– Да, – с готовностью согласился Мар. – На первый взгляд безмерно суров, но на самом деле не так уж и безмерно.

Интересный образ сложился в головах путешественников. Тома в нем что-то отторгало, а Гаэля, наоборот, притягивало.

– С радостью с ним познакомлюсь! – сказал он. – Франц живет в своей старой квартире?

– Нет, переехал, насколько мне известно, – произнес хозяин, допив чай.

– На Сен-Жак, – подтвердил Жозеф. – Он снимает квартиру вместе с Леоном.

Малыш Тома отвлекся от разговора и повернулся в сторону окна. Вечер крался, незаметно подменяя золотистый закат на сумерки.

– Что еще изменилось, пока меня не было? – донеслось до его слуха. – Кстати! Как же Рене? Она была так дружна с Францем!

Не поняв, о ком идет речь, Мар пожал плечами, а Жозеф выдал невеселый смешок и поджал губы.

– Как она? – повторил Гаэль

В это время входная дверь отворилась, и пожаловал первый посетитель; он, угрюмо глядя в пол, интуитивно прошествовал к барной стойке. Мар извинился перед друзьями и поспешил к гостю. Следом за одним, у входа показались и другие люди.

Решив освободить места для них, трое молодых людей поднялись.

– Спасибо за все, Мар! – поблагодарил Гаэль. – До свидания!

При виде уходящих друзей хозяин слегка раздосадовался и, махнув рукой, отозвался:

– До скорого!

Дверь за ними затворилась.

Под навесом кафе горел маленький желтый фонарь, оставлявший круг света, в котором роились и воевали силуэты мошек. Путники повернули и, переговариваясь, неспешно зашагали вдоль улицы Пуатвен.

Страждущее

сердце

Сумерки поглотили крыши домов на улице Ла Файет. В просторах одного из них пара канделябров слабо освещала залу. Посередине стоял круглый лакированный стол в окружении обшитых тканью мягких стульев. Рядом с окном, на половину занавешенным плотными рубиновыми шторами, на диване сидела женщина и под дрожащим светом перелистывала журнал «La Mode». Поодаль от нее, в кресле вырисовывался силуэт мужчины, вперившего строгий и неподвижный взор в окно. Он оставался недосягаем для света канделябра; сгустившийся вокруг него мрак оттачивал черты его лица, делая их еще острее и суровее. Тень напускала серости на и без того бескровное лицо, испещренное морщинами, и хладные глаза из под нависших век искрами прорезали воздух.

Слышалось лишь шуршание журнала и редкий вой ветра на улице. Безмолвие прочно обосновалось в доме.

Неожиданно мужчина поднялся с кресла и медленно прошагал до середины зала, сцепив руки за спиной и хмуря седые брови, а затем снова вернулся на место. Женщина бросила на него едва уличимый взгляд, исполненный безразличия, и перелистнула страницу.

Шаги и суета в прихожей заставили их встрепенуться. Первым отреагировав, мужчина вскочил и метровыми шагами пересек комнату. За ним последовала дама, сбросив маску равнодушия.

У входа они едва не столкнулись с девушкой.

– Рене! – рявкнул мужчина, взирая на вошедшую.

Столь неожиданная встреча навеяла некий испуг на юное очаровательное лицо, однако девушка сумела скрыть волнение, заменив его ледяной надменностью.

– Такое поведение непозволительно! – в гневе возмущался седовласый человек. – Ты уходишь чуть свет, а возвращаешься ночью! Бестолочь, думаешь ли ты о своей безопасности? Вот как ты сейчас добралась до дома? Пешком. Одна? Очевидно. А откуда, позвольте уточнить? С Латинского квартала! Уверен, множество раз твоя жизнь была на волоске, но удача любит дураков. Понимаешь ли ты, что это опасно? Как и ночью, так и днем тоже! – мужчина срывал голос, испепеляя яростными глазами свою жертву; та стояла, не проявляя эмоций. – Ты уходишь туда на целый день, даже если знаешь, что нас навестят важные гости!

Девушка дернула черной бровью и ровно произнесла:

– Нестор важный гость только для вас. Не для меня.

Заявление только распалило гнев старика, и он собрал все силы, не желая поднимать руку на девушку. В разговор вступила женщина, сохранившая внешнее спокойствие; хладнокровие делало мать и дочь необычайно схожими.

