Меня насильно лишили привычной жизни, превратив ее в настоящий кошмар за каких-то пару часов. Столько страха и ужаса я не испытывала еще никогда.

И теперь просто хочу перестать чувствовать эти деструктивные, разрушающие, панические спазмы внутри. Неважно как именно. Главное – перестать.

– Ты… – прохрипел разъяренный мужчина спустя долгую паузу. И только тогда я решилась открыть глаза.

Чудовище. Монстр, в образе человека. Темнота его глаз полыхала ненавистным кострищем. Венка на шее пульсировала. Массивные руки в кулаки сжались, и, казалось, хрустели, еле сдерживаясь, чтоб не размазать меня по стене.

– Роберт… – голос просел в жалобный шепот. Быстро утерла мокрые щеки ладонями. – Роберт, я клянусь тебе всем, чем угодно. Я не причастна к похищению твоей дочери. Умоляю… Поверь…

Наверное, мой голос все же подействовал на него. Ярость в глазах на секунду рассеялась. Мужчина сделал большой шаг назад, и мне показалось, что он сам себе не доверяет в этот момент. Показалось, что снова может впасть в ярость и все же ударить меня.

– Говори.

Одно слово. Несколько звуков. Его шепот громче самого сильного крика. И такой устрашающий…

– Этот номер моего… парня… Мужчины. Я с ним… Я-я…

Поднял вверх руку, осекая меня:

– Я понял. Дальше.

Облизала дрожащие губы. На них все еще соленый вкус моих слез.

– Неделю назад он пропал. На связь не выходил. Не отвечал на звонки. Я думала, что-то случилось! А еще три дня назад мне начали из банка звонить… Говорили, что я задолжала. Но я не брала никакие кредиты! Мне объяснили, что я оформила займ прямо со своего телефона. Но телефон я вообще потеряла! Прямо во время нашей последней с Игорем встречи! А там и фотка моего паспорта тоже была… Сейчас, оказывается и из дома не нужно выходить, чтобы кредит себе на шею повесить, – я шмыгнула носом и отвернулась. За свою беспросветную глупость стыдно до ужаса. И еще более неловко говорить обо всем этом Роберту. – В общем, я не знаю, Игорь ли все это провернул и выкрал мой телефон, а потом оформил займ чертов. Или, может быть, я мобильник действительно потеряла, а тот, кто нашел – так удачно воспользовался находкой…

Я вскинула на Роберта взгляд.

Он устало и раздраженно растирал сухие глаза руками, обвитыми венками. Рубашка была небрежно расстегнута, а рукава до локтя закатаны. Невольно скользнула взглядом на уголок его ворота, заметила, как дергается кадык.

– Что ты несешь, черт побери…? Какие, ***, займы, какие кредиты?! При чем тут все это?! Хочешь сказать, что это весомый повод похитить чужого ребенка?!

Я подскочила на ноги. Подходить к нему сейчас было крайне опасно, но мне до боли в груди необходимо было втолковать, что к похищению Пуговки я не причастна!

Задрала голову, смотря ему прямо в глаза.

– Я. Не. Похищала. Твою. Дочь. – Дышала так тяжело, будто только что марафон пробежала. – Не похищала. Клянусь. Тот номер, который ты показал, это Игоря номер. Я звонила ему, чтобы выяснить все. Но его номер не ответил ни разу! А я сегодня шла в офис банка, который займ выдал, когда увидела аварию. Я видела мужчину в машине. И мне показалось, что он был мертв еще до того, как машина взорвалась и сгорела. Но я не знаю его! Мы никак не связаны с ним!

Скулы мужчины двигались напряженно. Он смотрел долго и пристально. Пытался забраться мне душу, мыли прочесть, проверить не лгу ли.

И этот долгий, давящий взгляд я из последних сил выдержала. Хотя внутри рушилось все. Вместо души – вновь поломанные останки. Поверит?

А я бы поверила? Объяснение выглядит абсолютно бредово. Все играет против меня.

Роберт вскинул подбородок, прошелся рассеянным взглядом по комнате в остатках погрома.

Где-то за дверью послышался плач его дочки.

Мы вздрогнули.

Не говоря ни единого слова, Роберт вышел из комнаты, оставляя меня стоять посреди хаоса в одиночестве.

