– Ну что, Жора, поздравляю. Сегодня тебя ждет первый урок. Будем тебя с матушкой грамоте учить, – высокопарно произнес Лев и рассмеялся.

– Боязно мне, барин, то есть… Лева. Боюсь, не пойму ничего. Премудростей всяких не постигну, и что тогда? – испуганно произнес Жорка.

– Постигнешь, конечно постигнешь. Можешь даже не сомневаться.

Вскоре пришла Наталья Дмитриевна, в руках она держала целую стопку книжек. Она выглядела довольной и воодушевленной.

– Ну что, дети, начнем, – начала она, раскладывая перед собой книги.

У Жорки затряслись коленки. Он понимал, что учиться надо, и это требование Натальи Дмитриевны, при этом он не мог взять в толк, зачем ему сдалась эта грамота.

– Начнем, пожалуй, вот с этого, – барыня ловко выудила одну из книг и открыла ее на середине. – Прочти вот здесь, – и указала на абзац.

– Как это «прочти»? – с ужасом прошептал Жорка.

– Так я и думала, что читать ты не умеешь, – удовлетворенно сказала барыня. – А буквы хоть какие-нибудь знаешь?

Жорка замотал головой, как конь на привязи.

– Ну что ж, начнем с самых азов… – И перелистнула книжку в самое начало.

– Это «а», самая первая буква, следом идет «бэ», но если их поменять местами, вместе читается как «ба», понятно? – И Наталья Дмитриевна начертила на грифельной дощечке «БА».

– Теперь ты напиши, Лев, – обратилась она к сыну. – Георгий еще раз посмотрит и вслед за тобой уж точно сможет повторить.

Зардевшийся от удовольствия мальчик принялся писать буквы на доске, старательно выговаривая:

– «Бэ» и «а», вместе «ба».

Жорка смотрел во все глаза на грифельную доску. Для него вся эта смешная писанина была диковинной и никчемной. Куда лучше на лодке плавать или под березой лежать, птиц слушать. Но, как говорится, назвался груздем – полезай в кузов. Хочешь задержаться в барском доме – будь любезен, акай и бекай, раз барыне так надобно. Вот Жорка открыл рот и завел:

– «Бэ» и «а», вместе «ба».

– Ура! – закричал Лев.

Наталья Дмитриевна улыбнулась:

– Коли ты такой смышленый, так мы тебя быстро выучим. Теперь смотри – это «вэ», это «о». Вместе «во».

Жорка послушно повторил, Лев с удовольствием чертил на доске замысловатые буквы. После грамматики была математика. Она понравилась Жорке куда больше. Наталья Дмитриевна клала на стол деревянные палочки и объясняла, сколько будет, если прибавить к одной палочке одну или две, или сразу десять. Здесь не нужно было ничего чертить, нужно было просто представлять в голове, как растет горка с палочками с одной стороны и уменьшается с другой. Барыня похвалила мальчика за сообразительность, Лев стиснул ему руки, и Жорка расцвел от счастья.

– Давайте сейчас займемся музыкой, потом обед и отдых. А к вечеру я почитаю вам вслух, – пообещала Наталья Дмитриевна.

От слова «музыка» у Жорки внутри все словно окрасилось в золото, в его голове зазвучали переливающиеся мелодии, перетекающие одна в другую. Он представил себе, как Лев будет петь романс «Соловей», а Жорка будет сидеть и слушать, купаясь в океане волшебных звуков.

На деле же все произошло не так, как ожидал мальчик. Наталья Дмитриевна пригласила детей в голубую гостиную, где стоял большой рояль, и усадила за него Льва. Открыв ноты, она просила его проигрывать одну мелодию за другой по десять раз. Мальчик иногда сбивался, а от барыни только и слышалось: «Еще раз, Лев. Не фальшивь, играть нужно чисто».

Лев кивал головой и с неведомым доселе Жорке упорством принимался стучать по клавишам снова. Звуки были нестройные, рваные и решительно Жорке не нравились. Наконец Лев достаточно намучился и, улыбнувшись сам себе, спросил:

– Маменька, какие ноты для Жоры достать?

– Давай взглянем, что у нас есть самое простое.

– Может, «Гуси, гуси, улетайте»? – спрашивал мальчик, уже раскладывая их на подставке.

– Подойдет. Георгий, садись за рояль, – произнесла Наталья Дмитриевна.

