Я закатила глаза.

Я что, по его мнению, какой-то умалишенный камикадзе – бежать навстречу верной смерти в лице этих амбалов с пушками за пазухой?

– Дочку покормить не забудь, – процедила сквозь зубы перед тем, как Роберт захлопнул дверь.

По ту сторону моментально послышался горький плач девочки.

Душу болезненно царапнуло от этих звуков.

И только тогда я поймала себя на мысли, что Пуговка заплакала из-за меня. На протяжении всего разговора с ее отцом, я бессознательно держала зрительный контакт с девочкой. И нам обеим было легче от этого.

А сейчас нас словно отрезало друг от друга прочной дверью.

Но плач удалялся по мере того, как отец уносил ребенка подальше.

Я села на жёсткую кровать возле окна и оперла лицо о ладони.

Ну? И как долго мне тут куковать?

***

Время близилось к ночи. За голым окном стягивались дремучие сумерки. В обед меня покормили, а на ужин принесли рыбу с рисом. Но рыбу я терпеть не могу, поэтому поклевала лишь рис.

Еду принесла экономка – женщина в возрасте с громадными очками на носу и добрым лицом. Однако, разговаривать она со мной отказалась. Видимо – запретили.

Я еще раз обошла комнату, разминая суставы. Простором здесь и не пахнет.

Голова гудела от странной реальности, в которую мне пришлось вдруг попасть. Наверное, правильно говорят – не делай добра, не получишь и зла. Но я тут же одергиваю себя от заблуждений. Душу окатило холодом от одной только мысли, что я могла пройти мимо и оставить Пуговку в горящей машине…

– Итак, – прогрохотал Роберт, без стука открывая дверь и вваливаясь в «мою» комнату. Я уставилась на него удивленно. Просто не ожидала, что сегодня сюда еще кто-то зайдет.

Но Самирова мое немое удивление не волновало. Он легким движением подхватил стул, который в его огромной руке выглядел каким-то игрушечным, развернул его спинкой ко мне, кивнул на кровать, и сел сам.

Пружина койки жалобно скрипнула. Не от того, что мои сорок пять килограмм показались ей слишком тяжелыми, а из-за того, что она уже слишком старая…

– Теперь мы поговорим, – взгляд ненавистный, будто он уже и так знает все, что ему требуется.

Роберт смотрел мне в лицо. Прямо. С нескрываемым подозрением.

Я лишь кивнула, потому что его тяжелая, гнетущая энергетика заполонила маленькое пространство и заставила меня задыхаться. Тут и так мало места, а теперь мне и вовсе кажется, что я вжата в стену.

– Спрашивай, – тихо произнесла. – Но ничего нового я тебе не скажу. К сожалению, – больше не хотелось ерничать или нарываться на неприятности. Первая злость прошла, и я приняла решение вести себя как можно спокойнее. Когда-то ведь все это должно будет кончиться?

Мужчина устало вздохнул, растер лицо большими ладонями. И вдруг стал выглядеть как-то… проще. Будто снял маску ледяной глыбы.

– Послушай, – почти «мягко» произнес он. Наверное, это был предел «мягкости», на которую он способен. – Я понимаю. Ты осталась одна, потеряла связь со своими сообщниками и тебе наверняка сейчас страшно.

Мой взгляд забегал в раздумьях.

– Мне страшно. Ты прав. Но не от того, что я потеряла связь с какими-то там сообщниками. А от того, что меня привезли в чужой дом за преступление, которого я не совершала. Ты даже мысли такой не можешь сейчас допустить?

– Могу. Но все говорит против тебя. Мои люди не бездельничали все это время. Пока ты здесь сидела и сказки придумывала, мы прошерстили твой мобильник от и до. И нашли там кое-что интересное…

Он вскинул бровь, будто бы говоря: «Сама расскажешь, или мне все же продолжить?»

Я усмехнулась. Да это же чистой воды провокация! В моем телефоне не может быть ничего, что могло бы скомпрометировать меня каким-либо образом! Я чиста! И я точно знаю, что не похищала ребенка!

