Тихомир спросил:
– Это был истинный перевод Торы – Ветхого Завета на древнегреческий язык?
Тимофей ответил:
– Да, Септуагинта была истинным переводом Торы на древнегреческий!
Тихомир спросил:
– А Новый Завет – это новый договор?
Тимофей ответил:
– После воскресения Христа начали появляться Евангелия – Евангелие от Марка, от Луки, от Матфея… которые мы знаем как Новый Завет. Первая часть Священных Писаний признается как иудаизмом, так и христианством и называется Ветхий Завет, другая часть получила название Новый Завет, она прибавлена христианами и признается только ими. Считается, что договор – Ветхий Завет, заключенный Всевышним с иудейским народом через Моисея, – сменен, благодаря явлению Исуса Христа, Новым Заветом, заключенным уже со всеми народами.
Тихомир и Марфа молча слушали.
Тимофей посмотрел на их заинтересованные лица и продолжил:
– Во времена Исуса Христа, которые сейчас знаменуются началом новой эры, Иудея оказалась под властью Рима.
Иудея страдала под римским гнетом, что приводило к многочисленным восстаниям, а после – к Иудейским войнам. Последнюю из них, по приказу римского императора Нерона, начал полководец Тит Флавий Веспасиан, а закончил его сын, получивший при рождении имя своего отца – Тит Флавий Веспасиан. Так, через сорок лет после воскресения Христа, или в 70 году новой эры, в результате войны был разрушен Иерусалим.
Тихомир сказал:
– А какое отношение это имеет к подмене?
Эпизод 4. Раввин
9 августа 70 года, Иерусалим
Утренний порывистый ветер ещё не успел разогнать дымку, перемешанную с ядовито-черным воздухом пожарищ Иерусалима – почти полностью разрушенной крепости, еще недавно защищенной величественной тройной линией стен с четырехугольными массивными башнями из белого мрамора, окруженной скалистыми обрывами и рвами.
* * *
На время начала осады Иерусалим населяло более полумиллиона жителей, включая толпы беженцев.
Но даже огромные запасы продовольствия не смогли обеспечить потребности, и город голодал. Иерусалим представлял собой чудовищную картину. Люди тысячами умирали от голода и эпидемий. Тит неоднократно предлагал осажденным жителям Иерусалима сдаться. Один из его военачальников – иудей Иосиф Флавий – чуть ли не ежедневно подходил к стенам и призывал соплеменников к рассудительности. Если бы не распри между иудейской элитой, город бы держался еще долго или сдался на милость победителя. Фанатичные зилоты, будучи непримиримыми противниками римлян, решили бороться до конца и не оставлять Иерусалим. Раздраженный Тит велел распинать на кресте всех захватываемых в плен. Мучимые голодом, люди выходили из города за стены рвать траву для пищи, а римляне хватали и распинали их. Защитники Иерусалима смотрели на это ужасное зрелище, повторявшееся каждый день, что ввергало их в ужас.
Чтобы никто не посмел говорить о покорности римлянам, зилоты казнили многих знатных людей, подозреваемых в склонности к миру. Они запретили выход из города под страхом смертной казни.
Из походного шатра у подножья Елеонской горы вышел сын великого полководца Тит Флавий Веспасиан – в недалеком будущем второй римский император из династии Флавиев. Тит осмотрел разрушенные метательными машинами стены крепости.
Перевел взгляд на свою армию, переданную ему отцом полгода назад. Армия стояла тремя лагерями – двумя на севере и третьим на юге – и включала в себя четыре тысячи легионов и большое количество союзников-сирийцев. Это было более шестидесяти тысяч человек против городского гарнизона в двадцать четыре тысячи в начале осады.
Еще только когда отец Тита, Веспасиан, подошел к Иерусалиму, всем иудейским первосвященникам, а тогда у власти были фарисеи, стало совершенно ясно – Иерусалим падет. Но вместе с его падением рушилась и традиция ожидания Машиаха как всемирного земного царя.
