— Неединообразно! — отчеканила перфекционистка-секретарша.

Ну да. Что в армии, что в школе — все должно быть уеб… чудовищно и однообразно. Тоже — плавали, тоже — знаем. И такие вот ухоженные Верочки раннего бальзаковского возраста с отличным макияжем и грудью округлого третьего размера плодят эту чудовищность вокруг себя со страшной силой.

— Вера Андреевна, документ оформлен как положено! — припечатала Ингрида Клаусовна. — Подшивайте и не кобеньтесь! А вы, Георгий Серафимович, заходите ко мне в кабинет. Завуч в отпуске, посмотрим сами, что можно сделать с учебной нагрузкой.

Вышемирская земская школа №6 обучала в основном детишек из окраинного, приднепровского частного сектора и немного — из Зверинца, района бараков. То есть площадь охватываемого учреждением образования района была куда как велика, а вот численность детей — не очень. По два класса в параллели, в классе — двадцать пять — двадцать восемь человек. Всего классов — десять, местное обязательное земское образование именно столько в себя включало. Никакого варианта типа «не идти в старшие классы» не предполагалось. Обязательное земское образование. Никаких промежуточных экзаменов и всего такого, привычного нам.

Что касается часов для историка, то истории тут было две, и на каждую из них выделялся час в неделю. В этом плане ничего нового. А вот сами предметы назывались интересно: «История родного края в контексте Истории Государства Российского» (коротко — история края) и, собственно, «История мировых цивилизаций» (всемирная история). Очень интересный подход, если задуматься. У нас тоже была История Беларуси и Всемирная — но без всяких оговорок. Изучали от мамонтов до Лукашенки, как положено. А тут — цивилизации их интересуют в первую очередь!

Историю преподают с пятого по десятый класс, значит, пять параллелей, значит — двадцать часов. Еще обществоведение — час в неделю, девятые и десятые классы. Получается — четыре, итого — двадцать четыре часа в неделю. Один час — факультатив, на выбор. Комбо. Готова нагрузка!

— Вы говорили — географию можете преподавать? — спросила Ингрида Клаусовна, разглядывая распечатки с табличками. — У меня нет географа.

— Двадцать пять часов, — сказал я. — Всё. Под крышку.

— Под крышку — это тридцать шесть. — хмыкнула она, а потом поправила свои псевдопозолоченные очки. — Ну, понимаете… Нагрузка нужна не только вам… А история такой предмет — его кто угодно может вести, это ведь не математика… Вот, например, завучу нашему часа четыре бы не помешало…

Вот тут я чуть не взревел, как тот дракон! Едва сдержался, честное слово. Ох, елки, как же меня это бесило на старушке-Земле. Математика, значит, важный предмет, с нее на кинолекторий забирать не следует, а с истории дайте мальчиков покрепче реквизит для КВН потаскать? Историю они и дома по книжке почитают, ага?

Хрен вам, а не мальчики покрепче. Потом, когда эти мальчики покрепче в столице на площади с другими неслабыми мальчиками лет через пять будут бошки друг другу проламывать и город крушить за бес его знает, какие идеалы — тригонометрия им сильно поможет врубиться, что делают они натуральное дерьмо? А когда это случается (с завидным постоянством), так все завывать начинают про «кто не знает прошлого, у того нет будущего…» Думать головой и анализировать не только и не столько математика учит. Да и пропагандистские агитки разного толка не языком формул написаны… А почему ведутся? Потому что им «кто угодно» историю вел и анализировать источники не учил… Ох, елки, неужели и тут — то же самое?

Я медленно выдохнул:

— Ну, пускай ваш завуч оставляет себе пятые и шестые классы, — пожал плечами я. — Бог с ним, заберу географию в старших. Только есть условие…

— Какое условие? — насторожилась директор.

— Доступ в спортзал и библиотеку прямо с завтрашнего дня, — в ответ на ее недоуменный взгляд, я выставил вперед раскрытые ладони: — Целый учебный год я пропустил. Хочу начать готовиться заранее, понимаете? Программа поменялась, учебники, насколько я знаю, в половине классов новые… А спортзал — для занятий спортом, для чего же еще? Просто — в качестве бонуса.

Почему согласился и не пошел на принцип? Потому что все-таки самый ответственный возраст — это раннее юношество. 14–17 лет. Вот кого нельзя выпускать… И рычаг давления в виде четырех отметок в аттестат для меня мог стать неплохим подспорьем.