Жорка со страхом посмотрел на лакированный, огромный, распластавшийся по комнате, словно кит, инструмент, затем взгляд его сфокусировался на черно-белой россыпи клавиш. Их было так много, и они все были одинаковыми. Во рту у мальчика пересохло. Он тоскливо взглянул на Льва, потом перевел взгляд на Наталью Дмитриевну.

– Ну же, смелее, – поторопила она его с улыбкой.

Жорка на трясущихся ногах подошел к роялю и с закрытыми глазами плюхнутся на табурет. Наталья Дмитриевна встала рядом, она мягко положила ладонь на клавиатуру и стала объяснять:

– Смотри, Георгий, вся клавиатура состоит из октав, я сейчас пальцами выделила одну октаву, в нее помещается ровно семь нот. Давай мы их послушаем.

Наталья Дмитриевна нажала на одну клавишу, она зазвучала довольно низко.

– До-о-о, – пропела женщина вслед за звуком, изданным недружелюбным роялем, потом она нажала другую клавишу.

Следующие назывались «ре», «ми», «фа», «соль», «ля», «си».

Жорка с удивлением смотрел в рот Наталье Дмитриевне и ничего не понимал. Все эти звуки казались разными по высоте звучания и плотности.

– Теперь попробуй вместе со мной, Георгий.

Наталья Дмитриевна снова нажала клавишу до. Жорка повторил, но вышло у него не очень. Он своими ушами услышал, что его до совсем не похоже ни на звук рояля, ни на до Натальи Дмитриевны. Взглянув на Льва, Жорка обнаружил, что тот пытается скрыть смех, но у него плохо получалось. Всхлипы и булькающие звуки, которые тот пытался удержать, то и дело вырывались наружу.

– Лев, – строго сказала барыня, – держи себя в руках. Все учатся по-разному.

Мальчик кивнул, виновато потупил глаза и, закусив губу, чтобы не засмеяться, отошел подальше.

– Давай, Георгий, теперь ре.

В этот раз получилось чуть лучше, но все равно совсем не похоже на то, что пела Наталья Дмитриевна.

– Теперь ми. Посмотри, какую клавишу я нажимаю, затем закрывай глаза и слушай инструмент, слушай мой голос, и все.

Женщина пропевала ноты по нескольку раз. Жорка же послушно прикрыл веки, вдохнул поглубже и прислушался. Он умел слушать и слышать звуки природы, поэтому сейчас каждая частичка звука взрывалась в его голове мощной струей, поднималась высоко вверх, словно фонтан, и, падая вниз, рассыпалась на золотые искры. Но извлечь из себя нечто, хоть отдаленно напоминавшее то, что он слышал, не мог. Наталья Дмитриевна еще долго терзала Жорку, пытаясь добиться по крайней мере одного приличного попадания в ноту, но все было безуспешно. Она вздохнула, потрепала Жорку по голове с уставшей улыбкой и сказала:

– Так, давайте все же попробуем поиграть немного. Лев, сыграй нам «Гуси, гуси, улетайте».

Мальчик кивнул, сел за рояль и исполнил мелодию.

– А теперь сыграй еще раз и объясни Георгию, какие ноты ты играешь.

Он с жаром принялся показывать октаву, называл ноты и показывал последовательность. Здесь все оказалось не так плохо. Память у Жорки была неплохая, посмотрев несколько раз, как двигаются руки Льва, он смог более-менее повторить мелодию, чем невероятно обрадовал и Наталью Дмитриевну, и Леву.

– Все, на сегодня хватит, – сказала женщина. – Через полчаса обед, после – свободное время, а в четыре соберемся в ротонде, там уже будет тень, почитаю вам.

– Ну как дела, милая? – встретил вопросом супругу Михаил Александрович. Она выглядела, как всегда, прекрасно, но сейчас небольшая складочка на лбу выдавала ее озабоченность.

– Все отлично. Я, правда, не подозревала, что учить человека, который совсем ничего не знает, – это так трудно, – она неуверенно улыбнулась и взглянула на своего мужа. Он внимательно посмотрел на нее:

– Беспокоюсь за тебя, Наташа. А нужна ли тебе такая забота?

– Что ты, Мишенька, конечно нужна. Мальчик рос без матери. Да и Левушка его любит бесконечно, – складка на лбу разгладилась, когда она заговорила о своем сыне, а в голосе появилась нежность. – Наш мальчик так счастлив, когда показывает ему буквы или ноты. Нельзя лишать его такой радости. Да и Георгию все на пользу, уверена, из него выйдет толк.