Он прислонил руки к лицу, затем завел их за шею и опустил вниз. Где была искренность в словах Оды, а где умалчивание? Ведомо ли ей, куда отправилась Лерия, покинув Аладайские озера? Видела ли она, владеющая силой предсказания, их будущую жизнь с Лерией? И неужели она действительно не отказалась от помыслов забрать у Тайреса жизнь? От этих мыслей кружилась голова. Слишком много мыслей. Слишком много вопросов, но ни единого ответа – только страх неведения больно сжимал голову Эрви в тиски. Его дальнейшее нахождение в столице не имеет больше никакого смысла.

Он развернулся спиной к Парящим водам и посмотрел на живописные пейзажи Триарби – отсюда, с этой высоты, весь город был точно нарисован на карте. Сын Оды смотрел на бесконечные переплетения окаменевших ветвей игура, на дороги и дома, на высящийся королевский замок, на нежно-розовый закат, свидетелем которого не могла быть никакая другая земля Амплерикса, даже великая Эрзальская долина. Эспир на Живой площади, где-то ниже, светился красноватой точкой, оповещая о позднем часе и о ночи, отвоевывающей свое законное место в сутках. Тут он увидел, что снизу в черное небо взмыл кроваво-красный яркий столб. То была пыльца, выброшенная Эксилем в небеса из Морозной рощи. Должно быть, Калирия только что совершила свой мучительный еженедельный ритуал, дав пищу Эксилю и позволив Амплериксу прожить еще неделю в безопасности от смертоносных мерсеби.

На столб кровавой пыльцы смотрел не только Эрви, который тихонько спускался с берегов Парящих вод обратно к центру города, но и остальные жители столицы. Они наблюдали эту картину каждую неделю и должны были давно привыкнуть к ней. Но всякий раз, когда Эксиль, досыта напившись королевской крови, извергал в небо пыльцу и питал защитный пояс орбиты, горожане и гости Триарби замирали и зачарованно смотрели на это действо, словно видели его впервые в жизни.

Смотрела на это и Залина, которая после длинного рабочего дня почти закончила убирать ткани с прилавка, чтобы завтра рано утром снова начать аккуратно раскладывать товар так, как учил хозяин лавки. Малыш в животе Залины, казалось, тоже чувствовал, что столица поглощена чарующей картиной, ибо он резво начал пинаться в животе, заставив будущую мать присесть на низкий деревянный стульчик и прислонить руку к своему лону. Она ласково поглаживала живот. Еще немного отдыха, и она поднимется со стула, чтобы протереть прилавок влажной тряпкой и убрать тент над торговым местом.

Владелец лавки, хотя и прикрикивал порой на Залину из-за ее нерасторопности, но все же старался войти в положение будущей матери. Ей, одиночке, нужна была работа, он хорошо это понимал. Иногда она неправильно развешивала ткани, отчего те сминались, но хозяин, привыкший к девушке, старался относиться к этому с отеческим снисхождением. Как бы там ни было, основная часть ее работы заключалась не в раскладывании товара, а в продаже. А с покупателями Залина общалась с большой охотой, советуя правильную расцветку или убеждая портного их лавки в том, что фасон, по которому тот собирался пошить платье покупателю, совсем не подходит клиенту. В вопросах вкуса хозяин смыслил меньше, чем в прибыли, а ведь с появлением Залины в его лавке объемы продаж тканей и услуг пошива увеличились почти вдвое. Так мог ли он после такого огрызаться на порой витающую в облаках юную девушку? Нет, напротив, он с испугом ждал того дня, когда Залина придет на работу и скажет, что бремя в ее животе стало слишком тяжелым и больше не позволяет ей зазывать и умасливать взыскательных покупателей.

