Двоих только что поймали, и теперь затащили на помост, где привязывали к специальной вертикальной раме с целью обработки кнутом перед отправкой на каторгу. Этакий разогрев публики перед главным представлением.

Я огляделся и удовлетворенно покивал. Большая часть солдат из дворца и замка тоже на пустыре. Как и слуг видно совсем немного. А для моей операции, чем меньше будет свидетелей, тем лучше.

Сейчас на мне поверх куртки инквизитора была надета очень богатая мантия пардия, которую мне дал напрокат архиепископ Чибуэсо из собственных дорожных запасов. Сам он проводил глазами карету и решительно направился к молодому солдату из графской гвардии, который терпеливо ожидал нас в сторонке.

Мы прошли на территорию замка, и вскоре спустились в сырой и здорово воняющий подвал. Прошли полсотни метров по мрачным коридорам, и сопровождающий передал нас тюремщику. Жирному немолодому мужику с огромной связкой ключей на поясе.

В тесной грязной комнатке сидели ещё аж четверо солдат, и я решил для себя, что они здесь редкие гости. Но видимо из-за важной пленницы граф распорядился усилить охрану тюрьмы.

Тюремщик проводил нас к обитой стальными полосами двери, отпер и зашел первым. И я с удивлением заметил, как мужик чуть не в пояс поклонился заключенной. И с чего бы это? Хотя… если подумать… Жарра же сообщила, что она послушница Ордена Лежачей Башни. Вот и боится тюремщик, как бы его не включили в список подлежащих показательной ликвидации мелких сошек, причастных к убийству магички.

А предстояло именно убийство, как я для себя уже разобрался. Граф хоть и имеет немалые права на своих землях, но смертный приговор даже простолюдину обязан утверждать в королевском суде. Что уж говорить о знатной персоне.

Тюремщик вышел, поклонился уже нам и чуть не рысью ринулся к своей комнатке. Я зашел в камеру вслед за архиепископом и поморщился. Комната была по сути каменным мешком с малюсеньким окошком под самым потолком. Но уличному свету помогала пара магических фонарей, так что освещения более чем хватало. Прямо на каменном полу сидела фигура в черном балахоне с накинутым на голову капюшоном. Руки девушки были растянуты в стороны и прикованы цепями к противоположным стенам.

Явно сильную магичку боятся. Хотя мне и непонятно пока, почему она ничего не наколдовала, ведь магу мысли руки требуются при колдовстве разве что как вспомогательный инструмент. А наручники, насколько я понял, были из обычной стали.

Но тут девушка подняла голову, и я сразу понял, что она находится под каким-то сильнейшем зельем. По крайней мере взгляд был здорово расфокусирован, и Жарре пришлось потратить немало усилий на то чтобы просто всмотреться в наши лица.

Святоша собирался было начать свою речь, но девушка успела вперёд, с изрядным ехидством в голосе проворчав:

— О! Я вижу, мне решили оказать снисхождение, и не позорно отрубить голову на площади перед толпой черни, а казнить через скармливание вампиру.

— Что за ерунду ты несешь перед лицом смерти, неразумная дщерь Пресветлого⁈ — возмущенно завопил Чибуэсо. — Какому ещё вампиру?

— Вот этому, — с усмешкой показала движением головы на меня Жарра. — Довольно известному в этих краях Диму из Лорденики, хотя он и другими именами пользуется. А если вам, архиепископ, хватит чувства такта оставить нас вдвоём, то моя смерть в руках этого вампира будет превосходной!

Я во время этой ехидной речи расслабленно стоял за спиной жреца и не удержался от улыбки. А ещё и клыки на верхней челюсти вырастил. Не знаю зачем. Просто из хулиганства. Но когда Чибуэсо резко оглянулся на меня, то сказать ничего не смог, а собрался только завопить. Но кто ж ему даст-то?

Я молниеносным движением заткнул жрецу рот, сначала ладонью, а затем и припасенным обрывком рубахи настоящего инквизитора. После чего снял со святоши мантию, повалил его на пол, прижал ногой, чтобы не дёргался, и за пару минут разомкнул отмычками кандалы на руках чуть не визжащей от счастья девушки. На место заключенной приковал переодетого в балахон смертника архиепископа, а Жарре приказал надеть на себя дорогую мантию.

