– Мамоська… Мам…

– Вот что вы наделали, – шелестит Ева и подхватывает Сашу на руки. – Вы второй раз в моем доме и снова пугаете нас. Зачем вы пришли? Нам лучше… У нас не получается общаться, разве вы не видите?

– Ева, я не хотел тебя пугать. Просто ответь мне, почему ты не можешь подождать? Я прошу у тебя прощение, слышишь? За прошлое, за то, что прогнал тебя тогда, я…

В домофон звонят. Ева спускает мальчонку с рук и торопится открыть загадочному незнакомцу. Не знаю почему, но мной вмиг овладевает беспокойство. Оно ползет по спине, как скользкая противная змея, возвращая прошлого Илью – забитого грязного и трусливого мальчишку… Не желаю таким быть – приосаниваюсь, внутренне приготовившись бороться с противником.

Через минуту в прихожей появляется мужчина. В его руках букет белых роз. При виде цветов Ева заливается стыдливым румянцем и прикусывает губу. Ага, значит, нелюбимые цветы? Или мужчина такой же «близкий» ей, как и я?

– Здравствуй, Антон, – нарочито весело произносит она и припадает поцелуем к его щеке, украшенной аккуратной бородкой.

– Привет, любимая. У нас гости? – хрипловато произносит он.

У нас?! Они и живут вместе? Знал бы Андрей Васильевич, что в его особняке поселится какой-то хлыщ!

– Здравствуйте, я Илья Богданов – муж Евы, – протягиваю мужчине руку, отмечая скользнувшее в его глазах недоумение.

– Фиктивный! – вскрикивает Ева. – Антон, я говорила тебе про него… Он… Мой папа когда-то принудил его вступить в брак со мной. Тогда он боялся, что фирму растянут по кусочкам конкуренты. Нужен был управляющий и он…

– Понял. Но вы же скоро разведетесь? – игриво спрашивает Антон Вольский – теперь я узнал его. Высокий, темноволосый, на вид не больше сорока. Представительный мужчина, одним словом.

– Об этом я и хотел поговорить, – отвечаю, осознавая абсурдность сказанного.

Антон Вольский – сотрудник аппарата президента, управления по внутренней политике. Он тот, от кого зависит успех моей кампании. И тот, кому об истинном положении дел знать необязательно. Прикусываю язык, ругая себя за поспешные неосторожные слова и направляюсь к выходу:

– Не буду вам мешать. До свидания, Ева.

– Я выхожу замуж за Антона, – вместо слов прощания произносит она. – И мой сын… от него.

А вот эта фраза была точно лишней… Пацан даже ухом не ведет при виде «папы». Так и сидит на коврике, играя с подаренным мной вертолетом.

– Ева, я согласен на развод. Не волнуйся ты так, – кошусь на Антона, стремясь угадать его чувства. – Но…

– Без всяких «но», Богданов, – выдыхает она, беспомощно протягивая руку к лапище Вольского. Он робко сжимает ее пальчики. Мда… Странные какие-то у них отношения, ненастоящие, наигранные.

– Я через суд добьюсь разрешения на тест ДНК. И если он подтвердит, что Саша мой сын, тебе придется меня терпеть, Ева.

Ева вздрагивает и приоткрывает рот, чтобы ответить, но слова так и остаются невысказанными…

– Вам лучше уйти, – сухо произносит Антон.

Без сопливых знаю! Обуваюсь и выхожу под летнее звездное небо. Глубоко вдыхаю терпкий, пропитанный ароматом ночных фиалок воздух и бреду к машине. Как же погано на душе… Злюсь на Еву, Вольского и собственное бессилие. Что я делаю не так? И почему она такая упертая?

Ева.

Если бы энергетика Богданова могла обратиться в животное, она выглядела, как грозный лев или крокодил. Честное слово, ему ничего не нужно делать, чтобы вгонять меня в краску. От него на расстоянии пахнет властью, деньгами и… сексом. Им, пожалуй, сейчас больше всего. Как он смел явиться ко мне после свидания с другой женщиной?

– А чем этот так пахнет? – интересуется Богданов, вальяжно прохаживаясь по моему дому. Растягивая в улыбке пухлые губы, пропитывая ароматом чужих духов мой дом… Мерзавец, предатель… Не понимаю, почему, спустя столько лет мне по-прежнему больно? От его напористости, уверенности, беспринципности. А еще от собственной глупости – Сашенька ведь единственное, чем я могу манипулировать в отношениях с ним. У меня не получается общаться с Богдановым нормально… Потому что «нормально» – это равнодушно, учтиво, вежливо, как со всеми. А во мне нет равнодушия – одна жгучая гадкая обида. Наверное, мне давно пора обратиться к психологу или, наконец, повзрослеть. Любой нормальный человек уже давно бы забыл о прошлом, но только не я… Я как будто лелею и оберегаю свою боль, как розу под колпаком. Неправильно… Сама ведь знаю, и ничего не могу с собой поделать.

