В шестнадцать лет, травмированный тем, чему я стал свидетелем, и тем, что она со мной сделала, я был готов на убийство ради денег. Но мои убийства начались чуть позже. Когда мне было около девятнадцати, и у меня было немного больше сил. До этого это были небольшие преступления: такие как финансовая эксплуатация и ограбление целого казино, но не убийства.

— Ты не планируешь вызволить её из тюрьмы, верно? — голос Ареса был тонким, как шёпот, но не совсем.

У меня было два варианта: солгать ему в миллионный раз или сказать правду. Я сделал и то, и другое.

— Нет, она будет держаться от нас подальше.

— Она действительно тогда делала плохие вещи?

— Да, — и это вовсе не было ложью.

— Типа, убивала людей?

Это является плохой вещью?

— Помимо прочего, да.

На самом деле я не был уверен, убила ли она физически больше трёх человек. Я знал трёх человек, которых она убила, и восхищение маленького мальчика жизнью.

— Значит, она убила невиновных людей, я так понимаю?

Я кивнул.

Арес вздохнул, и я знал, что он был готов запросить дополнительную информацию, но его прервал маленький ребёнок, только что проснувшийся.

Я склонил голову над Лолой, наблюдая, как она потягивается, прежде чем медленно, сонно сесть и потереть один глаз тыльной стороной ладони. Я знал точную секунду, когда она меня заметила, потому что её глаза загорелись, как и всегда.

— Папочка! — она закричала и вскочила, чтобы броситься прямо мне в руки.

Была причина, помимо газет, валявшихся на моей кухне, почему я вошел в комнату Ареса, но, сидя здесь, готовый сказать брату и Лоле, что Флора Адамс собирается переехать к нам на некоторое время, я просто не мог этого сделать.

ГЛАВА 7

Его вина

«Позволь мне показать тебе силу» — Breakfast by Dove Cameron

Флора Адамс

— Я слышал, что твой парень умер, — Кай сел рядом со мной в баре. У него даже не хватило приличия спросить, занято ли место. Фактически оно свободно, но для него занято.

Моя кровь стыла в его присутствии, отвращение наполняло моё тело. Кай, должно быть, был самым раздражающим человеком, которого я знала, по крайней мере, если говорить о живых людях.

Я не была уверена, что моя ненависть оправдана. Нет, определенно оправдана. Сначала он сказал мне, что я одеваюсь как проститутка, когда развлекался, а затем оскорбил мою сестру. И в довершение, он был откровенно груб.

Были времена, когда я тоже не была такой доброй, но я, по крайней мере, умела быть вежливой. Если, конечно, кто-то сразу не проявил ко мне неуважения, как это сделал Кай.

— Бывший парень. Но тебя это не должно волновать, — я сделала один глоток напитка, пытаясь сохранять спокойствие, хотя мне хотелось выпить весь стакан и сбежать. На вкус он напоминал перевернутый ананасовый пирог, и это должно было стать для меня причиной его ненависти, потому что я ненавидела ананасы.

— Я здесь только для того, чтобы выразить свои глубочайшие соболезнования.

Не было похоже, что он сожалеет, не говоря уже о том, что он действительно хотел поговорить со мной. В тоне Кая сохранялось некоторое отвращение и ещё что-то злобное.

— Они мне не нужны, — потянувшись за сумочкой, я вытащила бумажник, чтобы заплатить, но Кай опередил меня. Он сунул свой черный «Amex»^[3] через стойку и велел Майе использовать его карту для оплаты любого напитка, который я закажу сегодня вечером.

Мне не нужна была его доброта, но я никогда не отказывалась от бесплатных напитков. Кроме того, он никогда не говорил только о моих напитках, он говорил о любых напитках, которые я заказывала. Если и было что-то, в чем я была хороша, так это в трате денег.

— Меня это не удивляет. Ни один убийца не хочет, чтобы его жалели за то, что он сделал.

