— Получишь тридцать тысяч рублей, — ответил Самослав. — Серебром и солью по половинной цене. И ты, наконец, становишься королем, как я и обещал. Папа римский уже дал свое согласие. Ты, конечно, можешь обойтись и без этого. Но, согласись, булла его святейшества — штука полезная.

— Серьезно! — напрягся герцог. — Кого убить надо? Надеюсь, экзарха Исаака? Так это я со всем своим удовольствием.

— Герцога Сполето, — просто ответил князь. — Его людей — тоже убить или согнать с земли. Герцогом станет мой человек, но все будут сначала считать, что Сполетий твой. Я у тебя его куплю по всем правилам. Потом… когда всё успокоится.

— Всадников дашь? — Виттерих задумчиво барабанил пальцами по столу.

— Не дам, — коротко ответил князь.

— А третий легион? — поднял глаза Виттерих.

— Не дам, — повторил князь. — Все сам.

— Дерьмо! — расстроился герцог. — А оружие-то дашь?

— В счет оплаты, — заверил его Самослав.

— Ну, хоть так, — задумался Виттерих. — Затея — дрянь, конечно, но я возьмусь. Очень деньги нужны. Мне своих парней кормить надо. А если герцог Беневенто в эту войну ввяжется?

— Тогда тебе придется и его убить, — развел руками Самослав. — За тридцать тысяч рублей. Серебром и солью по цене… ну, ты понял.

— Хм, — Виттерих ушел в себя надолго. — Еще тридцать тысяч? Он точно ввяжется! Я почему-то в этом уверен, государь. А почему сам не хочешь повоевать?

— Слишком много осложнений с империей и лангобардами, — поморщился Самослав. — А в следующем году я не могу позволить себе увязнуть в войне. У меня будут дела поважнее. Особенно если в эту войну включится этот шакал, экзарх Исаак. Или, того хуже, король Ротари. Возможно, мне придется убрать войско от южных границ, а я не хочу вводить этих двоих в искушение. Ты отвлечешь их внимание на себя.

— Двадцать тысяч солидов за два герцогства? — прикинул Виттерих. — Да это же просто бесплатно. Тебе палец в рот не клади, государь. Я найму словен с Пелопоннеса. Этих дикарей даже кормить не надо. Они все возьмут сами.

— А разве я не сказал, что эти герцогства должны остаться целыми? — удивленно посмотрел на герцога Самослав. — Мне не нужна выжженная земля без людей. Я знаю, как воюют словене из Греции. Они же всё население перебьют, а потом нам придется выгонять оттуда их самих.

— Тогда с тебя еда, — пожал плечами Виттерих. — И денег еще столько же. Лучше солью, железом и тканями. Я должен дать воинам хорошую добычу, иначе их не удержать. И я не обещаю, что не тронут баб, или не сожгут десяток-другой деревень. Я же не колдун, как некоторые.

Самослав задумался, осознав сумму, которую нужно будет привлечь, и бросил косой взгляд на Збыслава. Тот поморщился, но медленно закрыл и открыл глаза. Соглашайся, мол.

— Договорились, — протянул руку Самослав.

— Ну и хорошо, — Виттерих, который ел по старинке, омыл грязные пальцы в чаше и протянул руку в ответ. — По весне выйду. Надо войско набрать. И что эта за человек такой, которому ты так сильно хочешь помочь?

— Хороший человек, — хмыкнул князь. — Готов за свои убеждения пострадать. И это он тебе платить будет, не я. У него денег куры не клюют. Он их у иудеев из Тергестума занял.

— Он ненормальный? — осторожно поинтересовался Виттерих, а потом махнул рукой. — Впрочем, какая мне разница. Мое дело — воевать.

Виттерих уже уехал к себе в Салону, а князь стоял на деревянной стене городского острога и в который раз смотрел на гладь реки, подернутую облаками печного дыма. Берег Дуная и его притоков густо заселил словенский народ. Добрая тут земля, столетиями не тронутая плугом. Каждый год по весне разбрасывало в стороны новые веси, потому как входят в возраст парни и девки, и ищут себе нового места, чтобы родить новых парней и девок, которые лет через шестнадцать родят своих. Так, глядишь, за сто лет и вовсе ни клочка свободной земли не останется.

— Как думаешь, Збых, сколько нам эти герцогства в Италии обойдутся? — спросил он боярина, стоявшего рядом. — Иудеи в обморок упадут от счастья, когда узнают, какие деньги заработают.