– Для тебя он так же важен, – сказала она. – Можешь это отрицать сколько угодно твоей душе, Рене, но это так.

– Спасибо, что у меня еще есть право отрицать, – ответила ей Рене и вздернула подбородок. – Япродолжу.

– Что ты продолжишь? – процедил сквозь зубы мужчина. – Прогулки по сомнительным закоулкам с не менее сомнительными людьми?

– Сомнительным мне кажетесь вы, месье.

– Она смеет дерзить!

– Как и вы смеете оскорблять моих друзей.

– Замолчи! – прорычал он и с трудом подавил желание побольнее оскорбить ее. – Предупреждаю, мадемуазель, завтра на обед к нам пожалует барон Нестор д'Арно, который был очень опечален вашим отсутствием сегодня и три прошлых дня подряд. Извольте явиться во всем своем великолепии.

– Мое решение мне, да и вам, уже ясно, – бросила девушка, гордо проходя мимо собеседников и направляясь к лестнице.

Старик стиснул зубы. Повелительный голос дамы снова зазвучал в зале, словно приговор сурового судьи:

– Ты будешь завтра дома.

Рене обернулась на первых ступенях и встретилась с ней взглядом. Одна молния пыталась поразить другую.

– Нет.

– Обязана. Я лично проверю твой гардероб и то, как ты готова, перед обедом.

Девушка, все еще не двигаясь, сжимала перила бледными руками.

– Ступай, – продолжала женщина. – Хороший сон будет тебе на пользу.

Повинуясь ее приказу, Рене резко отвернулась и, быстро поднявшись на второй этаж, скрылась в своей комнате.

Заперев дверь на замок, она долго не могла выпустить ручку из подрагивающих пальцев. Лицо ее было уже не так сурово, как прежде; губы слегка приоткрыты, а в глазах – замешательство.

Единственным источником света в комнате являлась с жалостью смотревшая в окно луна. В сумраке Рене подошла к кровати и обессиленно упала.

Спустя некоторое время тучи плотно окутали небо. Звуки дождя донеслись до слуха девушки, вкрадываясь в ее мысли. Она уткнулась головой в подушку, желая скорее уснуть.

Скрипнула вторая дверь, ведущая в комнату служанки. Пожилая дама, вглядываясь во тьму, с трудом различила силуэт юной госпожи и с тревогой вздохнула. Чувствуя ее присутствие, Рене вздернула голову и приподнялась на локтях.

– О Полетт! – воскликнула она, и нежданные слезы потекли по ее розовым щекам; девушка снова поникла.

Служанка приблизилась и присела на стул у изголовья кровати. Она ласково коснулась рукой волос госпожи, и та затряслась от рыданий.

– Дорогая Рене, – тоскливо шепнула старушка. – Мое сердце разрывается каждый раз, когда я вижу вас в печали.

– Завтра!.. – она обратила заплаканное лицо к милому другу. – Завтра я должна… Я хочу быть там, с ним! Боже, разве это слишком много? Я не прошу ни мира, ни жизни! Лишь его! Лишь его…

Взрыв глухих рыданий снова пробился из ее груди. Рене протянула ослабевшую руку служанке.

– Не нужны мне бароны! – всхлипывала юная госпожа. – И свадьба, и деньги тоже, ничего не хочу! Пусть лучше буду одинока в своей любви, но буду иметь возможность навещать его… О боже мой, я должна быть там завтра! Но они запретили мне, Полетт! Утром не смогу уйти, подготовка к обеду слишком долгая. И все это затянется до вечера! Целый день!

Крепко сжимая ее ладонь, старушка сочувственно смотрела и внимательно слушала.

– Всего лишь день, – успокаивающе проговорила она. – А после вы снова будете видеться с ним.

Рене грустно качнула головой.

– Они не остановятся, пока не выдадут меня замуж, – огромными глазами, вместившими в себе всю черноту мира, девушка посмотрела на служанку и горько пробормотала: – Если бы он меня мог любить. Хоть немного. Он бы мог меня спасти. Мы бы убежали. Куда угодно! Далеко…

Понурив голову, Рене зажмурилась от душевной боли. Слезы часто-часто закапали на белоснежное одеяло.

– О, мой милый Франц!

Обитель

молодых

умов