Надо думать.

Мы заходим в грудную клетку. Внутри темно, и площадь как в нашей квартире, а нагромождение камней мешает всё полностью оценить. Я сжимаю глефу и аккуратно шагаю. Тихо. Здесь реально темно, и реально куча углов.

Заглядываю за один. За второй. Крыски тоже обшаривают всё вокруг. Слухом я вроде ничего не улавливаю. Безопасно?

Ну, можно выдыха…

— Тварь.

ОХ, ËП…

Меня сжимают за шею и приподнимают над землёй! Я тут же начинаю хрипеть, дёргаться, отмахиваться, но меня со всей силы швыряют в камень!

— Кха! — выкашливаю воздух.

Подхватываю выпавшую глефу, ухожу перекатом в сторону и с криком делаю выпад вперёд! Остриё ангельского оружия вонзается во вражеское тело, но… даже не пробивает кожу.

Огромный широкий демон хватает лезвие и без проблем крошит его на куски. Просто ангельский метал. Просто рукой. Затем делает шаг и снова хватает меня за шею!

Я начинаю дёргаться.

— Думаешь, я до сих пор не сдался, отродье?.., — прорычал он, — Я не буду служить ни вам, ни кому либо ещё!

Он говорит. Мужчина обращается ко мне!

И говорит он…

На русском.

— Это… я… — пытаюсь прохрипеть.

[Адаптация — Асфиксия: ⅖]

Мужчина, чьё тело было наполовину покрыто костяной и каменной бронёй, слегка наклоняет голову.

Нереально. Это вообще нереально! Меня не первый раз хватают, но впервые так крепко! Меня будто в камень зажало! В тиски! У меня ВООБЩЕ НОЛЬ пространства, его рука даже не шевелится!

Крыски, увидевшие меня в беде, напрыгнули на мужчину и начали кусать, но его кожу было не пробить.

Начинаю задыхаться. В глазах темнеет. Он не просто шею пережимает, он и вены передавил, у меня сейчас хрустнет шея!

Я престал махать руками. Силы резко пропадают. Говорить тоже не могу.

Надо…

Последним рывком…

Я резко сдираю с себя маску!

Рога с грохотом падают на землю, и хватка тут же расслабляется. Недостаточно, чтобы вырваться, но достаточно, чтобы я нашёл силы поднять глаза.

«Активация генома в глазах»

Рука расслабляется ещё сильнее!

— Деда… я… твой… — из последних сил, — Прав… нук…

И вот сейчас…

Меня резко отпускают.

Я падаю на колени и тут же начинаю закашливаться! На шее было ощущение, что её до сих пор сжимают, а кашлял я так сильно, что едва из-за этого же не задохнулся — я просто не мог вдохнуть.

Ох, бли-ин…

— Кха. Кха!

— Ч-что… ты сказал?.., — низкий, глубокий, но при этом молодой голос дрогнул.

— Деда… — тяжело дышу, — Ты… мой прадедушка, — сглатываю, сажусь на колени и устало задираю на него голову, — Я сын Анны. И правнук Василисы. А ты… Всеволод — мой прадедушка.

Он с ужасом распахнул глаза, один голубой, другой алый. Его рука задрожала, и он ещё раз шагнул назад, будто теряя землю из под ног.

— Меня… уже пытались однажды так обмануть… — процедил он.

— Ты умер от рук Марка. В Европе. Твоя внучка хитрая непоседа и не любит учиться, а жена — та ещё Ведьма, — тепло улыбаюсь я, — И домик в деревне вы вместе строили. И любили сидеть в беседке, глядя на речку. А ещё у вас с бабушкой большая разница — вы полюбились, когда ей было около тридцати. А ещё она не любит коров, — медленно поднимаюсь, — Дедушка… мама была беремена, когда ты ушёл на войну. Она это скрыла. Ты этого просто тогда не знал.

Он задрожал. Даже в темноте я увидел, как сбилось его дыхание, как дрогнуло его лицо.

Как на его глазах выступили слёзы.

— Привет, деда, — широко улыбаюсь, — Я Михаэль!

Он подскочил и со всей силы меня обнял, но теперь мои кости не трещали, и я не задыхался! Это было аккуратно.

— Михаэль, прости! Прости, пожалуйста, прости! — прошептал он, — Я не верил, пока ты не сказал про коров… про разницу в возрасте! Они этого не знали! Никто не знал и не мог! Но когда ты это упомянул…

— Я понимаю, деда. Понимаю… — обнимаю его в ответ с теплейшей улыбкой на лице.