— Нам те земли, государь, нисколько не обойдутся, — усмехнулся Збыслав. — Мы все, что вложим, вернем до последнего гроша. Я уже все посчитал.

— Это как? — резко повернулся к нему князь.

— Все просто, — довольный Збых погладил жидкую бороденку. — Деньги иудеи дадут Валерию на три года. Значит, речь пойдет о сумме в сорок тысяч солидов займа и еще сорок тысяч в счет процентов. Так?

— Так, — непонимающе посмотрел на него князь.

— Воевать пойдет дружина Виттериха и словене. А тем золото без надобности. Мы на золото, что иудеи дадут, поставим соль и зерно, плащи и рубахи, топоры и косы с государственных мануфактур. А это триста процентов прибыли. А те деньги, что нам все-таки придется монетой выплатить, мы увезем назад прямо с ярмарки в Салоне. Мы туда целый караван с товаром отправим. Я вообще думаю проценты иудеям египетским зерном отдать. Нам его пока все равно девать некуда. Уж слишком много его.

— М-да… — с уважением посмотрел на своего финансиста Самослав. — Страшный ты человек, Збыслав.

— А тем землям, что в Италии возьмем, — порозовел от похвалы Збых, — я уже и применение нашел. Они лет за пять-семь наши затраты полностью вернут.

— Какое же применение? — несказанно удивился Самослав.

— Вино! — торжественно заявил Збыслав. — Засадить там все виноградниками! А то из Бургундии втридорога везем.

— Да! — загорелся князь. — Ты знаешь, что такое шпалера? Нет? И эти дурни тоже не знают! Как последние варвары на палки лозу подвязывают! Своими руками удавил бы!

— Я, государь, новую мануфактуру хочу открыть, — скромно потупился Збыслав. — Дозволишь?

— Это какую же? — подозрительно посмотрел на него Самослав.

— Бочарную, — ответил Збыслав. — Нам теперь много бочек понадобится.

— Десять процентов вложишь, — отрезал князь. — Остальное вложит казна. Ты и так уже не знаешь, куда деньги девать.

1 Спасение короля Ариоальда описано в книге «Последний натиск на восток».

2 Деление людей на живущих по римскому праву или по закону лангобардов, сохранялось чуть ли не до 12 века. И этот вопрос специально уточнялся при отправлении правосудия.

3 Эдикт Ротари, который кодифицирует отношения в лангобардском обществе, будет принят только через три года.

В то же самое время. Ноябрь 640 года. Окрестности города Севистан (в настоящее время — Сехван). Средний Синд.

Древний и богатый город Севистан был истинным сердцем Синда. Еще величайший завоеватель Искандер Двурогий бился с его правителем и победил. Но вот сейчас все оказалось куда сложнее. Надир, которого погнала из дома лютая нужда и ненасытные жены, оценивал свои возможности трезво. У него не было сорока тысяч закаленной в боях пехоты и отрядов фессалийской конницы. А это значит, что огромную и многолюдную страну одной только военной силой ему не покорить. Он шел от Татты быстрым маршем около двух недель и поражался, сколько людей живет по берегам Инда и его притоков. Мелкие городки сдавались сразу же. Им нечего противопоставить армии юга. С большими приходилось возиться.

Нерун(1), богатый город с трех днях пути от Татты, они взяли с налету. Они забросали его горшками с раскаленными углями и камнями. Уж слишком мало оставалось глиняных шаров с зажигательной смесью. Надир берег их, как зеницу ока. Пока жители тушили город, на стены в отчаянной атаке забрались полуголые джаты и открыли ворота. Нерун ограбили, княжескую семью перебили, как перебили всех, кто сопротивлялся, и войско покатилось на север, собирая по пути дань с перепуганных крестьян. Гонцы эмира скакали во все стороны, а старосты деревень, которые назывались раи, спешно грузили телеги зерном и гнали их навстречу армии, выражая всяческую покорность. Изъявили покорность и землевладельцы. Они стали дзимми, данниками-немусульманами, а значит, теперь они находятся под защитой закона, и это было внове в этих землях. Всадникам-индуистам, вчерашним дикарям мидам и джатам, и ополчению из местных буддистов все это не слишком нравилось. И лишь обещания богатой добычи вперемешку с зуботычинами на редкость свирепого эмира держали это разномастное воинство в повиновении. Впрочем, Нерун выплатил огромную контрибуцию, которую Надир скрепя сердце раздал до последней драхмы, не взяв себе ничего. Пусть только успокоятся и перестанут разорять страну, которая приняла власть ислама.