Что теперь будет?

Сорок минут спустя я иступлено долбила в дверь своим лбом. Малышка все изводилась и изводилась. Нет, это не раздражало меня. Но плач был слишком хорошо слышен, а у меня от него будто сердце в ошметки рвалось.

Я слышала тихие голоса Роберта и экономки. Но, похоже, что они не могли ее успокоить. Где, черт побери, мама Пуговки?! Почему она не придет и не успокоит дочурку?!

Вывод напрашивался сам собой. Мамы девочки в этом доме сейчас нет. Иначе, она уже давно бы пришла.

За эти мучительные минуты, я успела подобрать обломки деревянного стула, сложила их возле двери, будто костер намеревалась разжечь. Залезла на стол и дотянулась до окна под потолком. Просунула через прутья решетки запястье и смогла его распахнуть. Глотнула свежего воздуха.

Безостановочно мусолила в голове мысль о том, что Игорь может быть причастен к похищению девочки. Могло ли это быть правдой? Я понятия не имею… Хотя мне всегда казалось, что ради легкой наживы этот человек способен на многое… Да и Роберт утверждает, что точно уверен в причастности Игоря.

Но… Боже… Это ведь Игорь! Он скорее и правда выкрадет мой телефон, навесив кучу кредитов, чем решится на похищение чужого ребенка.

Мы с Игорем «встречались» уже около года. Но полноценными отношениями это сложно назвать. Рядом с ним я скорее ощущала себя постоянным спасителем. Этакой матерью, стремящейся всегда и во всем выручить свое чадо.

С горечью усмехнулась.

И как только умудрилась с этим человеком связаться? Изначально ведь не хотела с ним никаких отношений. И когда Игорь начал ухаживать – сразу дала от ворот поворот. Но именно тогда у него погиб близкий друг. Игорю было плохо безумно. И за поддержкой он почему-то пришел ко мне. Тогда я не смогла отказать. Сама, имея в этом мире всего пару-тройку близких людей, даже представить бы не могла, насколько было бы больно одного из них потерять.

Так все и завязалось между нами тогда.

Спустя время я предприняла еще одну нерешительную попытку закончить отягощающие меня отношения.

Тогда Игоря уволили с хорошей работы. Он был разбит. Абсолютно и бесповоротно.

Этот адов круг с тех пор вообще не заканчивался. Как только я набиралась смелости, чтобы разрубить узел больных отношений – что-то обязательно происходило…

Я зажмуриваю глаза от собственной тупости.

– Какая же ты идиотка, Александра Арсеньева, – еще раз ударяясь лбом о деревянную дверь, беззвучно произношу.

А там, в дальней комнате, слышится рассерженный голос хозяина дома:

– Сделайте же хоть что-нибудь! Почему она плачет?! У нее что-то болит?!

Я вся сжимаюсь.

Малышка от крика отца начинает плакать сильнее.

Экономка что-то растерянно лепечет в ответ.

И тогда, не выдержав больше, я берусь за ручку двери.

Медленно поворачиваю ее, пропуская внутрь комнаты полоску мягкого света из коридора.

Делаю один маленький нерешительный шаг. Понимаю из какой именно комнаты доносится плач.

Судорожно дышу. Не исключено, что Роберт меня и правда в подвале в наручники закует, как только увидит, что я посмела выйти из комнаты.

Но я все равно это делаю. Иду прямо на звук. Правильно тогда сказала женщина из полиции. Я полоумная, кажется.

Сидела бы себе тихо. Ждала бы решения Роберта.

Нет же. Поперлась ему прямо в лапы, чтобы еще больше усугубить ситуацию.

Мягко аккуратно ступая по светлому дорогому паркету, остановилась возле приоткрытой двери. Заглянула внутрь комнаты.

Одна половица подо мной жалобно скрипнула. Но столь громко, что голос Роберта перекрыла.

В детской наступило молчание.

Роберт стоит спиной к выходу. Перед ним экономка с Пуговкой на руках.

Я сразу же впилась в малышку глазами. Маленькое, заплаканное и измученное личико кривилось. Губы обиженно подрагивали.

– Пуговка, – прошептала я одними губами и попыталась улыбнуться малышке.

Та выжидающе замолчала. Ее отец медленно обернулся и пронзил меня взглядом.