Вдохновителем и одним из лидеров фарисейства был ученый раввин Иоханан бен Заккай. Он предвидел грозившую иудеям катастрофу и был одержим стремлением основать новую иудейскую духовную академию.
Чтобы обмануть зилотов и выйти из города, Иоханан бен Заккай прибег к хитрости.
К вечеру у южных ворот Иерусалима собралась большая толпа.
Иудеи держали на плечах гроб, наспех сколоченный из обломков нетесаных досок.
Разносились стенания:
– Великий рабби Иоханан бен Заккай стал жертвой заразной болезни…
Стража ворот, выполняя зилотский приказ, преградила путь.
Ученики раввина силой пытались прорваться:
– Мы хотим похоронить его на кладбище за стенами города!
Но стража не поддавалась.
Началась потасовка, и стражники призвали лидера зилотов – Иоанна Гискальского.
Тот поразился преданности учеников Заккайи, от бессилия едва державшихся на ногах, и, учитывая известность фарисея, разрешил:
– Пусть идут только самые близкие. А когда захоронят, пусть вернутся – под страхом казни родственников.
Ученики раввина согласились:
– Да будет так!
Один из стражников захотел было открыть гроб, чтобы убедиться в подлинности смерти фарисея, но оттуда исходил такой смрадный запах, что он отказался от этой мысли.
* * *
Стража наблюдала за процессией, которая вышла за стены Иерусалима и направилась в сторону Елеонской горы, где располагалось древнее кладбище.
Еще одна хитрость Иоханана бен Заккайи заключалась в том, что невдалеке, за кладбищем, был разбит лагерь Тита. Раввин рассчитывал сразу же попасть под покровительство полководца.
Из-за кустов начинающего зацветать красноватыми бутонами тамариска вышло пятеро римских легионеров.
Один из них, с глубоким шрамом через все лицо, без шлема, в тунике поверх доспехов, оберегавшей их от лучей солнца, криво улыбнулся. Он жестом приказал опустить гроб. Иудеи повиновались.
«Лицо со шрамом» подошло к гробу и сильно, с ударом, толкнуло его. Гроб перевернулся на бок, крышка, прибитая кривыми проржавевшими гвоздями, отвалилась в сторону.
Когда Иоханан бен Заккай выпал из гроба, раздался раскатистый смех нападавших.
Его ученики сгруппировались возле раввина, но боялись близко подойти к вооруженным.
Их глаза в ужасе расширились, когда «лицо со шрамом» поднесло к шее раввина обоюдоострый короткий меч.
* * *
За спинами послышалось громкое:
– Римлянин! Убери свой гладиус!
Все оглянулись на властный голос.
На небольшой возвышенности стоял невзрачный человек с иудейскими чертами лица, но в высших римских доспехах.
Римляне узнали в нем Иосифа Флавия, приближенного Тита.
Флавий жестом приказал им убраться, и воины беспрекословно ретировались.
* * *
Ученики бросились к Иоханану бен Заккайе и подняли его на ноги:
– Великий рабби!
Флавий с трудом узнал в растрепанном оборванном человеке, среди разлагающихся трупов крыс с невыносимой вонью, раввина, с которым встретился еще в начале войны.
Тогда Иоханан бен Заккай предрек Веспасиану быть императором.
* * *
Флавий и Заккай смотрели друг другу в глаза.
* * *
В голове Иосифа Флавия промелькнули воспоминания о том самом дне:
«Представ перед Веспасианом, Иоханан бен Заккай сказал:
– Мир тебе, о – царь! Мир тебе, о – царь!
Веспасиан сурово ответил ему:
– Ты дважды заслужил смерть: одну – я не царь, а ты назвал меня царем. А вторую – если я царь, почему не предстал предо мной раньше?
Тогда Иоханан бен Заккай сказал ему:
– Что до слов твоих, что ты не царь – истинно, что ты царь, ибо не будь ты царем, Иерусалим не был бы предан в руки твои, ибо сказано: «Ливан падет от сильного». Нет «сильного», кроме царя, как сказано: «И будет царь его из его народа, и сильный его выйдет из среды его».
