поместить в ее лоно своих наследников.

Но когда я посмотрел вниз на женщину, голова которой даже не доставала мне до пояса, сомнение усилилось, превратившись в беспокойство. Генетическое совпадение — это все прекрасно, но как насчет наших личных связей? Я ничего не знал о ней, и она ничего не знала обо мне. Сможем ли мы вообще поддерживать беседу? Будет ли она равной мне, утешающей и поддерживающей супругой, каким я планировал быть для нее?

Или она будет выполнять только свои обязанности и ничего больше, как племенная кобыла? Я уже собирался отступить. Мои сомнения заставляли меня колебаться, но именно в этот момент она подняла голову, а ее глаза загорелись решимостью. Ее рот был сжат в линию, и я понял, что ее внешность обманчива. За хрупким телом скрывалось создание, полное силы и выдержки, которое смотрело на меня с яростной отвагой. Я улыбнулся, и часть моих тревог рассеялась.

Через мгновение она улыбнулась в ответ, не отрывая взгляда от моего лица. Если бы в ней было немного огня, у нас бы все получилось. Я был уверен в этом.

— Давайте начнем, — сказала жрица, и я погладил большим пальцем внутреннюю сторону запястья Люси.

Ее глаза расширились, и она задрожала, но, похоже, не от страха. Я погладил снова, надавливая чуть сильнее. Ее кожа была восхитительно теплой, и я не мог представить, каково это — целовать и ласкать ее. Быть внутри…

Ледяные гиганты были холодными как внутри, так и снаружи. Погрузиться в ее горячее тело… Я напрягся при этой мысли, темное желание шевельнулось в моих чреслах.

— Повторяй за мной, Люси, — сказала жрица, поворачиваясь к моей невесте.

Она кивнула. Ее глаза не отрывались от моих, пока она произносила клятву, повторяя каждые несколько слов за жрицей. Ее голос был сильным и решительным.

— Я, Люси Мано, стою перед тобой как твоя невеста. Я приветствую тебя в моем теле и душе, в моей жизни и моем будущем и клянусь принадлежать тебе вечно, как ты будешь принадлежать мне. Я отдаю тебе свое послушание, верность и свое сердце.

Она смотрела мне в глаза, произнося эти слова, и мои инстинкты зашевелились, набирая силу, пока все мое тело не затрепетало от потребности заявить на нее права сейчас, защитить ее, дать ей все, чтобы она была счастлива всегда. Голос Люси чуть дрогнул на последней строчке клятвы.

— Я отдаю себя тебе, Олдриг, к-королю ледяных великанов.

Она выглядела удивленной и немного напуганной, когда повторяла мой титул вслед за жрицей. И все же, ее глаза не отрывались от моего лица, опасения вскоре сменились благоговением. Я знал свою клятву наизусть и прежде, чем жрица успела попросить меня повторить за ней, я произнес ее полностью.

— Я, Олдриг, король ледяных великанов, стою перед тобой как твой жених. Я предлагаю тебе свое тело и свою душу, свою жизнь и свое будущее и клянусь принадлежать тебе вечно, как ты будешь принадлежать мне. Я даю тебе свою защиту, свой дом и свое сердце. Я беру тебя в жены, Люси Мано.

Жрица кивнула и повернулась к столу, на котором стоял поднос с хлебом и солью. Две металлические тарелки. На каждой по кусочку черного хлеба и две чашки, наполненные темной, голубоватой солью, добываемой на наших землях.

— Теперь вы будете кормить друг друга хлебом и солью, как символ обязанностей мужа и жены, которые вы клянетесь выполнять.

Я взял кусочек хлеба и обмакнул его в соль. Воспользовавшись моментом, я обнаружил, как мерцают синие кристаллы соли в свете огня.

— Жена явствует за столом своего мужа и раскрывает свое тело для его семя, — сказал священник.

Люси покраснела, восхитительный румянец растекся по ее щекам. Когда я поднес хлеб к ее губам, я почувствовал тепло ее горящих щек на своих костяшках пальцев. Она открыла рот, и я положил хлеб внутрь, проведя пальцем по губам. Я зашипел, влажный жар ее кожи вызвал во мне трепет, когда голубые глаза Люси поднялись, одарив меня взглядом, который я не смог расшифровать. Она закрыла рот, быстро прожевала и проглотила.

— Твоя очередь, — сказал я, наблюдая за ней не мигая.

Все мои инстинкты и чувства были теперь направлены на нее, и остальная часть комнаты расплылась и растворилась в тени, когда мое поле зрения заполнила моя невеста. Я не слышал ничего, кроме ее быстрого, нервного дыхания, стука сердца, шороха платья, задевающего алтарь. Я вдохнул, пытаясь отделить ее аромат от множества других ароматов, смешавшихся в комнате. Там был дым, жрица, мои братья. И что-то сладкое, словно слабая нотка, доносившаяся с кровати. И затем… Ее.

От нее пахло человеком, но чисто и свежо. В ее аромате были резкие нотки, слегка кисловатые, а под ними — какая-то теплая нотка. Что-то острое, что на первый взгляд может обжечь, если я попробую его. Дрожащими пальцами она взяла кусочек хлеба и обмакнула его в блюдо с солью точно так же, как это сделал я. Она подняла руку, и я опустил голову, зная, что она не сможет дотянуться до моего рта, если я встану во весь рост.

Я склонился над огнем, захватив ее пальцы губами. Она ахнула, и я провел языком по ее теплой коже, позволяя ее вкусу смешаться с вкусом соли и хлеба, что составили вкус моего будущего.

— Муж получает детей, которых подарит ему жена, и обеспечивает свою семью, — я отпустил пальцы Люси, проведя по ним языком и наслаждаясь их теплом.