Я схватила книгу, прикрывая грудь, и почувствовала, как моя нижняя губа дрожит, угрожая вырваться наружу сильными рыданиями. Я сильно прикусила её, чтобы не допустить каких-либо звуков.

— Книга, — ее морщинистая рука протянулась; она нетерпеливо постучала ногой.

— Нет, — упрямство было одной из моих слабостей. Это то, что мне всегда говорили мои мать и отец.

Бабушка перевела взгляд за меня. — Отведите ее в ее комнату.

Одна из домработниц мягко подтолкнула меня, и я с облегчением вздохнув последовала за ней в дом. Мое тело дрожало, когда я следовала за быстрыми шагами горничной, то ли от холода, то ли от страха, я не была уверена.

Это место никогда не станет домом. Я поняла это в тот момент, когда ступила через порог.

Два дня спустя я обнаружила, что в камине горит мой альбом, а вместе с ним и все счастливые кусочки моего детства.

Я выпрямилась и подняла подбородок, загоняя все свои страхи в темный угол своего разума. Мы могли бы это сделать; Элла и я не смогли пережить последние три года, чтобы прятаться сейчас.

— Готовая? — прошептала Элла рядом со мной.

— Нет, но мы все равно это сделаем, — пробормотала я себе под нос.

Я прошла через комнату, как будто она принадлежала мне, и на моем лице появилась улыбка.

— Ах, мисс Романо, так приятно вас видеть, — это был телохранитель моей бабушки Чарльз. Он прекрасно знал, что я замужем.

— Это миссис Витале, — голос Лучано раздался позади меня, напугав меня. Должно быть, они выбрали прямой путь к моей бабушке, чтобы добраться сюда так быстро.

Я оглянулась и увидела его с Кассио, Нико, Массимо и Лукой. Еще была пара и мужчина, которого я раньше не узнала. Мне следовало бы возражать против вмешательства Лучано, но я была рада его видеть. Он был меньшим из двух зол.

Чарльз проигнорировал его. — Твоя бабушка будет рада тебя видеть.

Он ушел, и я выдохнула, даже не осознавая, что задерживаюсь. — Неожиданно было видеть тебя здесь, жена.

— Почему? — я ответила в ответ. — Ведь я здесь жила. Помнишь? — это были худшие годы в моей жизни, но сейчас нет смысла на этом останавливаться. Мой взгляд скользнул по группе. — И вы все здесь, почему? — я задала им вопрос, приподняв бровь. Все они смотрели на меня, как будто спорили, на чьей я стороне.

Сторона моего сына. Моя сторона. Сторона Эллы. Я уверена, что мы выберемся отсюда живыми. Как-то так.

Мой взгляд остановился на молодой женщине и ее спутниках. Было очевидно, что эти трое собрались вместе. Ее темные волосы и карие глаза дополняли ее светлые черты лица. Это был странный контраст, но он работал в их пользу. Мой взгляд скользнул по ее стройному лицу, и только сейчас я заметила, что она беременна. Выпуклый живот привлекательно подчеркивал ее мягкие черты лица.

Рядом с двумя высокими и коренастыми мужчинами она выглядела маленькой, слишком хрупкой и невысокой. Они оба выглядели как чертовы бойцы ММА, их огромные тела возвышались над женщиной. Эти двое мужчин, должно быть, были братьями с общими глазами, самыми бледно-голубыми глазами, которые я когда-либо видела. Даже строение их лиц было схожим. Она держала за руку одного из них, что заставило меня поверить, что это предмет. И то, как этот парень держал ее, защищая, подсказало мне, что он убьет любого, кто хотя бы посмеет взглянуть на нее неправильно.

Другой мужчина стоял по другую сторону от нее. Но в отличие от другого парня, у которого были только татуировки на руках, этот парень был весь в татуировках. У него даже были татуировки на лице. Фактически, каждый видимый дюйм кожи был покрыт яркими и красивыми чернилами. Он выглядел устрашающе и красиво одновременно.

— Грейс, это Василий Николаев и его жена Изабелла. Они живут в Новом Орлеане, — о, еще один бандит! Я должна была знать. — А Алексей Николаев — брат Изабеллы.

Я нахмурилась. — Эммм, инцест? — черт, я сказала это вслух?

