Я упал перед ней на колени, готовый поклоняться ей. Она была как редчайшая марка коньяка, которым я хотел наслаждаться всю оставшуюся жизнь.

— Я собираюсь попробовать свою жену. Мою королеву, — пробормотал я в ее киску. — И любить каждую чертову секунду этого.

Она была моей королевой. То, как ее тело вздрогнуло от моего прикосновения, как ее красивые глаза затуманились похотью. Ее дерзкий рот всегда становился мягким после того, как я ее кончил.

— Эм, что?

Я осторожно раздвинул ее ноги руками и почувствовал, как ее конечности дрожат. Она была такой красивой: ее широко раскрытые глаза смотрели на меня с нетерпением, а ее щеки пылали от волнения и смущения. Ее невиновность была очевидна в каждом прикосновении ко мне, в каждом произнесенном ею слове. Но под всем этим скрывалась и сила.

— Следи за мной, — прохрипел я. — Поняла? — она кивнула, ее рот слегка приоткрылся, и в тот момент, когда я наклонился и провел языком по ее щели, с ее губ сорвался дрожащий стон. Ее веки опустились, но она сделала, как я приказал, не отрывая своих глаз.

Моя жена имела божественный вкус. Я мог бы есть ее несколько дней и никогда не утолить этот голод по ней. Я сосал ее маленький чувствительный комок. Ее тело высохло надо мной, толкаясь ко мне в рот и отстраняясь. Но я не позволил ей отстраниться. Она была моей, для удовольствия, для траха, для использования. Все, черт возьми, мое.

— О, Лучано, — простонала она, ее взгляд сквозь тяжелые веки был полон вожделения. — Я собираюсь…

Я отстранился, мрачно посмеиваясь. — Я еще не закончил с тобой.

— Лучано… — запротестовала она, ее мягкое тело прижалось ко мне, предлагая себя мне. Как хорошая маленькая жена.

— Ты пойдешь со мной внутрь себя, — приказал я ей хриплым голосом, поднимаясь на ноги. Кровь текла по моим венам, мой член тяжело раскачивался и жаждал оказаться в ее тугой маленькой киске. — Я хочу чувствовать, как твоя киска сжимается вокруг моего члена, когда ты кончаешь, слышать, как ты кричишь мое имя.

Я развернул ее и наклонил над душевой скамейкой. Ее руки инстинктивно держались за мраморную скамейку. Оглянувшись через плечо, она с нетерпением смотрела на меня, облизывая губы. Моя жена была жадной, когда дело касалось удовольствий, и мне это в ней нравилось.

Одним толчком я наполнил ее до отказа, и она откинула голову назад, выкрикивая мое имя. Мне чертовски нравилась ее страсть, ее энтузиазм. Мои пальцы схватили мягкую плоть ее бедер, и я трахал ее глубже и сильнее, чем когда-либо прежде. И она взяла меня целиком, ее стоны отдавались от плитки, смешиваясь со звуком струи душа.

— Лучано. О, пожалуйста, — выдохнула она, выгнув спину. Мои поглаживания становились всё сильнее и отчаяннее, нуждаясь в ней всей. Она всегда умоляла… Моя маленькая жена идеально подходила мне в этом отношении. Она отвечала на каждый мой толчок вздохами, погружая меня глубже и сильнее, пока не закричала от удовольствия, и я почувствовал, как ее внутренности схватили мой член удушающим захватом, когда она принесла мне мой собственный, и я кончил в ее киску.

Мои яйца сжались от воспоминаний, и я гладил его все сильнее и быстрее, представляя ее прекрасную рыже-рыжую гриву в кулаке, когда я врезался в нее. Мой член пульсировал, оргазм сильно и быстро пронесся по позвоночнику. Это было то, до чего я дошел, годами дроча перед изображениями своей жены. Только она!

Она была чертовски моей!

Моя сперма разбрызгивалась по стене душа, мысли о ее стонах, когда она сосала мне. Воспоминания о том, как она выкрикивала мое имя, когда я жестко ее трахал, довели меня до крайности, и на этот раз это был я с ее именем на губах.

Найдя свое освобождение, я почувствовал, как часть напряжения покинула мое тело. Мои глаза все еще были прикованы к остаткам вещей моей жены в душе. Желая… Черт, я не знал чего. Я даже не смел подумать о том, чего хочу.

