Она что есть силы закричала. Шершавая рука отвесила девушке тяжелую пощечину и зажала рот. В прилившем гневе Рене укусила эту руку и ногтями впилась в лицо бандита. Тот заверепел, точно облитый водою кот; девушка почувствовала кровь и вырванные волосы на кончиках своих пальцев. Однако и ее саму тоже пронзила боль в шее. Жертва снова постаралась сбежать, и еще жестче ей досталось за такие попытки. Запястья ныли от жуткой боли, напряженные ноги грозили предательски подогнуться.

Когда Рене показалось, что она теряет сознание, возле нее раздался суровый голос.

– А ну прочь!

Чувствуя возможность сделать вдох, девушка мутными глазами покосилась в сторону. Рядом с ней, будто спустившийся ангел в простолюдинской одежде, стоял мужчина и держал револьвер у лба застывшего оборванца. Когти выпустили Рене. К ней вернулись силы, и она с яростью ударила обидчика; теперь в близком свете фонаря она видела его исцарапанные щеки и надорванную бровь.

– Прочь, – ровно повторил мужчина, не отводя оружия.

Мальчишка поспешил скрыться. Страх смерти заставлял его ежесекундно озираться. После того как бродяга исчез за поворотом, спаситель перевел взгляд на девушку.

– Разве ты не знаешь, что это место не самое лучшее для прогулок? – пряча револьвер, как можно вежливее спросил он. – Ладно. Тебе нужна помощь, а не нравоучения. У тебя кровь на шее.

Рене дотронулась до ранее болевшего места и опять ощутила боль.

– Мне нужно было… – она пролепетала сквозь дрожащие губы. – Я хотела найти одного человека.

– Надеюсь, это был не он? – иронично произнес незнакомец, однако девушка не оценила шутки и всхлипнула. – Ну ладно, пойдем. К счастью, я услышал твой крик, и все хорошо. Вот, рядом мое кафе, я найду бинты и лед, идем, – он с жалостью посмотрел на путницу и добавил: – И ты расскажешь мне, кого же ты искала.

Безропотно доверяя ему, Рене последовала за своим спасителем. Он добродушно и ненавязчиво предложил ей руку.

Вдвоем они вошли в переполненное посетителями кафе. Рене устремила уставшие и потухшие глаза в пол, осознавая прошедшие минуты, когда сама смерть в лице хулигана дышала ей в лицо. Проходя между столиков за своим провожатым, она услышала дорогой голос.

– Мар!.. Рене!

Барышня мгновенно нашла взглядом говорившего и застыла. Франц проталкивался к ним; со всех сторон к нему летели возгласы недовольства потревоженных гостей.

– Бог мой… – приблизившись, он нежно обхватил ладонями голову подруги и тревожно забормотал: – Рене! Что произошло? У тебя кровь! Где ты была?..

Не успел он закончить фразу, как с бесслезными рыданиями девушка его обняла.

– Друг мой, свет мой, – прошептал юноша. – Скажи хоть слово.

Не менее ошарашенный Мар рассудил объяснить все сам и шепотом пересказал Францу, что видел и слышал. Брови молодого человека поползли вверх, и он еще крепче прижал к себе дорогого друга.

– Рене, слышишь? Прости, прости меня, умоляю! Я ушел два часа назад, а должен был ждать до последнего, до восхода… Рене, извини!..

– Ей нужно приложить лед, – отнимая руки Франца, сказал Мар.

– Я пойду с ней! – он выпалил. – Идем, Рене.

Три фигуры, держась близко друг к другу, пересекли зал и нырнули в тусклую каморку, в углу которой взвивалась крутая лестница. Мар плотно затворил дверь, в то время как молодые люди осторожно взошли на второй этаж.

– Интересное строение, – проронил Франц, придерживая локоть подруги.

– К тому же удобное, – подтвердил хозяин, приноровившись к их медленной поступи. – Одно мгновение ты дома, а второе – уже на работе.

– Ступени, однако, старые.

– Конечно старые! Они поживучей некоторых монархов будут.

Поднявшись, они очутились в комнате с выцветшими, что было заметно даже во тьме, обоями в худую полоску. Угрюмым одиночкой в углу выделялось кресло; заметив его, молодой человек повел Рене в ту сторону, рассеянно перебирая успокаивающие слова.