Татуированный парень зарычал, и я инстинктивно сделала шаг назад, прямо в твердую мраморную грудь мужа. — Нет, не инцест, — мрачно ответил красивый парень с татуированным лицом. — Мы с Изабеллой сводные брат и сестра по матери.

— У нас с Алексеем один отец, — невозмутимо заявил Василий. По крайней мере, он не рычал на меня. — Это немного сложно.

— Да, семья, как правило, чертовски сложна, — пробормотала я.

Алексей кивнул, как бы соглашаясь. Мне было интересно, какова их история. Могу поспорить, что у них не было какого-то исторического соглашения о продаже своих дочерей, висящих у них на шее.

Мои глаза с удовольствием путешествовали по его чернилам и описывали каждую видимую татуировку. От чернил на его лице, чернил, выступающих из-под накрахмаленной белой классической рубашки, до татуированных рук и костяшек пальцев. Черт, он был прекрасен. До Лучано меня никогда особо не интересовали татуировки. Но этот человек вывел чернила на совершенно новый уровень. Чернила на этом человеке объединили жестокость, запечатленную на его лице, искусство и безжалостность в один прекрасный, смертоносный образец.

— Грейс, ты вернулась, — прерывание произошло в виде холодного голоса моей бабушки. Мой рот сжался в тонкую линию, и что-то в глазах Алексея подсказало мне, что он точно понял, откуда я.

Мое сердцебиение ускорилось, а беспокойство возросло на ступеньку выше, но я скрывала это. В конце концов, я очень хорошо научилась скрывать свои эмоции с тех пор, как начала жить под крышей бабушки.

Она предложила мне свою щеку для поцелуя в знак приветствия. Я наклонилась, чтобы поцеловать подношение, и почувствовала себя Иудой. Потому что я пришла убить ее. Но я хорошо запомнила урок из прошлого раза, когда отказалась поцеловать ее в щеку. Она морила меня голодом два дня. Это было нелегко забыть.

— Бабушка, — пробормотала я.

— Я вижу, ты все еще тусуешься с этими отбросами, — её взгляд скользнул по Лучано и его друзьям и остановился на Элле. Ее губы сжались при виде моей лучшей подруге. — Я думала, ты ушла от мужа, моя маленькая Белль.

Не позволяй ей насмехаться над тобой. Не позволяй ей насмехаться над тобой. Слова повторялись в моем мозгу.

Она намеренно назвала меня так, напоминая, что это моя единственная ценность для наследия Романо. Ну, мне было плевать на наследие Романо.

В ее глазах появился жесткий блеск. Она надеялась разозлить Лучано. Он сохранял спокойствие, хотя я скорее чувствовала, чем видела, как он напрягся.

Никогда не глядя в его сторону, ответила я. — Нет. Должно быть, кто-то дал тебе неверную информацию о моем семейном статусе. Мне нравится быть отбросом, поэтому я общаюсь с ними только в уместном случае. Ты так не думаешь, бабушка?

Я уже не была маленькой девочкой. Я не потерплю ни ее морального избиения, ни физического насилия со стороны моего дяди.

Она улыбнулась, хотя улыбка не коснулась ее глаз. — Ты сыграешь для нас сегодня, дорогая?

— Нет, я…

— Пианино твоей матери здесь, — оборвала она меня, как будто я не говорила. — Сегодняшний вечер будет твоим последним шансом. Мы избавляемся от этого.

Я моргнула в замешательстве. — Но почему? Это было в маминой семье на протяжении веков.

— Здесь нет никакой цели, — мы встретились взглядами, ее темные черные глаза смотрели на меня сверху вниз, бросая мне вызов. В отличие от моего дяди, который не возражал против физических наказаний, моя бабушка предпочитала моральные пытки.

— Я заберу это, — слова ускользнули от меня прежде, чем я о них подумала. Ей нравилось отнимать все, что мне было дорого или что я любила. Теперь, когда я заявила, что хочу этого, она скорее сожжет его дотла, чем отдаст мне.

— Ты всегда была такой сентиментальной, Грейс, — издевалась она надо мной. — Это будет твое падение. Это пианино ничего не стоит. Прямо как твоя маленькая семья.

Невысказанная угроза. Невысказанное унижение.

Я сделала шаг вперед, когда почувствовала, как рука Эллы обхватила мое плечо. Я представила, как обхватываю пальцами ее шею и душу ее до смерти. Я хотела убить эту злую старую ведьму. Единственное, в чем она была хороша, — это приносить людям страдания.