Если бы я только знал в тот день, это был бы последний раз, когда она была у меня. С того момента, как я прикоснулся к ней, она стала моим пороком. То, как она стонала мое имя, растворялось в моих прикосновениях… меня раздражало то, что племянница этого гребаного Альфонсо Романо стала моей зависимостью.

Где, черт возьми, ты прячешься, жена?

Она пряталась; я был уверен. Я даже не мог придумать альтернативу. Она была слишком молода и слишком упряма, чтобы умереть. Мои люди нашли людей, которые прятались в джунглях и пустынях, но, похоже, они не смогли найти мою жену. Три чертовых года, а ее не было видно. Даже намека на то, где она может быть.

Время от времени случалась ложная тревога: женщина, похожая на мою жену. Но это никогда не была она. Альфонсо Романо хорошо ее скрывал. Другого объяснения быть не могло. Моя жена была слишком наивна, чтобы прятаться самостоятельно, не оставляя следов. Мысль о том, что она находится под его защитой, вызвала у меня желание сжечь сегодня вечером все, что принадлежало семье Романо.

Я прижал ладони к холодной плитке, наклонил голову вперед и позволил воде пролиться на меня. Три долгих года. Найти одну маленькую женщину не составит труда. В конце концов, мир был не таким уж большим. Но, видимо, оно было достаточно большим, чтобы скрыть ее.

Я вышел из душа и обернул полотенце вокруг талии. В тот же момент у меня зазвонил телефон. Я схватил его и увидел, что это неизвестный номер. Это неудивительно. Мы прошли через горелки, как пистолеты.

— Да.

— Это Кассио.

— Разве я тебя только что не видел? — спросил я сухим тоном. Казалось бы, в последнее время он, мой друг Массимо, а также Алессандро, Лука и Нико были единственными людьми, с которыми я разговаривал.

— Я не мог насытиться тобой.

— Извини. Я не отдам тебе свою задницу. Позвони одной из желающих женщин.

— Мне не нужна твоя задница. У меня есть желающая женщина, которая сосет мой член прямо здесь, — усмехнулся он. Блин, иногда я ему завидовал. Я не мог переносить постель с другой женщиной или позволить ей отсасывать у меня. — Она передает привет.

— Надеюсь, это не единственная причина, по которой ты позвонил. Потому что лучший друг или нет, но я надеру тебе задницу, когда увижу тебя в следующий раз.

Он снова засмеялся. — Я бы хотел увидеть, как ты попробуешь. У Луки может быть что-то… — он замолчал, и я подождал, пока он продолжит. — Единственная причина, по которой я говорю тебе это, заключается в том, чтобы ты услышал это от меня раньше всех, — я знал, что бы он мне ни сказал дальше, мне не понравится. — Связной Луки сообщил ему, что Альфонсо Романо подал прошение о переводе всех активов его племянницы на его имя.

— На каком основании? — рявкнул я. Был ли это его способ скрыть мою жену от моего внимания? Была ли она его капиталом, финансирующим его бизнес по торговле людьми?

— На том основании, что она умерла. Он утверждает, что у него есть доказательства смерти его племянницы.

Телефонная линия затихла, и между нами повисла тишина. Я не ожидал такого ответа. Я отказывался верить в возможность того, что Альфонсо говорит правду. Этот ублюдок родился с ложью на устах. Смертельный гнев кипел в моих жилах; ненависть, которую я чувствовал, была еще более смертельной.

— Ты здесь, Лучиано?

— Да, — ответил я. — Спасибо, что позвонил. Скажи этой проститутке, чтобы она заняла тебя и не наберешь меня позже.

Я повесил трубку. Больше нечего было сказать. Я посмотрел на свою фигуру в зеркале в своей большой ванной. Ей нравилась эта чертова ванная, она часами лежала в ванне, читая или работая над заданиями.

Мой телефон полетел в воздух, врезался в зеркало, разбив его на миллион кусочков. Звук эхом отразился от плитки в ванной, но гробовая тишина все еще сохранялась. Я стоял посреди беспорядка, который только что создал, и все, что я мог видеть, это последний взгляд, который моя жена бросила на меня своими потрясающими фиолетово-голубыми глазами, когда одинокая замерзшая слеза скатилась по ее щеке, оставляя за собой иней.