Оберст терпеливо ждал окончания длинного спича. Очевидно, глава реферата репетировал выступление перед министром обороны.

Он не угадал. Министр отвел главу реферата непосредственно к канцлеру — уже к вечеру этого дня.

Тот, воплощение чистоты арийской крови десятков поколений предков, носивших приставку «фон» перед фамилией, худой, седой, благообразный, с проницательным очень добрым взглядом, оттого вызывающий доверие у избирателей, предложил немедленно забросить роту спецназа в Сербию и вырезать всех выживших обитателей лаборатории под ноль.

— Так точно, герр канцлер! — поддакнул министр. — Единственно, эту операцию необходимо организовать тщательно. Кроме того, так будет проще скрыть следы нашего вмешательства. Сотрудники лаборатории в большинстве сами вымрут от инфекции. Не потребуется уничтожать тела с пулевыми ранами.

— Противник не опередит нас?

— Никак нет, герр канцлер, — доложил Шварцкопф. — Французы и англичане пока только выражают беспокойство. Варягия отправила медицинское судно по Дунаю — якобы для инспекции соблюдения карантинных правил. Их развернули на границе. Главное, пока ни у кого нет оснований подозревать причастность германской кампании.

Канцлер шагнул к бригадному генералу и положил ему руку на плечо.

— Вижу, мы не ошиблись, рекомендовав вас к назначению шефом разведки. Благодарю за быстрое разоблачение свиней из БиоМеда. Но не теряйте бдительности. Герр министр! Под вашу личную ответственность — чтоб ни одна варяжская сволочь не проникла в Сербию. Даже если туда устремится сам царь Александр.

— Они предложили гуманитарную помощь…

— Завтра же самолеты Люфтваффе начнут сбрасывать продукты и медикаменты в зараженных районах. Фотографии нашей гуманитарной бомбардировки разместим в газетах. Сербы умирают? Мертвым много продуктов не надо.

И он улыбнулся добрыми глазами.

Покидая правительственную резиденцию, бригадный генерал вдруг подумал, что ровно с той же отеческой улыбкой канцлер отправит в расход самого Шварцкопфа, если операция провалится.

Ставки взлетели до небес. Или опустились до адской преисподней, что еще хуже.

В дунайском порту с неоригинальным названием Дунаице, где великая река служит границей между двумя государствами, члены команды князя Касаткина-Ростовского сошли на южном берегу — болгарском.

Обошлось без досмотра, точнее, он был весьма поверхностный. Иначе на дне кофров с исследовательским и медицинским оборудованием обнаружились бы инструменты, призванные не сохранять, а прерывать жизнь, причем, с хорошим запасом боеприпасов. Все — исключительно германского образца, чтобы меньше ниточек тянулось к Варягии и Нововарягии. Правда, если членов команды не схватят и не установят их национальную принадлежность.

Безвизовый режим дал возможность проникнуть в страну без проблем, но, чтобы незамеченными — вряд ли. Судя по «теплой» встрече с пограничным германским катером на сербской границе, завернувшим судно обратно, медицинская бригада из Варягии привлекла к себе внимание. А поскольку противника недооценивать опасно, оба князя сошлись во мнении: лучше разделиться и встретиться в городке Бяла Горица, откуда до протектората — меньше десятка километров. Один ночной перелет. К сожалению, зона карантина находится в предгорьях, это еще две сотни километров по территории под германской юрисдикцией. Но там они надеялись проехать легально под видом санитарной инспекции. Не вышло…

Касаткин-Ростовский едва от радости не прыгал, когда Несвицкий, предъявив паспорт, изъятый у старпома, сошел на берег вместе с ними.

— Ты точно уверен? Адмирал категорически запретил!

— Победителей не судят, Борис. А если мы проиграем, гнев старого князя и разнос от жены — мелочи, которые нас не будут волновать.

Решение не было спонтанным. Пока поднимались по Дунаю, оставляя румынский берег по правому борту, а болгарский по левому, Борис еще раз побеседовал с каждым членом команды и с ужасом убедился: один из молодых волхвов, желая блеснуть героизмом на опасном задании, сильно преувеличил свои силы, о чем признался лишь сейчас.

— Я не буду обузой, господин подполковник! — клялся тот. — Пролететь десяток километров с шестью-семью килограммами груза мне вполне доступно.

