— А зачем так много крыльев? — не понял адмирал. — Вас же всего пятеро.

— Да, но крылья одноразовые. Чтоб закрыть большую площадь, надо подниматься высоко и пикировать оттуда к вертолетам. Я проверил. От разгона крыло покрывается трещинами. А затем его нам нужно сбросить, чтоб освободить руки для боя. Крылья падают и разбиваются. Нужна новая конструкция, только делать ее некогда. Вертолеты атакуют нас уже сейчас.

— Ну, а самолеты? Штурмовики и фронтовые бомбардировщики?

— Против них и вовсе нет здесь ничего. Хорошо бы привезти зенитные орудия.

— Ладно, Коля, сделаю, что в моих силах. А тебе спасибо.

— За что же?

— Ты в который раз прославил род Несвицких. Здесь, в империи, считают вас героями. Новости из Сербии на первых полосах газет. Почти в каждой публикации фамилия Несвицкого. Я горжусь тобою, внук.

Разговор их завершился. Оставляя узел связи, Николай мысленно посетовал, что нет возможности поговорить с Мариной. В резиденцию царя ему не дозвониться. Там суровая охрана, и с Мариной их не соединят.

Сообщив Младеновичу о разговоре с дедом, Николай довел до генерала свой отказ от поручения. Вот пришлют сюда юриста, тому и карты в руки. Серб нахмурился, но промолчал, понимая, что заставить волхва не получится. Генералу он не подчиняется по службе, а надавишь — соберется и уедет восвояси. Доброволец, мать его ити! Без него пока не обойтись.

Жить Несвицкий перебрался в БиоМед, здесь обосновались Милица с Деяном, к ним присоединились и другие волхвы. Арест Милоша остался втайне. Ольге сообщили о его «командировке». Женщина, скорей всего, догадывалась: дело здесь не чисто, но молчала. Николай понимал, что по-человечески следовало объясниться, только смалодушничал — слов не находилось.

В некогда огромных подземельях БиоМеда стало вдруг не повернуться. Здесь располагалась гвардия Младеновича — два сколоченных и более-менее обученных стрелковых батальона. Но с приходом новых добровольцев гвардия поротно отправлялась в партизанские отряды. Их число превысило полсотни. «Слободна Србия» контролировала уже треть страны — весь юг вплоть до Косовской долины. Здесь де-факто создавалось независимое государство. Из-за этого в окрестностях Високи Планины становилось тесно.

Здесь, в горах, находилось сердце восстания. Вырви его — и вооруженная борьба пойдет на спад. Это понимал Младенович, и все его окружение. Без сомнения, и немцы — тоже.

Читая детям сказку, Марина увлеклась, и не сразу разглядела заглянувшую к ним девушку в строгом, но красивом платье. Та же, встав у двери в комнату, некоторое время, улыбаясь, наблюдала за семейной сценой. Сын взобрался маме на колени и внимательно рассматривал картинки в книжке. Дочь прижалась к теплому плечу Марины и внимала ей, отрешившись от всего. Тут гостью, наконец, заметили.

— Ваше императорское высочество!

Марина отложила книжку, встала и отвесила поклон.

— Здравствуйте, Марина Авенировна! Добрый вечер, дети! — подошла поближе цесаревна. — Попрошу без лишних церемоний. Я всего лишь заглянула к вам проведать, как тут мои гости. Есть претензии и пожелания?

— Нет, Екатерина Александровна, — ответила Марина. — О нас тут хорошо заботятся. Вкусно кормят, с Машей занимается учитель, — она погладила дочь по головке. — Но детям не хватает сверстников, с которыми они б могли играть.

— Мы что-нибудь придумаем, — кивнула ей Екатерина. — Возможно, очень скоро вы заживете прежней жизнью. Пока же меры безопасности диктуют избегать контактов с посторонними. Познакомьте меня с детьми.

— Маша, Миша, — Марина легонько подтолкнула детей к Екатерине. — Знакомьтесь. Великая княжна империи, цесаревна Екатерина Александровна. Скажите гостье: «Здравствуйте!»

— Здлавствуй, тетя! — промолвил Миша.

— Не тетя — цесаревна! — поправила Марина.

— Она не настоящая, — насупился малыш.

— С чего ты взял? — Екатерина присела перед мальчиком.

— У цалевны на голове коёна, — ответил Миша. — Так в книжке налисовано. А у тебя коёны нет.

— Забыла в своей комнате, — Екатерина улыбнулась. — Надену в следующий раз.