Моей голове хотелось ринуться в его сторону, но я сохраняла спокойствие. Если бы я показала своё удивление или свою слабость только к одному человеку, это преследовало бы меня, пока я не оказалась за решеткой. А показать Каю Оклеру любую другую реакцию, кроме отчаяния и разочарования по поводу того, что он только что подразумевал, означало бы мою смерть.

Как юрист он, вероятно, был вынужден сообщить о подобных выводах. Во имя закона или как там эти люди это называли. Или, может быть, так это называют полицейские? Я не знала, мне всё равно.

Опять же, возможно, Кая беспокоило то, что на самом деле говорит закон о таких преступлениях, как убийство. Я повернулась к нему лицом, хотя я лучше бы провела целый день, протирая глаза отбеливателем, чем смотрела на него.

— Скажи пожалуйста, а что от убийцы ты нашел во мне?

Он наклонился ближе, запах сандалового дерева и чего-то дорогого заполнил мою голову, и я ненавидела себя больше, чем когда-либо, потому что посчитала, что от него приятно пахнет.

— Вроде ничего. Но у каждого здесь есть тёмная сторона, и я могу представить, что в свободное время ты убиваешь бывших парней.

— Много думал обо мне, да? — я поднесла руку к его лицу и провела белым ногтем по его скуле, ожидая, что Кай остановит меня, но он так и не сделал этого.

Его глаза задержались на моих, когда мой палец скользнул по его шее, и его взгляд стал ещё глубже, когда я медленно поднесла всю руку к его шее, как будто собираясь задушить его в любую секунду. Я не сжимала руку и не оказывала давления, хотя мне так сильно хотелось это сделать.

— Кай, могу я тебя так называть? — мне было всё равно. — Я всё ещё пытаюсь осознать тот факт, что моего бывшего парня убили, а тебе больше нечего делать, кроме как обвинить меня в том, что я его убийца?

Кай накрыл мою руку своей, но не убрал её от горла.

— Я юрист, Цветочек, и обвинять людей — часть моей работы.

— И ты действительно думаешь, что я сознаюсь в преступлении, которого никогда не совершала?

Он положил свободную руку мне на затылок и притянул меня ближе к себе. Понизив голос, он сказал:

— Может быть. Ты такая глупая.

Кай Оклер был красив, и от его голоса у меня побежали мурашки, по спине пробежала дрожь, особенно когда он был так близко ко мне, но он был худшим мужчиной, которого я когда-либо встречала.

Это неправда. Я презирала Криса гораздо больше, чем Кая, но он был следующим в списке.

Это был позор, правда. Красота потрачена на уродливого человека.

— Мне не обязательно быть юристом, чтобы быть достаточно умной и не признаться в преступлении, которого я не совершала, — я отдернула руку от его горла и провела ладонью по бедру, словно пытаясь стереть с него бактерии, которые, как я была уверена, были ядовитыми. — И даже если бы я действительно совершила данное преступление, мне всё равно не нужно быть юристом, чтобы знать, что признаваться в нём — плохая идея, особенно без доказательств.

Кай кивнул сам себе, затем потянулся за напитком, поднес стакан к губам и, запрокинув голову, выпил всё содержимое сразу, как будто это был выстрел. Когда его глаза снова встретились с моими, он выглядел довольным.

— Ты бы понравилась Арло.

— Кто такой Арло? — мне неинтересно знакомиться с теми, кого знает Кай. Они могли оказаться такими же ужасными, как и он.

— Арло Д’Анджело, — сказал он мне. Господи, он, должно быть, был пьян до чёртиков, потому что я сомневалась, что трезвый Кай Оклер продолжил бы разговаривать со мной. — Он адвокат по уголовным делам.

Конечно.

— Жаль, что я не преступница, — я встала с барного стула и перекинула сумочку через плечо, — но полагаю, что он отлично справляется со своей работой, поскольку ты все ещё свободен, словно раньше не делал ничего сомнительного.

— Или я просто знаю, как не попасться.

Сомнительно.

— Спасибо за напитки, — я повернулась к Майе и заказала себе и всему клубу ещё порцию напитков, а затем снова повернулась к Каю с ухмылкой на губах. — Очень щедро с вашей стороны.