А пятиклашки — им там в основном про Древний Египет с Месопотамией и Белерианд с Нуменором рассказывают. Так и называется в местной периодизации: Легендарный период. Никакого «первобытного общества». Легендарный период, Античность, Средние века, Новое время (от Иоанна Васильевича Грозного и до наших дней). Письменная история тут не чета нашей: она древнее, гораздо древнее, на десять тысяч лет примерно. А все — из-за эльфов, и немножко — из-за гномов. Для меня — самый темный лес, если честно. Лучше туда не лезть.

Ну, и со старшими у меня всегда лучше получалось контакт находить, если честно. Мелкие — их много, и они шевелятся. Бр-р-р-р! Да и местную географию подтянуть бы не мешало, вот и воспользуюсь моментом. Когда кого-то чему-то учишь — сам учишься и запоминаешь в два раза быстрее.

— Договорились! — удовлетворенно кивнула Ингрида Клаусовна Гутцайт. — Пойдемте смотреть ваш кабинет. Я же говорила, что вы будете заведующим кабинетом? Вот! Сам себе хозяин, обустроите все, как вам нравится… Тем более, вы — мужчина, справитесь.

Вот эта последняя ее оговорка меня прям насторожила — но поздно. Коготок увяз — всей птичке конец!

— Однако, пёс с ней, с машиной! — выдохнул я, разглядывая привалившее мне счастье, которое отдаленно напоминало учебную аудиторию.

— Какой пес? С какой машиной? — удивилась Ингрида Клаусовна, эта прожжённая, до мозга костей расчетливая гномская зараза.

— С конфискованной. По номинальной цене, — пояснил я.

Мои владения, а точнее — кабинет истории и обществоведения под номером 3–20, располагались на третьем этаже у мужского туалета и представляли собой жуткое зрелище. Кладбище несбывшихся надежд, остров погибших кораблей и Нанкин — изнасилованный город — под одной крышкой. Точнее — за одной дверью. Деревянной, дерьмово окрашенной.

И я сразу понял, в чем тут дело. Мои коллеги просто воспользовались отсутствием хозяина кабинета и заменили все парты, стулья и остальное, что можно было заменить, на дерьмовое ломьё из своих вотчин. Каждый стибрил по одной парте, по паре стульчиков, поставил вместо них свой хлам — и вуаля! Дом инвалидов, а не кабинет.

Шкафы — прочные на вид и видавшие, наверное, царя Гороха — представляли собой доисторических мастодонтов, покрытых невероятным количеством слоев сурика — той самой коричневой краски, их дверцы не желали открываться, прилипшие друг к другу. Учительский стол — точно такая же ученическая парта, стул — чуть поприличнее, тот самый, офисный, опять же суриковый. Стены — облезлые, пол — тоже. Стенды, похоже, последние пару лет использовались в качестве мишеней в соревнованиях по метанию топоров. И, как вишенка на торте, на потолке расползалось огромное пятно сырости, прямо над доской.

— Ну, на крышу мы уже кладем новый рубероид, — решительно сказала директриса-зараза. — Течь будет устранена, этот вопрос закроем. С остальным, думаю, к первому сентября справитесь. Ну, осваивайтесь, а я за ключиками от библиотеки и спортзала схожу — дам вам свои, чтобы на вахте не просить… Всё как договаривались!

И, прекрасно осознавая, что подложила мне крупнейшую свинью, в темпе марша бодренько свалила прочь по коридору, напевая какой-то залихватский мотивчик. Замечательный начальник! Грамотно всё сделала, леди-босс. Можно сказать — по Макиавелли! Сразу решила меня шокировать и приспустить с небес на землю, потому как я — сильно борзый, слишком умный и правильный. Не удивлюсь, если на самом деле где-то в подсобке у нее лежит-дожидается нормальный комплект парт. И — когда я прогнусь и пойду выпрашивать — она мне их с барского плеча выделит. Например, с условием, чтобы я взял классное руководство у… Наверное, у 7 «Б», раз 6 «Г» тут не существует, а пятые-шестые классы мне не грозят. Или — повесил на себя кружки по бисероплетению и радиационной безопасности. Или захочет, чтоб я в члены ДНД записался. Или в БРСМ! Не знаю, есть тут аналог этой специфической конторы или нет…