— П-погоди, но как⁈ — она разорвал объятия, — Как ты здесь оказался⁈ М-мой внук… мой родной, маленький внучок⁈ Ха-ха, ну конечно, ты так сильно похож на Аню! У тебя такой же курносый носик и такие же огромные кошачьи глаза, ха-ха-ха!

Он поднял меня под руки и задрал кверху. Уа-а-а-а! Чё так высоко⁈

Я ещё раз его осмотрел.

Это «пестец», друзья. Я ТАКОГО огромного мужика ещё не видел. Он ростом выше двух метров. Шириной… ну, ни в один дверной проём он не поместится. Он от плеча до плеча — это весь я. Половина его тела была покрыта бронёй из камня и костей, а половина — всё ещё человеческая. Я уверен, ударь он сейчас по земле — и она расколется.

А лицо у него то самое с постера в спортзале — доброе и светлое. Я его сразу узнал. И причёска похожая — короткие тёмные волосы.

Радостный, смеющий дедушка ставит меня на землю. Вхух. У меня сердце в пятки уже ушло. Это как с крыши небоскрёба смотреть, не знаю. Как он там на верху не мёрзнет?

— Михаэль? Миша⁈ Что за имя такое⁈ — он сел и с огромным интересом начал меня рассматривать.

— Папа назвал… — и тут я почувствовал неловкость, — Марк.

— Всё таки он, да?.., — вздохнул Всеволод.

— А? Ты не злишься?

— Злость — это всё, чего хочет Люцифер, — хмыкнул он, — За сотню лет, Мишенька… я успел позлиться и подумать. А об Ане и Марке я знал. Только скажи честно… — он поджал губы, серьёзно смотря мне в глаза, — Ты любишь папу?

— Мой папа — лучший на свете папа! — насупил я морду.

— Ха-ха-ха, верю, — громко рассмеялся он, что аж камни задрожали, а затем выдохнул и грустно улыбнулся, — Всё это тогда было идиотской ошибкой. Моей и только моей. Не соверши я её тогда…

— Неправда! — повысил я голос, — Если бы не твоя смерть, папа бы никогда не сбежал к маме! Твоя смерть стала ключом ко всему этому! И благодаря тебе есть я! Такой, какой есть! Не смей себя винить! Я… я вообще столы ем, и что? Все мы совершаем ошибки! Вот!

Он распахнул глаза. На его лице читался натуральный шок. Но приятный. Приятное удивление.

— Ты такой хороший, Михаэль, — снова улыбнулся он, — Спасибо, что ты меня нашёл. Я рад, что у меня такой замечательный внук.

От его слов, лица и всего вида на душе становилось тепло. Он словно… ангел. Словно огромный плюшевый медведь, окутывающий тебя со всех сторон.

Я понимаю, почему он апостол Доброты. Я это вижу. И понимаю, почему бабушка в него так влюбилась.

— Тебе надо идти, Миша, — вздохнул он, поднимаясь, — Тебе здесь не место. Я помогу выбраться. Передай Василисе, что я её…

— П-погоди, — у меня стянуло в груди, — А ты? Я думал мы вместе пойдём!

— Ты думаешь, я бы не выбрался, будь такая возможность? — хмыкает он, — Этот луч — портал. Но открыт он Добротой для достойного, а я… теперь Гнев.

— Ч-что?..

— Я Герцог Гнева, Миша, — вздохнул он, — Это моя ошибка, и мой грех. Я обменял силу Доброты, потому что Гнев — сильнее. И портал меня просто не опознает, — он разводит руками, — Я не знаю, зачем я сопротивляюсь Люциферу. Теперь моя душа принадлежит ему. Мне нет места на Земле. Просто буквально. Я покажу тебе, как запереть ту тварь на пару секунд, ты пробежишь и выберешься. Но вот я… — он сжимает кулак и обреченно выдыхает, — Просто… просто передай всем, что я их люблю. Анечку и Василису. Большего я и не смею про…

Я начал медленно подниматься. Моя рука сама тянулась к рогатой маске, лицо чесалось, а кулак сжимался до хруста.

— Нет, — надеваю маску, — Мы выйдем вместе. И маме с бабушкой ты всё скажешь сам.

Я прошёл весь этот путь не для жалкого компромисса.

Я заберу здесь всё.

Дедушка… смотри, кем вырос твой внук. Я покажу тебе величие нашей крови и нашего рода и результат, к которому приводит лучшая семья на планете.

Я медленно развёл руки. Почувствовал воздух, небольшой ветерок. Прислушался к гулу столпа света, к своему сердцу. Звуки складывались в песню, моё спокойствие и злость на удивление играли в унисон.