Девушка покорно следовала за провожатым. Обстановка квартиры ее не смущала, не трогала. Мысли покинули голову; пусть временно, но даже так, опустошенность – одно из ужаснейших чувств. Изредка, словно из другого, неведомого ей мира, она слышала голос друга и повиновалась ему слепо, ведь глаза с трудом привыкали к мраку.

– Присаживайся, – мягко велел ей шепот, и Рене опустилась в кресло, подобно марионетке с внезапно оборвавшимися нитями.

Замерцал огонек керосиновой лампы, играя с густыми тенями. Хозяин быстрым шагом вышел и скрылся в коридоре.

Франц присел на корточки возле подлокотника, не выпуская из рук ладонь бедной путницы. Онемев, он всматривался в ссадины и слегка запекшуюся кровь на коже Рене, на чуть надорванный воротник нежного оттенка с багровыми вкраплениями. Уста отказывались шевелиться, а разум – находить верные слова среди тех, что ласточками роились в уме. Как же молодой человек корил себя за безмолвие! Столь сильно он желал высказать свое негодование и сожаление, столь мил, утешителен был бы для него звук ее голоса.

И Рене не роняла ни звука. Она лишь сидела сгорбившись, вперив взгляд в незримую точку и чувствуя тепло кончиков пальцев Франца на своем запястье.

Вместе с ветром, вздыбившим штору, в комнату вошел Мар. Из тканевой сумки, принесенной им, он извлек вату. Рене заметила также принесенную рюмку, и в ее взоре мелькнул вопрос.

– Ничего не поделаешь, – перехватив ее взгляд, изрек Мар. – Уверен, польская водка не хуже врачебных штучек справляется с инфекцией.

Девушка не издала ни звука; происходящее едва задевало ее сознание.

– Всего несколько царапин, – говорил хозяин, окуная кусочек ваты в рюмку. – Глубоких, правда, – Одной рукой подставив лампу поближе, дабы свет падал на гостью, мужчина продолжал: – Ты устроила ему знатную выволочку, увечья с ним надолго! – он склонился над путницей и приложил мокрую вату к ее шее. – Смел…

Рене вздернула голову и сквозь стиснутые зубы зашипела. Наморщенный лоб покрылся испариной. Вырвав ладонь из рук Франца, бедняжка впилась ногтями в обивку кресла.

Сильные боли не сопровождали ее долго. С мастерской аккуратностью Мар перебинтовал раны девушки за считанные минуты, время от времени пытаясь ее приободрить. Франц же в конец растерял все необходимые слова и безмолвно, но не безмучительно, наблюдал за ней.

– У тебя прекрасные духи! – искренне заявил хозяин, завязывая последний бинт на предплечье Рене. – Не будь в обиде, я лишь разнообразил палитру запаха. Что? Я читаю в твоих глазах недовольство. Неужели тебе не нравится? Брось, это восхитительно.

Мар выпрямился, взяв опустошенную рюмку; его теплая улыбка ясно виднелась во мраке.

– Готово.

Он вышел в коридор и очень скоро вернулся, не дав злобным мыслям пробраться в думы гостей. Мар принес две новые рюмки и протянул молодым людям.

– Прочь тревога, прочь тоска! Посмотрите на них. Вы заставляете приведений завидовать, но напрасно, у меня из бледных только вы. Вернитесь к жизни, напуганные воробьи.

Голова девушки приподнялась; Рене без раздумий приняла напиток хозяина кафе и поморщилась. Юноша последовал ее примеру.

– Коньяк? – кашлянул Франц.

Часы в коридоре пробили двенадцать ударов. Первые из них застали гостей покидающими скромную квартиру, а последние вознеслись над пустотой. Мар убедился, что в кафе без него ничего не произошло и решил проводить молодых людей до угла улицы Пуатвен. Они отблагодарили его за помощь и попрощались, однако зоркие глаза смотрели вслед уходящим, пока их фигуры не смешались с ночью.

– Не переживай, я провожу тебя до дома, – мягко сказал Франц.

Сие заявление оживило девушку.

– Нет-нет! – запротестовала она. – Только не это. Неужели мои поиски были напрасны? И этот побег… Ради возвращения?

– Хорошо, что ты предлагаешь? – недоумевающе спросил друг, заботливо придерживая ее плечо.

Рене помедлила с ответом. Она ясно осознавала неверность в направлении на Ла Файет. Заявить прямо о своих намерениях ей стоило огромного труда.