— Тогда и будешь для меня цалевной, — сообщил малыш. — А так ты просто тетя.

— Миша! — воскликнула Марина. — Немедленно же извинись.

— Не нужно, — Екатерина встала. — Он прав. Что скажешь, Маша?

— Здравствуйте, Екатерина Александровна, — сказала девочка и поклонилась. — Спасибо вам за то, что дали нам приют.

— Совсем уж взрослая, — цесаревна погладила ее по голове. — Маша, поиграйте с братом в соседней комнате, а я поговорю немного с вашей мамой.

— А сказка? — нахмурился малыш.

— Сказку мама позже дочитает, — ответила Екатерина. — Маша?

Девочка кивнула, взяла брата за ручку и повела его к дверям. На пороге мальчик обернулся и показал язык.

— Миша! — Марина покраснела. — Не обижайтесь на него, Екатерина Александровна. Ребенок…

— И весь в отца, — ответила Екатерина. — Такой же дерзкий, своенравный и не боящийся начальства. Присядем, Марина Авенировна. Поговорим о вашем муже.

— С ним что-нибудь случилось? — забеспокоилась Марина, сев на диван.

— С ним — ничего, — Екатерина усмехнулась. — Князь из таких людей, что не горят в огне, в воде не тонут. Но немцы жалуются. По неофициальному каналу связались с нами и попросили убрать Несвицкого из Сербии. Взамен же обещают оставить вас семьей в покое.

— И вы им верите?

— Конечно, нет, — ответила Екатерина. — Но, если вы поселитесь в Москве, добраться до семьи Несвицкого им будет сложно. Короче, хенде отобьем.

Лицо Екатерины приняло зловещий вид.

— Я не смогу уговорить его вернуться, — заметила, вздохнув, Марина. — Он не послушает.

— Ну, это не забота ваша, — хмыкнула Екатерина. — Прикажут — и приедет. А вы поговорите с ним, когда вернется. У деда Николая прекрасный дом, он будет рад жить вместе с внуком. Тем более, Нововарягия как независимое государство доживает последние недели. По воле населения республики, высказанной на недавнем референдуме, Нововарягия войдет в состав империи по праву автономии с единым с нею гражданством. Указ уже готовят. И обстоятельство, которым пользовался Николай Михайлович, исчезнет. Хватит ему в провинции скрываться и отбояриваться от имперской службы. Ведь все равно ей служит — даже добровольцем.

— А император? Он не будет против?

— Это его воля, я просто сообщила ее вам.

— Поговорю, Екатерина Александровна, — пообещала Марина.

— Спасибо. До свидания.

Екатерина встала и ушла. Марина тоже встала и проводила ее взглядом.

«Врешь, тетя! — подумала злорадно. — Не император тянет Колю в Москву, а ты сама. Прав Николай Иванович, ты не забыла мужа и очень им интересуешься. Но обломаешься, как Коля говорит. Нас он никогда не бросит!» И, подавшись чувству, Марину показала в сторону закрывшейся за гостьей двери язык…

[1] А. П. Чехов. Драма на охоте.

17.

«У име Републике Слободне Србие…»

Заседание трибунала, закончившееся вынесением приговора от имени Республики Свободная Сербия, длилось около трех часов. Упрощенная процедура судебного разбирательства привела бы в ужас любого ревнителя чистоты процессуальных принципов, не признающего иного правосудия, кроме как с участием присяжных, адвокатов и тщательного исследования доказательств, с растягиванием слушания на месяцы. Произошедшее тут напомнило скорее военно-полевой суд с минимумом формальностей. В качестве публики присутствовали волхвы Несвицкого и он сам, Оршич с Ковачичем, еще несколько офицеров. Не прорвался даже Ваня Гудурич, готовый штурмовать охрану помещения трибунала едва ли не с автоматом наперевес. Журналист пронюхал о грядущей горячей новости, но в отношении него был издан особый запрет — не пущать.

Присланный Несвицким-старшим юрист, возглавивший трибунал (нашли все-таки серба!), приговорил Ваниша Петровича к смертной казни, а его супругу и Милоша Благоевича к пожизненному заключению. Сослался на чистосердечное признание бывшего учителя и помощь в изобличении сообщников как на смягчающие обстоятельства. Женщину отказался умертвить, основываясь на соображениях гуманизма. Конечно, юридическая чистота приговора сомнительна, уголовный кодекс протектората Сербия, как и другие оккупационные законы Рейха, утратил силу, а новый не принят… Тем не менее, никто не возразил, даже сами осужденные.