Девушка вскрикивает, когда Аким Максимович внедряется в неё. И… я почему-то верю, что она не просто впечатлить его пытается.

Имеет он её довольно жёстко. Может, ей так очень нравится, но мне кажется, что он старается исключительно для себя. То на спину положит, то снова грудью на стол, то почти стоя.

Темп не сбавляет, двигается и двигается, бесконечно жёстко вбиваясь. Мышцы на заднице видно как работают. Его руки шарят по её телу, то сжимают, то гладят, а кожа при этом горит у меня. И бёдра, к стыду своему, дико напрячь хочется.

Мне уже даже жалко девушку становится. Кажется, будто она выдохнется вот-вот и сознания лишится. Но она вдруг изгибается в его руках и протяжно стонет. Он же ещё делает пару сильных толчков и замирает, резко выдохнув.

А потом… потом на мгновение бросает взгляд в мою сторону, и у меня сердце останавливается от страха, что он меня заметил.

Это будет невероятный позор. Просто разгромный. Я же с ума сойду от стыда. Сгорю заживо.

Но, кажется, посмотрел он совсем не на меня. Тут же между шторами на стене часы, точно.

Аким Максимович поддтягивает штаны и, тяжело дыша, идёт к бару.

– Виски будешь? – спрашивает девушку, которая сползает со стола и оседает на пуфике в углу. Выглядит она прилично измученной.

– Давай лучше шапманского, – она кое-как подтягивает свои ноги одну к другой. – Новый год же как-никак.

– Нет шампанского тут у меня.

– В машину закажи.

– Я не поеду. Но тебе могу заказать.

Эта Инга зависает. Хмурится, а потом недовольно оттопыривает нижнюю губу.

– Но ведь нас ждут у Марка. Что значит, ты не поедешь.

– Я разве не по-русски тебе сказал? – в голосе Акима Максимовича проскакивает явное раздражение. – Не поеду. У меня сын. Сегодня праздник. Я обещал ему.

– И что? – она поднимается на ноги и одёргивает платье. – Он что, с няньками не может побыть? Найми ему аниматоров.

– Давай я тебе найму аниматора, а? – отставляет со стуком стакан. – А вообще, с какой стати-то? Сама наймёшь.

– Ты грубый, Аким!

– А ты берегов не видишь, Инга.

Она, видимо, понимая, что вот-вот крупная рыба с крючка сорвётся, подаётся к нему, но Аким Максимович тормозит девушку, придержав за плечо.

– Распоряжусь, чтобы тебя отвезли к Марку. Шампанское в машину попрошу принести, а теперь давай на выход, Инга. Времени много, а мне ещё в душ надо. Скоро сына будить.

Подхватив с пола упавший в порыве страсти клатч, Инга, стуча каблуками, вылетает из кабинета Акима Максимовича. Он и сам не спеша покидает помещение.

А я… я, наконец, свободно выдыхаю и пытаюсь расслабить затёкшие мышцы. Стоять истуканом так долго весьма непросто. Особенно для такой неспортивной меня.

Охренеть, я попала. Слава Богу, что не заметили. Теперь надо хватать подарок и сматываться отсюда.

Если бы ещё так ноги не тряслись…

Я жду ещё несколько минут. И лишь убедившись, что Аким Максимович окончательно ушёл, осторожно сначала выглядываю из-за шторы, а потом уже выхожу. Поправляю ткань, как было, и вдруг застываю. Мысль о том, что он мог запереть кабинет на электронный замок, простреливает в мозгу.

Блин!

Это будет эпичный провал.

Встав на цыпочки, я подбегаю к двери и осторожно нажимаю на ручку. Та поддаётся, а я выдыхаю с облегчением.

Надо поторопиться. Времени уже много.

Бросаюсь к столу, хватаю коробку с подарком для Кости и так же на цыпочках покидаю кабинет. И даже ручку за собой зачем-то рукавом протираю, будто кто-то начнёт снимать мои отпечатки пальцев.

Торопливо петляю по коридорам в сторону гостиной, чтобы оставить подарок под большой красивой ёлкой. Времени уже четверть двенадцатого, скоро Костя проснётся.

Никого не обнаружив в гостиной, я быстро запихиваю коробку под ёлку, поправляю на ней бант и уматываю к себе в комнату. Учитывая габариты дома, это занимает время.

Оказавшись у себя в комнате, я закрываю дверь и приваливаюсь к ней спиной, прикрыв глаза.