Знакомство Залины с Миладой, торговкой постельными тканями из соседнего ряда, переросло в дружбу довольно быстро. Хозяин лавки, где работала Залина, отпускал ее днем, чтобы она могла пройтись по столичным площадям, перевести дух и подкрепиться. Это время Залина предпочитала проводить с Миладой. Девушки отдыхали в тени, на нижних ступенях королевской лестницы, или сидели на бортике одного из фонтанов, перекусывая дешевым, но вкусным обедом из семян. Залина сыпала вопросами о детях, и Милада, умиляясь, делилась знаниями и советами. Конечно же, Залина не поведала Миладе о том, что ей уже доводилось испытать на себе муки рождения. Милада рассказывала в основном именно об этом процессе, но Залина, как могла, переводила тему. На этот раз в чреве Залины – не ненавистная вдовья пустота, а ее любимый малыш, и девушка расспрашивала Миладу о кормлении, пеленании и купании.

Сейчас, переведя дух, Залина поднялась со стула, чтобы запереть кладовую с товаром на замок, дойти до дома хозяина и отдать ему ключ. Перед собой, буквально в трех метрах от пустого прилавка, в сумеречной тиши она увидела фигуру. Это был юноша, который медленно шел к лавке, но в темноте она не могла толком разглядеть его лица. Сердце ее заколотилось, она попятилась и, не чувствуя ног, уперлась спиной в дверь кладовой. Может быть, она бредит? Но нет, глаза ее не обманывали. Юноша, чье лицо она вспоминала безустанно, широко улыбнулся ей и, подойдя вплотную, распростер руки. «Баклий», – выдохнула Залина и, не совладав с объявшими ее чувствами, утратила и рассудок, и равновесие. Она, закатив глаза, медленно стала сползать по двери на мощенную камнями землю.

Когда она очнулась, то поняла, что это вовсе не видение. Баклий держал ее на руках, нежно убирал прохладными пальцами волосы с ее лица и улыбался. Она приподнялась, прислонила ладони к его щекам и разрыдалась.

– Ну будет тебе, – шептал ей Баклий.

– Мне сказали, тебя убили! Но ты жив. О небеса, ты жив! Жив, если только я не сошла с ума…

– Глупенькая. – Баклий наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Апельгио солгал мне?

– Апельгио? Ты его видела?

– Да… Там, в Сентре. Раз. Он сказал, что тебя убили!

– Мы с Апельгио были в Хито. Кажется, на меня там напали. Я ничего не помню. Лишь то, как очнулся. А никого нет вокруг. Только мертвая старуха лежит рядом. Но это уже неважно. Я нашел тебя. Ты здесь!

– Мы здесь, с тобой, вдвоем. Ты и я. Это ли не чудо небес? В Земле Вдов я видела Верховного судью. Это ты меня вызволил, Баклий. Ты нашел красный огонь и послал его судье. И спас меня, мой любимый.

Баклий нежно, с волнением, прислонил руку к ее животу. Он ойкнул и хихикнул, когда его будущий ребенок пнул его ножкой.

– Значит, там не пустота? – с надеждой спросил он.

– Там наш малыш. – Залина положила ладонь на руку Баклия.

– И мы станем родителями? Я стану отцом?

– А я матерью, – улыбнулась девушка. – Как ты нашел меня, Баклий? Как узнал, что я в Триарби?

– Ноги сами несли меня сюда. Очень долго. Знать, сами черные небеса изволили обручить нас.

– Я так счастлива, Баклий! Столько страданий… Мой отец, ссылка в Землю Вдов, где я уже свыклась с мыслью о том, что до конца эпох буду рожать пустоту. А сейчас я в столице Амплерикса, и ты рядом, и наш малыш в моем животе. Мы останемся тут, в Триарби?

– В столице… – призадумался юноша. – Почему бы и нет. Какая нам нужда возвращаться ко мне, в Сентру, или к тебе, в Серебряную Слезу?

– Только не в Серебряную Слезу. Никогда! Я не буду там счастлива.

– Что уж тогда говорить про туманную Сентру, – улыбнулся Баклий.