— Ах, деточка, очнулась. Ну и слава богу! Только теперь тебе надо отдохнуть. А доктор утром придёт. Тебе что-нибудь нужно?

— Скажите, а где я?

— В… больнице, — запнувшись, произнесла женщина.

— Я заболела?

— Да, ты заболела, но обязательно скоро поправишься. Только не волнуйся. Всё будет хорошо. А теперь ложись, милая, поспи и ни о чём не переживай.

Дина легла в постель и закрыла глаза. Волнение санитарки показалось ей подозрительным. Но думать ни о чём не хотелось. Она ощущала усталость, мышцы ныли какой-то странной болью. Через несколько мгновений она погрузилась в тяжёлое забытьё. Это трудно было назвать сном, будто каменная плита придавила, заглушив все чувства и ощущения.

Очнулась она под утро, когда санитарка, звеня посудой, завезла в палату порцию манной каши и стакан какао.

После завтрака к ней вошёл доктор. Он осмотрел Дину.

— Всё здорово. Скоро поправишься.

— А что со мной случилось?

— Ничего страшного. Но мы ещё понаблюдаем. Аппетит у тебя хороший, это радует. Сегодня к тебе придёт одна гостья. Она очень хочет тебя видеть.

— Мама? — с надеждой спросила девушка.

— Нет. Твоим родителям пока ничего не сообщали.

Доктор ушёл, а у Дины осталось неприятное ощущение. Он что-то недоговаривал. Возможно, такое впечатление производили его очки с толстенными линзами, отчего глаза Айболита увеличивались в размерах и будто сверлили Дину.

Егор сильно переживал случившееся, а этот неожиданный звонок вывел его из себя. Зоя, соседка Дины по комнате, попросила его срочно явиться в общежитие, сказала, что у неё есть какая-то информация, которую по телефону говорить нельзя. Он выронил мобильник, поднял, бросил на стол, потом опять схватил, положил в карман и выбежал из дома.

Зоя ждала его у входа в студенческую высотку.

— Я еле нашла твой номер телефона. — Егор заметил, что девушка тоже волнуется.

— Не переживай так, я постараюсь помочь.

— Возможно, помощь понадобится именно тебе.

— Что?

И Зоя рассказала…

В тот день, когда с Диной случилось несчастье, и Вера, комендант и Зоя успели ворваться в комнату, кое-что произошло…

Когда они пытались уложить возбуждённую Дину в кровать, из её рук выпали наручные часики и клочок бумажки. Тогда не было времени разбираться, что это за предметы. Зоя машинально положила их себе в карман, а потом, под впечатлением случившегося, забыла об этом. Через день она обнаружила записку. Прочитав её, испугалась. Зоя протянула листок парню и пристально взглянула.

— Что ты так смотришь? — Егора смутил её взгляд.

Он развернул смятый листок и прочёл: «Я её ненавижу, а тебя люблю. Кто меня за это осудит?».

— Ну, что, не понимаешь? Записка адресована тебе. И вот ещё — часы. Почему-то они вместе с запиской лежали…

— Я их дарил Вике…

— Знаешь, Егор, я не хочу в эти дела вмешиваться. Сами разбирайтесь. Мы с Диной были подругами. Но теперь ты сам должен понять, что происходит и что следует предпринять.

— Стой. Почему «были подругами», ведь Дина жива?

— Она жива, но находится в психбольнице. Разве ты не знал? Все говорят, что вряд ли вернётся к нормальной жизни.

— Кто говорит?

— Да все. Мне очень жаль.

Егор сжал записку и часы в руке. Ничего не понимая, он отправился домой. Но по дороге вдруг принял другое решение и резко поменял направление.

Наконец, окончательно поправившись, Вера вышла на работу. Ей сразу предстояло ночное дежурство. Но её это даже радовало. В последнее время мучительная депрессия не давала уснуть, и ей совсем не хотелось огорчать мужа.

Откуда она берётся, эта вползающая в душу субстанция под таким мерзким названием — депрессия? Всё становится отстранённым, не имеющим отношения к твоей жизни. Бессмысленность давит, и, ты, цепляясь глазом за картинку происходящего, пытаешься вернуться к нормальному ощущению жизни, но ничего не выходит. Вера почувствовала неладное после похода в гости к Ражнёвым. Тогда они долго общались с друзьями, весело обсуждали разные события, но рассказ Толика о семье Корсунских как-то подействовал на неё. Уже третий день Корсунские из головы не шли. И откуда взялось это вязкое чувство безысходности, Вера не могла понять. Суета на работе отвлекала, и она старалась загрузить себя делом.

