Марфа с любопытством спросила:

– А что у нас? Что русские?

Тимофей ответил:

– В православной Византии, православной Руси и во всех без исключения православных церквях использовали только Септуагинту. На русский язык Септуагинта и Новый Завет были переведены Кириллом и Мефодием.

Довольная праведностью русской веры, Марфа стала размеренно креститься:

– Слава Богу!

Тихомир, вспоминая объяснения старца Афанасия о Кирилле и Мефодии, хитро улыбнулся.

Тимофей обратил внимание на иронию Тихомира, но не подал виду.

Он поднял руку, привлекая внимание:

– Но! В 1439 году во Флоренции на Вселенском соборе Папой Римским Евгением IV, византийским императором Иоанном VIII Палеологом и тридцатью тремя православными иерархами была подписана так называемая Флорентийская уния. Этот акт провозглашал объединение Православной и Католической церквей при главенстве Рима.

Византия тогда доживала свои последние дни – почти все владения ее попали уже в руки османов, и лишь одна надежда поддерживала императора – надежда на Европу. Подписывая унию, Иоанн надеялся при поддержке папы вернуть время крестовых походов.

С помощью объединенной армии европейских католических стран он рассчитывал разгромить османов и вернуть былое величие своей империи.

Свой интерес преследовал и Рим. С помощью новой унии папа рассчитывал укрепить авторитет Ватикана, который на тот момент сильно пошатнулся из-за грядущего раскола церкви. Реформация вскоре ввергла Европу в пучину раскола и религиозных войн.

И тогдашний папа надеялся остановить все это с помощью объединения христианских церквей.

Под давлением императора унию подписали почти все греческие епископы, присутствовавшие на Соборе.

Марфа перекрестилась и, как в прошлый раз, спросила:

– А что же русские?

Тимофей посмотрел на нее и ответил:

– Русская церковь заслуживает отдельного разговора. В те времена ее так же сотрясали смуты. Начались они еще при князе Дмитрии Донском и митрополите Алексее. Литовский князь Ольгерд не мог терпеть, чтобы его православные подданные подчинялись московскому митрополиту, потому что Литва была в постоянной вражде с Москвой. В итоге он сумел добиться того, что для юго-западной Руси, подвластной тогда Литве, константинопольский Патриарх поставил отдельного от Москвы митрополита. Так Православная русская церковь поделилась на две митрополии: киевскую и московскую. Они то соединялись, то вновь разделялись. Митрополиты присылались из Византии и родом были, обыкновенно, греки. Последним московским митрополитом из греков был Исидор.

Марфа спросила, перекрестившись:

– А почему Исидор был последний?

Тимофей развел руками и ответил:

– Исидор и стал последним как раз потому, что подписал акт во Флоренции.

Русское духовенство и великий князь Московский Василий II Темный отказались признавать Флорентийскую унию, в результате чего Исидор был низложен. Вместе с его низложением канула в Лету и сама практика назначения греков на русский митрополичий престол.

Тихомир переспросил:

– Получается, что Русская православная церковь в итоге отказалась признавать верховенство Ватикана?

Тимофей утвердительно кивнул:

– Да, Русская церковь пошла по совершенно самостоятельному пути и прекратила всяческие литургические отношения с греками.

Тихомир резюмировал:

– Получается, что и католики, и греки исповедуют Ветхий Завет на основе ложного масоретского текста, а русские – по праведной Септуагинте!

Марфа вжала голову в плечи и стала быстро креститься:

– Слава Богу… Слава Богу!

Тимофей остановил ее:

– Подожди и слушай дальше.

По возвращении в Константинополь большинство православных иерархов, которые согласились на унию во Флоренции, отказались от нее, заявив, что их насильно принудили к соглашению с латинянами. Греческое духовенство и народ пришли в раздражение, узнав об унии. Униатов начали считать за еретиков. И в 1443 году на Иерусалимском соборе всех приверженцев унии отлучили от церкви.

Марфа снова стала креститься.

Тимофей посмотрел на нее:

– В самой Византии в 1450 году произошло повторное осуждение восточными патриархами Флорентийской унии на соборе в Константинополе. Тогда же был низложен патриарх Константинопольский Григорий, являвшийся униатом.

Тихомир сказал:

– Таким образом, вся Православная церковь в итоге отказалась признавать верховенство Ватикана!

Тимофей подтвердил:

– Да, а после того, как в 1453 году Константинополь был взят османами, о Флорентийской унии просто перестали вспоминать.

Марфа расплакалась.

Тихомир спросил:

– Получается, что католики – еретики?

Марфа нахмурилась:

– Но простые католики! Откуда же им знать, что они исповедуют неправедную веру? Они не виноваты, что стали еретиками!

Тимофей стал очень серьезен:

– Ты задала очень сложный вопрос! Думается мне, что ответ на него дать будет не просто.

Ересь – это не просто ошибка или заблуждение, в которое впадает человек из-за незнания или неверного вывода.

Многие из людей родились и выросли в вере. Это относится и к Православной, и к Католической церкви, и ко всем религиям мира. Принадлежность к церкви воспринимается ими как нечто само собой разумеющееся. При таком отношении они не вникают в «тонкости».

Все эти «экзотические» представления скорее есть следствие незнания подлинной традиции, а не сознательного противления учению Церкви. Таких людей Церковь прежде всего должна наставлять, просвещать. Часто бывает, что простые прихожане имеют неправильное представление, но после объяснения спокойно осознают свою неправоту и принимают церковное учение. Не все прихожане владеют догматической терминологией, но я думаю, что можно пусть и не уметь объяснить суть собственной веры, но веровать при этом, переживать духовный опыт. Человек может иметь правильную духовную жизнь, но при этом не владеть какими-то богословскими или философскими терминами.

Теперь уже Тихомир очень серьезно спросил:

– Так что же такое ересь?

Тимофей так же серьезно ответил:

– Ересь – это сознательное искажение Священного предания, подрыв фундаментальных истин веры, догматов.

Тихомир ответил вопросом на свой вопрос:

– Получается, что ересь – это отклонение от норм господствующей религии, противоречащее церковным догматам?!

Тимофей согласно кивнул.

Марфа в порыве вклинилась:

– Тогда простые католики думают, что православные – еретики, а простые православные думают, что католики – еретики.

Тимофей кивнул:

– Все так и происходит. Католики, веруя в Бога и служа ему, думают, что умирают христианами. А православные думают про них, что после смерти католиков схватят бесы и затащат в ад, потому что они всю жизнь служили кому-то другому, думая, что служат Богу.

И наоборот.

Марфа перекрестилась:

– Грех-то какой!

Тимофей слегка улыбнулся, видя, что Марфа находится на грани:

– Не волнуйся так, Марфа. Простые верующие, что православные, что католики или какие-то другие, – не будут еретиками! За них в ответе их Пастыри! Ты же – люби Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя!

Тихомир спросил у него:

– Так веруешь ты?

Тимофей твердо сказал:

– Так верую я!

Марфа горько зарыдала и, захлебываясь, что-то пыталась сказать, но не смогла.

Тихомир уже давно понял, что эта простая русская баба все делает искренне, а значит, имеет высокую духовную чистоту с полным отсутствием каких бы там ни было низменных мыслей и чувств, до чего ему самому еще надо расти, и приобнял ее.