— Смеешься? А буксировать медика? — возмутился Николай. — А, восстановившись, снова зачаровывать их жилеты на следующий перелет? Да и груза на каждого придется поболее! Ты же просто убьешь напарника и порученного вам двоим врача.

То есть, в сухом остатке, минус этот мальчишка, минус один врач… Группа сокращается до семи человек, меньше и масса перевозимого по воздуху груза. Конечно, если зону охраняют не сплошняком, и там есть дыры, всегда имеет смысл пробовать проникнуть по земле. Но Касаткин-Ростовский не особо на это рассчитывал.

Когда Несвицкий, преодолев внутренние терзания, заявил: я — в деле, молодой поручик еще раз попросил взять его с собой, вне тройки. Хоть поваром, хоть мальчиком на побегушках. Но тут уж уперся Николай: раз солгавший по весьма существенному поводу больше не заслуживает доверия. Тем более, накануне столь щекотливой и ответственной миссии, которая усложнилась, поскольку волхвы и врачи сошли с корабля гораздо дальше расчетного места. Вдобавок им предстояло пересечь еще одну границу — сербско-болгарскую.

— Борис, когда дадут ответ по аусвайсам? — спросил Несвицкий, провожая взглядом уходящий варяжский корабль.

Над его палубой, над волнами Дуная и над побережьем носились чайки, оглашая пространство пронзительными криками. Почему-то именно эти птицы придавали ландшафту обманчиво мирный вид. Ни птичий грипп, ни иные смертельные заразы им были неведомы.

— В любом случае, за ними придется ехать в Софию. Там, в нашем посольстве, есть чистые немецкие бланки, неотличимые от настоящих, — сообщил Борис.

— Вот так совпадение!

— Никакого совпадения, — хмыкнул Касаткин-Ростовский. — Германия — наш постоянный враг. Поэтому команда военного атташе держит за пазухой много чего интересного на самые разнообразные случаи.

Душан Малкович, единственный серб-волхв в команде, смотрел на затею с липовыми немецкими корочками со скепсисом.

— Господа! Допустим, я объяснюсь по-србски, найму водителя с автобусом от границы протектората на девять пассажиров, как раз в малый бус из списанных маршруток поместимся, и он высадит нас, не доезжая до Високи Планины километров тридцать-сорок. Но дальше начнутся кордоны, идти придется по лесистым холмам и предгорьям. С возачем я договорюсь и без всяких документов, двадцать-тридцать экю гораздо убедительнее любых аусвайсов. Но если нарвемся на блок-пост, фальшивки нам не помогут, скорее утопят. Я-то сойду за местного, но даже Милицу раскусят, ее вывезли в Варягию лет в четырнадцать, она говорит по-сербски с акцентом. Останемся варяжцами — в случае ареста попробуем добиться встречи с послом, наши государства пока не в состоянии войны. Или прорвемся с боем, перейдя на нелегальное положение.

Малкович чем-то напоминал Николаю Милоша, мужа Ольги. Такой же высокий, плечистый, статный. Ветерок, долетавший с Дуная, шевелил его длинноватые темные волосы с легкой проседью.

Но если школьный учитель выглядел воплощением добродушной силы, с некоторой ленцой, то Душан был замкнут, по его лицу ничего не читалось. А если хоть на миг начинал раскрываться, то… Словом, таких лучше иметь на своей стороне. Капитан из разведки Генштаба, он неоднократно выполнял миссии за границей. В том числе — на Балканах. Какие именно, досье умалчивало. Достаточно было знать, что он волхв четвертого разряда со способностью к полету и видению в темноте.

«Характер нордический, твердый, беспощаден к врагам Рейха», — мелькнуло у Николая в голове полузабытое воспоминание о каком-то старом советском фильме, где именно так описывали сотрудников спецслужб.

Точку в препирательствах поставил Борис.

— Получение документов в посольстве на всю команду считаю не рекомендацией, а прямым приказом Генштаба, полученным после доклада, что немцы нас развернули. Николай, хоть ты формально гражданский и примкнул к нам вопреки приказу, также подчиняешься общей дисциплине, Душана это касается в не меньшей степени. Да, теряем сутки, но, возможно, потеряем куда больше, если нас арестуют без аусвайсов. Примитивную проверку корочки выдержат.