Вот это квест, мать твою.

Вот же угораздило.

Сердце в груди колотится, не позволяя дышать ровно и вообще успокоиться. Картинки стараний этих двоих на рабочем столе Акима Максимовича всё ещё стоят перед глазами. Будто на веках отпечатались. Непроизвольно воспроизводятся, заставляя кожу снова воспламениться.

Мне срочно нужен душ. Снова. Смыть с себя странное липкое ощущение, появившееся после увиденного. Да и вообще… остыть не помешает.

Подбираю волосы повыше в пучок и встаю под воду. Так хочется и лицо подставить под струи, но волосы намокнут и высушить уже не успею.

Вода касается кожи, и приходится сделать её более прохладной, потому что… тело странно чувствительное. Как когда температура, и ты чувствует каждое касание одежды, только чуть иначе. Будто тысячи маленьких импульсов бегут по коже, сливаясь в необъяснимую дрожь.

Зажмуриваюсь и поворачиваю кран на холодную.

– Ох-хо! – вскрикиваю, отскочив тут же в сторону.

Мера оказалась слишком крайней. Но зато помогло.

Времени уже в обрез, нужно поторопиться. Костя ведь ждать будет. Да и Акиму Максимовичу я обещание дала. Правда, как смотреть теперь ему в глаза, я не знаю. А не в глаза уж совсем лучше не смотреть.

Волосы в душе хоть и не намокли, но всё же потяжелели и легли лёгкими волнами. Выравнивать уже некогда, но и так выглядит красиво. Поэтому я их лишь немного взбиваю и откидываю за спину.

Который год уже решаю остричь их хотя бы до плеч, а лучше каре бы, но прихожу в салон и прошу только кончики подровнять. Мама говорит, что взрослые женщины длинные волосы не носят, а мне кажется, без свой копны это уже буду не я. С чем уж, а с волосами мне повезло – густые, послушные, не ломаются особо. Как-то я пришла в салон и попросила сделать меня блондинкой, но стилист отказала и долго убеждала не портить краской свой глубокий шоколадный цвет.

Натягиваю тёмно синее платье тонкой вязки, которое заказала через сайт, как и сказал Аким Максимович. У меня такое уже было, только зелёное. Удобное и недорогое. Правда он хмыкнул, когда общую сумму за одежду увидел. На моё оправдание, что сам запретил мне за своими вещами съездить, высмеял, сказал, что учителя живут уж слишком экономно.

Ну, будет царём-батюшкой, пусть нам зарплаты сделает как у министров, тогда и одеваться дороже будем.

Лёгкий макияж и даже немного блёсток на скулы делают мой внешний вид более праздничным, и я, удовлеторённая своим сносным видом, бегу в гостиную.

Когда вхожу, из-под ёлки как раз торчит пятая точка Кости в пижаме с медвежатами.

– Смотри, Олеся Станиславовна, что мне Дед Мороз принёс! – воскликает он, выползая и бросаясь ко мне.

– Вау! – округляю глаза. – И что же там?

– Я и сам пока не знаю, – пожимает плечами Костя. – Сейчас выясню.

Он убегает с коробкой к дивану и начинает вскрывать обёртку, а в гостиную как раз входит хозяин дома с бутылкой шампанского в руках.

– Прекрасно выглядите, Олеся Станиславовна, – улыбается, глядя на меня, а я сцепляю зубы, потому что в голове, при виде Акима Максимовича, всплывает словосочетание, пополнившее буквально минут сорок назад мой словарный запас.

– Спасибо, – киваю, а когда он подходит ближе, говорю, чтобы не услышал Костя. – Рада, что вы успели.

– Я торопился, – отвечает, сделав серьёзное лицо.

Я видела, да. Так торопился, что Инга едва потом отдышалась.

– Папа, Олеся Станиславовна, смотрите, это Бамблби! – Костя демонстрирует нам большого робота, как из мультфильма. Игрушка явно со всякими наворотами. В такой ещё надо суметь разобраться, чтобы играться. Но Костя, уверена, в два счёта это сделает. У него с техникой дела обстоят куда лучше, чем с буквами и цифрами.

– Так, уже почти полночь, давайте за стол, – командует Аким Максимович.

Стол, кстати, выглядит шикарно. Красная скатерть, на ней белоснежные тарелки, высокие свечи, ветка ели, украшенная лентой. Накрыт на троих.