Тихомир решил продолжить спор:

– А Вавилонское столпотворение?

Тимофей улыбнулся глазами:

– Столпотворение Вавилонское не опровергает этой истины. Для смешения языков не было надобности разделять их на многие первобытные языки, а довольно было из одного и того же языка сделать разные наречия, чтобы люди перестали друг друга разуметь. Впоследствии народы получили разные имена: халдеи, скифы, славяне, персы, но через то они не перестали быть потомками детей Ноевых. Равным образом и языки их.

Тихомир спорил дальше:

– Так почему же сейчас мы не знаем и не понимаем славяно-русского языка?

Тимофей ответил:

– Потому-то и не понимаем, что не знаем его корней! Не только через пятьдесят веков, но часто через один век язык предков становится невразумительным для потомков. Сами названия языков отрицают их первобытность. Ведь истина в том, что языки называются именами говорящих на них народов. А народы не могли получать свои имена прежде, как после своего размножения, когда они начинали различаться один от другого.

Таким образом, первобытный язык исчез сам по себе, но существует во всех языках, в каких-то – больше, в каких-то – меньше. Он существует в них не своими словами, а корнями, из которых каждый язык произвел свои ветви.

Наречия, даже очень отдаленные одно от другого, считаются уже разными языками. Это происходит оттого, что некоторые слова забываются, другие изменяются, третьи вновь выдумываются и входят в употребление. Но забытое слово не престает существовать в произошедших от него ветвях, измененное остается часто не изменившимся в своем корне. Новое всегда производится от старого.

Тихомир решил проверить Тимофея:

– По-французски день будет jour. Ну, и где тут корень?

Тимофей рассмеялся:

– Как бы новейший язык ни отошел далеко от первобытного образа, следы его остаются в нем приметными.

Если постараться, то можно до них добраться: день, динь, дзень, дженъ, диэна, деиц, диэс, диа, деирна, диорнод, джор, джорно, жор, жур, даанг, даг, таг, дагур, дегов, дивес, дай, дэй.

На многих наречиях и языках видно, что все они повторяют одно и то же слово.

Но какая разница между русским день, французским jour и германским tag?

Оба пути, по которым происходило изменение слова, весьма очевидны.

Первый: день, диэна, диэц, диурно, джорно, жур.

Второй: день, дань, даанг, даг, таг.

Тихомир не унимался:

– Ты привел пример похожих слов. Но ведь есть слова, которые на разных языках совершенно непохожи даже корнем! И почему ты считаешь, что именно славяно-русский язык ближайший к первобытному языку?

Тимофей ответил:

– Изучая многие и многие книги, я понял, что древнейший язык пошел от скифов, а те – от Иафета, одного из сынов Ноевых. Само слово скивы или скиты считают славянским, означающим скитание, то есть прохождение от одного места в другое, поскольку первоначальные народы не имели постоянных жилищ. Если даже рассуждать о славянском языке только по историческим событиям, то очевидно, что он был самодревнейший и ближайший к первобытному языку, потому что одно исчисление скифо-славянских народов, известных под тысячами разных имен и расселившихся по всей земле, показывает его глубокую древность.

Тихомир сделал недоверчивое выражение лица.

Тимофей укоризненно покачал головой:

– Я имею уверенность в своей правоте не по слепому пристрастию к моему отечественному языку и не по мечтательным догадкам, а по истинному и точному исследованию многих языков и наречий.

Всем совершенно ясно, что все языки составляются одинаковым образом – посредством приставления к корням разных окончаний и предлогов извлекаются ветви. Содержащееся в корне понятие никогда не переменяется, оно только разнообразится.

Для отыскания корня надобно отделить в слове предлог и окончание, на каком бы языке оно ни было. Затем по оставшемуся корню рассуждать о первоначальном понятии, сохраняющемся во всех произведенных от него ветвях, как на одном, так и на многих языках.

Тихомир предложил:

– Давай начнем сначала!

Тимофей кивнул:

– Разберем твое слово начало. Корень – нач, а ало – окончание?

Тихомир непонимающе замотал головой.

Тимофей приподнял бровь:

– Или возьмем на за предлог, чал за корень, а о за окончание?

Тихомир развел руками.

Тимофей объяснил:

– Все это будет только гадание и не откроет коренного значения или смысла.

Для определения корня нужно сообразить его с другими того же корня ветвями: начать, начинаю. Из них ветвь начинаю покажет, что в ней на – предлог, чин – корень, аю – окончание. Итак, корень есть чин.

Тихомир удивился:

– От корня чин в слове начало осталась одна только буква ч!

Тимофей согласился:

– Начинаю – значит приступаю к произведению в действие предначертанного в моем уме чина, то есть порядка, устройства. Так коренное значение во всех происшедших от этого корня ветвях будет ясно.

Тихомир вздохнул:

– Да, отыскать корень не всегда легко, а еще труднее распознавать предлог и окончание.

Тимофей начал объяснять:

– В каждом слове любого языка можно различить два понятия или значения, из которых одно назовем коренным, а другое ветвенным. Коренное, относясь ко многим вещам, не определяет ни одну из них, но только показывает нечто всем им сродное или свойственное. Ветвенное, напротив, определяет каждую вещь порознь. Зная первое, мы не можем еще знать второго. Всякая извлеченная из корня ветвь сохраняет в себе его и, следовательно, заимствует от него свое значение. Случается часто, что коренное значение затмевается ветвенным и даже совсем исчезает от очей разума.

Марфа замотала головой:

– Тимофей, объясни еще раз.

Тот улыбнулся:

– Каким образом под именами камень, голубь, гриб мы разумеем такие-то именно, а не другие вещи? Или почему человек, произведя от одного и того же слова понятия висеть, ветви, вишня и виселица, разумеет под ними столь различные между собою предметы?

Марфа ответила:

– Лично мне еще в детстве указали и назвали каждый из них.

Тимофей согласился:

– Правильно. И с тех пор их вид, зримый тобой, остался начертанным в твоем уме, а названия затвердились в твоей памяти и сохраняются в ней чрез всегдашнее повторение и наслышку.

Марфа разулыбалась.

Тимофей покачал головой:

– На таком знании языка может остановиться тот, кто не хочет идти далее.

Марфа нахмурилась.

Тимофей по-учительски улыбнулся:

– Давайте продолжим наши рассуждения. Древность языка и забвение многих первобытных названий не позволяют нам при каждом слове найти начало его и причину.

В слове, например, камень мы не видим или не добрались еще до коренной причины, по которой он так назван, и потому почитаем его первобытным словом, имеющим одно только ветвенное значение.

Тихомир заинтересованно спросил:

– А слово медведь?

Тимофей ответил:

– В слове медведь мы видим два значения: ветвенное и коренное. Первое представляет нам известного зверя, а второе – что зверь этот ведает, где мед, ищет его, любит им питаться. Иностранцу хотя бы и сказать значение слова медведь, но когда ему не известны слова мед и ведать, то он знал бы одно ветвенное его значение, не зная коренного. Получается, что по тем словам, начало которых нам неизвестно, мы можем в своем языке назвать себя иностранцами.

Теперь Тихомир попросил:

– Поясни?

Тимофей привел пример:

– Богемцы от ошибки в произношении переменили букву м в н и вместо медведь пишут nedwed. Следовательно, слово их, потеряв коренное значение, осталось при одном ветвенном.