— Вот зелье, которым меня опоили, чтобы не могла колдовать, — девушка показала мне на бутылочку, стоящую в углу камеры. — Его хватает на пару часов. Но боюсь, что если влить его в старого хрена, то тот все равно орать сможет. Или слишком энергично дергаться, так что тюремщик может и заинтересоваться.

При этом Жарра наклонилась за зельем, но не удержала равновесие и упала бы, если бы я её не подхватил. В итоге сунул бутылочку себе в карман, а девушку прислонил к стене.

А сам повернулся к святоше, который выпучив глаза потряс головой, как бы говоря, что согласен сидеть тихо, лишь бы я его не прибил, но мне хотелось гарантий понадежнее. Так что я достал из портфеля, который так и таскал с собой, бутылку с остатками крепкой восьмидесятиградусной перегонки ленди и влил в архиепископа. Это должно его вырубить на достаточный срок. Главное, чтобы не окочурился от передоза. Но не думаю, что ему тут долго сидеть придётся.

Прежде чем покинуть камеру, я потребовал от Жарры пройтись, и даже на тесном пространстве понял, что девушку изрядно шатает. Чёрт! Такого я не предусмотрел. Капюшон скроет её лицо от посторонних, но вот походку увы… Но что делать?.. Ждать, пока девушку отпустит противомагическое зелье, нельзя. И никакого противоядия у меня нет.

Так что пришлось нам выходить, понадеявшись на невнимательность стражи. Правда, я взял Жарру за локоть, и дойдя до комнаты надзирателей со вздохом произнес:

— Осужденная очень бурно раскаялась, так что у Его Преосвященства даже сердце прихватило. Сейчас сходим к лекарям, а потом сразу на место казни. А вы ждите конвой и не мешайте несчастной молиться.

Солдаты ошеломленно поклонились и закивали, но когда мы отошли всего на пару шагов, тюремщик кинулся к двери камеры и приник к глазку. Ну и ладно. Все что он рассмотрел, это так и сидящую на полу фигуру в черной накидке, с опущенной головой. Как раз поза для молитвы.

Мы вышли на улицу, и там нас ждал сопровождающий. Пришлось строго приказать:

— Идёмте к месту казни! Надо освятить помост после наказания воров.

Солдат растерянно кивнул и пошагал к воротам, а я с досадой заметил, что на другом конце двора уже стоит отряд из двух десятков пехотинцев и десятка закованных в броню всадников. Явно конвой. И ждет кого-то из начальства. Похоже, оставшееся у нас время пошло на минуты.

Когда мы покинули территорию сначала замка, а затем и дворца, я приказал солдату идти к трактиру, пояснив:

— Там у нас запас святой воды. И быстрее шагай!

А вот в трактире я со спутниками сразу поднялся в комнату, где лежали мои вещи, не мудрствуя двинул солдату в челюсть, отправив в глубокий нокаут, связал его, а Жарре приказал переодеваться в рясу монаха, которую я всегда таскаю с собой. А вот мне простой рясы не досталось, а идти по дороге в мантии пардия или тем более архиепископа явно не стоит. Ну ладно, буду наёмником, как обычно.

Я подхватил сумки с вещами и с оборотницей-шпионкой, которая ещё даже не проснулась, и мы выскочили в пустой сейчас двор трактира. Лишь пара слуг стенали у ворот, только с такого расстояния имея возможность наблюдать за ожидаемой казнью.

Я же чертыхался, злясь на себя за то, что не подумал о транспорте. Жарра шла с трудом, и вообще долго не прошагает, а нам надо очень сильно спешить. Нести же её на руках, идея вообще фиговая. Наемник, несущий монаха — зрелище, которое встречные забудут не скоро.

Впрочем, делать нечего. Я перелез через частокол трактира в дальнем углу двора, и девушку перетащил. Зато здесь никого не было, так что я взял спасенную на руки и кинулся в лес. Да ещё и в гору, которая огораживала долину с этой стороны.