Но Роберт так не считал…

– Я не трогаю девушек. Да в моем мире мне и не приходится иметь с ними дело. Все вопросы решают мужчины. Так что я даю тебе последний шанс рассказать все самой. И сдать того, кто тебе помогал. Или, может того, кто был организатором? Я обещаю, что в этом случае просто передам тебя в руки сотрудников правопорядка. И всё.

И все?! И все?! За то, чего я не делала?!

Я смотрела на бывшего жениха, окончательно переставая его узнавать. Казалось, что от того нежного и ласкового мужчины, которым он был когда-то со мной, и следа не осталось. Будто в нем что-то надломилось, а вся человечность бесследно исчезла.

Наверное, с кем-то другим, он еще может вести себя сносно. Со своей женой, например? Он ведь женат? Должна ведь быть у Пуговки мама?

Но ясно было одно. Эти пять лет безвозвратно поменяли моего Роберта. Теперь это совершенно чужой, незнакомый мужчина.

Эти пять лет и меня поменяли. Я уже далеко не та наивная глупая девочка, заглядывающая в его глаза с обожанием и восхищением.

Однажды разбитое в дребезги сердце дорого стоит. Я собирала себя по кускам, сшивая воедино ошметки души. Теперь я никогда больше не смогу полюбить. Браво, Самиров. Ты великолепный учитель.

– Мне нечего тебе рассказать… – насупилась и отвернулась к окну. Ну не придумывать же теперь нужную ему «правду»!

– Ладно! – мужчина взорвался. Поднялся с места и одним движением отшвырнул стул в стену. Тот тут же разлетелся на щепки.

Я вскрикнула. Боязливо поджала ноги и обхватила себя руками. Похоже следующей в стену полечу я…

– Тогда, может ты все же объяснишь мне, почему в твоей трубке миллионы исходящих звонков на номер одного из тех, кто непосредственно причастен к ПОХИЩЕНИЮ МОЕЙ ДОЧЕРИ?!

Склонился надо мной с поразительной ловкостью для такой массивной фигуры. Ухватил за шею грубыми пальцами.

Я зажмурилась, безмолвно читая молитву. Страшно. До жути.

– Ты что-то путаешь… – прохрипела. – Я никак не связана с похитителями. Я никому из них не звонила. Клянусь.

Раздраженно отпустил мое обмякшее тело, отшвыривая его на кровать.

Слезы защипали глаза. Еще никогда в жизни меня так сильно не разрывало от противоречивых эмоций. С одной стороны, было обидно до щемящего сердца – какого черта я должна незаслуженно терпеть подобное обращение?! Но с другой стороны… – он отец. И, вероятно, души в своей дочке не чает. Очевидно, что на его месте любой бы рвал и метал, разнося в щепки каждого подозреваемого в похищении девочки.

Роберт достал из кармана брюк телефон. Мой. В чехле нежно-розового оттенка.

Что-то быстро нашел там, водя пальцем по светящемуся экрану и ткнул меня носом в мой же мобильник.

– Что тогда это? – осипшим от гнева голосом, переспросил.

Я, не моргая, смотрела на знакомые цифры.

Да. По этому номеру я звонила. И знала его наизусть.

Он принадлежит человеку, из-за которого я погрязла в долгах и нарвалась на коллекторов.

Но как он может быть причастен к похищению Пуговки?!

Отдышавшись, вскинула взгляд.

– Хочешь сказать, что видишь номер впервые?

–Нет… – неуверенно и нервозно. – Не впервые.

Может, стоило все же соврать? Не подведу ли я себя под смертный приговор этим признанием?

Я одумалась слишком поздно. Сказанного назад уже не вернуть.

Мужчина по-своему расценил мой ответ.

Я услышала, как хрустнули его пальцы, сжавшиеся в кулаки. Подобрала под себя ноги и начала медленно отползать к стене по кровати.

Это мне не поможет. Не спрятаться. Не уберечься.

Ни от ненавистного взгляда. Ни от его сокрушительной силы. Ни от расплаты, которую я почему-то должна, хотя и не являюсь виновной…

Шаг в мою сторону – сильно зажмурилась. По щеке скользнул ветер, создаваемый взмахом руки…

Ударит? Убьёт?

В какой-то момент мне захотелось, чтобы все произошло как можно скорее. И… чтобы закончилось наконец.