…Накануне выпуска вся редакция находится в состоянии напряжения. Дежурный редактор несёт особую ответственность, и Валуева внимательно вчитывалась в тексты будущего номера, стараясь ни на что не отвлекаться.

А вот для Бориса отсутствие жены по ночам было каждый раз испытанием. Он коротал вечер в одиночестве. Послушав музыку, побренчав на гитаре, теперь сидел на кухне и пил чай. От чаепития отвлёк телефонный звонок. В трубке раздался незнакомый голос:

— Здравствуйте! А Веру можно?

— Нет, она на дежурстве.

— Как жаль, — голос был мужской, и интонация искреннего сожаления Бориса задела.

— А кто это?

— Я студент, из университета. Она одну статью собиралась писать… Ну, вы, наверное, не знаете.

— А вы… Егор? — догадался Борис.

— Да…

— Я муж Веры… Николаевны, меня Борисом зовут. Если хочешь поговорить, приезжай. Можешь прямо сейчас. Записывай адрес, — для Бориса любой собеседник сейчас был в радость, а Егор Корсунский, как зверь на ловца, — особенно кстати.

Сердце Дины заколотилось, когда в палату вошла незнакомка.

— Можно? — голос был приятным и отталкивающим одновременно.

Женщина поставила стул перед кроватью больной и присела. — Хочу пообщаться с тобой, Дина, — глаза её смотрели прямо в лицо, и Дине показалось, что она где-то эту особу уже видела. Вот только где? Она мучительно наморщила лоб. Это не ускользнуло от посетительницы.

— Тебе сейчас нельзя напрягаться. Только покой поможет тебе совершенно вылечиться.

— Вы врач?

— Ты должна слушаться меня, если хочешь поправиться.

От этого звенящего голоса Дина впала в транс. Она закрыла глаза и глубоко задышала. Посетительница продолжала говорить:

— Слушай меня. Ты впитываешь мои слова и меняешься. Становишься другой, маленькой девочкой, хорошей девочкой. У тебя косичка с белым бантом. Гуляешь в парке, держа за руку папу. Он такой большой, и ты гордишься им. Светит солнце, щебечут птицы. Тебе хорошо. Очень хорошо.

— Хорошо, — повторила Дина.

— Вот ты садишься на лошадку, и карусель крутится. Быстрее, всё быстрее. Ты смеёшься. Тебе весело, — на этих словах Дина улыбнулась.

— Потом вы с папой идёте покупать мороженое. Ты любишь мороженое, ты счастлива. Мороженое очень вкусное, ты с любовью смотришь на папу. — Лицо девушки приняло совершенно идиотское выражение. Невозможно было поверить, что это та самая Дина Глаголева, умница, отличница, красавица.

Дина не заметила, когда ушла эта странная женщина. Ей захотелось есть, причём она явно ощущала запах любимых ею вареников, которые часто готовила бабушка.

— Хатю кусать! — сказала Дина громко, требовательно, как обычно говорят это маленькие дети.

В палату вошла санитарка, принесла еду, и Дина ела жадно, крошки летели в разные стороны, руки и губы были в картофельном пюре. Санитарка с сочувствием глядела на неё молча.

За долгие годы работы в этом заведении она насмотрелась всякого. И всё же, эта девушка, которую она видела ночью, так сильно изменилась всего за несколько часов. Убрав за больной, санитарка вытерла ей лицо и руки, затем тихо вышла.

«Муж журналистки» всегда умел удивить Веру. Как только она переступила порог, он сходу заявил:

— Егор был у меня.

— Да??? Ты с ним беседовал…без меня?

— Ну, извини, что не предупредил. Парень растерялся по жизни, ему нужна была мужская поддержка, я её предоставил.

Далее состоялась довольно серьёзная перепалка, эмоциональная, с выяснением отношений… Немного успокоившись, Вера сменила тон, хотя нотки возмущения продолжали проскальзывать.