– Я пекла печенье.

– Можно мне попробовать? – спрашивает Богданов, отложив смартфон на край стола и устремив взгляд на Сашеньку – тот увлеченно разбирает коробку с вертолетом.

– Да, присаживайтесь, Илья Владимирович, – отворачиваюсь, заставляя себя думать о чае и обещании Вольского заехать.

Илья не торопится садиться: отходит к окну, меряя шагами кухню, а потом возвращается в гостиную, непрерывно посматривая на Сашу. Сумасшедшее волнение сковывает мышцы – я с трудом удерживаю чашку горячего чая и печенье. Однако, судьба решается добить меня окончательно… Пока Илья наблюдает за сыном, на экране его телефона вспыхивает индикатор нового сообщения:

«Как там твоя зазноба, Илюш? Купил игрушку? Надеюсь, про цветы не забыл? Держи себя в руках, милый, а ее пожалей. Женщина без мужской ласки превращается в мегеру. Целую тебя, звони, как понадоблюсь. P.S. Мне было очень хорошо».

Мерзавец! Негодяй! Выходит, я не ошиблась? Илюша выскользнул из постели некой Светы и приперся ко мне? Принес жалкий вертолет и жалкие розы в надежде, что я растаю?

– Ева, я хотел извиниться за свой поступок, – произносит он, вернувшись в мою компанию. – Я был неправ. Неправильно начал и…

– А я собиралась звонить вам, Илья Владимирович. Юрист подготовил документы о разводе, – тоном строгого судьи отвечаю я.

Илья как будто меняется в лице. Подходит ближе, демонстрируя наглые и… зацелованные другой женщиной губы. Нависает надо мной, обжигая горячим дыханием и без того пылающую щеку. Забирает проклятую посуду из моих рук и небрежно отставляет ее в сторону.

– А почему он потребовался тебе именно сейчас, Ева?

Мне хочется закатить ему нешуточный скандал. На мгновение чувствую себя настоящей женой, которой изменил муж… Преданной, раздавленной, униженной. Как он смел говорить обо мне с какой-то дешевой… Светой? Прикусываю язык, не желая выглядеть в глазах Богданова еще более жалкой, и цежу сквозь зубы:

– От вас пахнет чужими духами, Илья Владимирович.

Мне хочется задеть Илью побольнее, но на помощь приходит Вольский. Признаться честно, я его уже и не ждала. Мы условились, что Антон позвонит, как только соберется выезжать, но он, очевидно, решил сделать сюрприз. Мне и Богданову. Судя по вытянутой роже Ильи, сюрприз пришелся кстати.

– Малышка, почему ты плачешь? – руки Антона мягко ложатся на мои плечи. Да потому что я… Черт, неужели, ревную? Ревную это… ничтожество к какой-то продажной Свете? Почему-то у меня нет ни малейших сомнений, что Света именно такая.

– Просто… Не хотела судов, тестов ДНК и всей этой… нервотрепки, – грустно улыбаюсь, принимая объятия симпатичного мужчины. Я знаю, что небезразлична Антону. Впору перестать морочить себе и другим голову и просто принять его ухаживания. Просто… Но женщины ведь не ищут простых решений? А уж Ева Аксёнова та еще… штучка. Мне так всегда папа говорил.

– Так скажи ему о Саше. Что изменится, если Богданов узнает о сыне? – недоумевает Антон. Оглаживает аккуратную бородку и внимательно на меня смотрит.

– Все изменится, Антон. Он… Мне придется его видеть. А мне это… больно, – выдыхаю, опуская взгляд.

– О боже, Ева… Только не говори, что любишь его до сих пор?

– Нет, нет, что ты!

– Тогда позволь мне скрасить твое одиночество, Ева? – хрипловато произносит Антон, прижимая меня к груди. – Я попробую сделать тебя счастливой, а этого Богданова мы… отправим в Москву сенатором. Она ведь этого хочет?

– Да, поэтому и просил подыграть. Для выборов. Изобразить красивую картинку для прессы. Но, ты не думай, я отказалась, а он…