А утром все снова пошло не так. Единственное время, которое Арсен Сергеевич выбил для меня, – восемь утра, при том что её рабочий день обычно начинается с девяти. Получается, ради меня она придет раньше, и я бы искренне порадовался нашей встрече, если бы не понимал, что сей факт вряд ли добавит ей оптимизма, а мне очков. Учитывая наше знакомство, станет только хуже.

Не знаю, как так вышло, но я опаздывал, и это было немыслимо! В машине стояла оглушающая тишина. Саша взволнованно посматривал в зеркало заднего вида, пытаясь считать мою реакцию. А какой она вообще могла быть? Официально заявляю: я в бешенстве! Олег каждую минуту проверял оставшееся время пути, но меня, как приговорённого к казни, могло спасти только чудо. Чудо, как и я, задержалось в утренних московских пробках. И можно было бы прыгнуть в метро, но, во-первых, эффект незначительный, а во-вторых, Кирилл был резко против из соображений безопасности и запретил моему водителю останавливаться где-либо, кроме конечной точки.

Только в восемь пятнадцать мы, наконец, подъехали к стоматологической клинике. Олег выскочил ещё на ходу, открывая мне дверь. Давненько я не бегал по лестницам! Лифт удивительно медленно и натужно вползал на двадцатый этаж. Двери, словно издеваясь, не спешили открываться. И я уже начал подумывать, насколько уместным будет протиснуться в небольшую щель.

Елена Безрукова

– Леночка, – в самом конце рабочего дня, когда последний на сегодня пациент уже ушел, в кабинет заглянула Олечка Сергеевна, – ты не поверишь! – заговорщически произнесла она, прикрывая за собой дверь. – Завтра на восемь утра у тебя снова Егор Тишинский. Виктор Константинович лично попросил меня исправить твое расписание.

– Что? Опять? – возмутилась, буквально подскакивая с кресла.

«Нет! Я решительно ничего не понимаю! – в волнении ударила по рулю своего кроссовера и тут же виновато погладила. – Прости, моя девочка. Довел, гад!»

Зачем господину Тишинскому снова понадобилось приходить? Он еще в прошлый раз ясно дал понять, что крайне невысокого мнения обо мне как о специалисте! Так для чего очередной визит? Как сказал мне Виктор Константинович накануне, профессор Манукян в прямом смысле прижал его к стенке и выкрутил руки, угрожая. Чем конкретно Арсен Сергеевич так крепко держит за горло нашего главврача, я так и не выяснила, но он не сдавал меня до последнего, виновато пыхтя, что вынужден пойти на уступки и что это совершенно точно в последний раз, а в конце добавил, последний, как он надеется, хотя бы в уходящем году. Мое и так не слишком радужное настроение вообще съехало ниже уровня моря.

И вот теперь я и сама походила на огнедышащего ящера, того и гляди спалю беспринципного Егора Андреевича. Все, абсолютно все в это утро меня раздражало: не слишком расторопные водители, стремящиеся по своим делам, как и я; снежные заносы на дорогах, что за ночь так и не успели до конца убрать коммунальные службы; срабатывающие некстати светофоры.

За пятнадцать минут до назначенного времени поднималась в лифте. Олечка Сергеевна только сочувственно похлопала меня по плечу и бледно улыбнулась. Испуганная Светочка уже ждала в кабинете. Стрелка часов неумолимо подбиралась к восьми утра. Расположившись за рабочим столом, еще раз просматривала карты сегодняшних пациентов, следя за временем. В пять минут девятого господин Тишинский не явился, не было его и в десять минут. Как только минутная стрелка приклеилась к тройке, дверь с грохотом распахнулась. Явился!

– Здравствуйте, Елена Станиславовна, – пророкотал он, сверкая шоколадными глазами. Не поймешь: то ли убить готов, то ли одно из двух.

– Доброе утро, Егор Андреевич, – едва сдержала собственное раздражение. – Что привело вас ко мне на этот раз?

Егор Тишинский

Когда я в последний раз действительно чувствовал вину за свой проступок? Пожалуй, еще в детстве, когда были живы родители, и мамина любимая ваза пострадала от наших игр с младшим братом. Тогда я совершенно искренне просил прощения у расстроенной драконицы, обещая, что обязательно найду для нее такую же. Потом все было много проще. В качестве извинений вполне подходили букеты цветов, украшения, драгоценные камни. Со временем даже цветы изжили себя, остались только дорогостоящие подарки. Чем серьезней, по мнению очередной женщины в моей жизни, был проступок, тем дороже обходились извинения. Госпожа Строганова пошла дальше всех, просто высылая мне ссылку на определенную страничку сайта ювелирного дома «Тишинский».

И вот сейчас, стоя в кабинете доктора Безруковой, чувствовал себя виноватым вдвойне: за то, как вел себя в нашу первую встречу, и за сегодняшнее опоздание, но язык упорно не желал поворачиваться, выдавая нужные слова. Вместо подобающих извинений я с удивлением произнес:

– Причина моего визита банальна. Вы должны исправить недочеты, допущенные в мое прошлое посещение вашего кабинета.

– Светлана, выйдите, пожалуйста, на пять минут, – в ярости сверкая голубыми топазами невероятных очей, ровно произнесла наяда, но от этого ледяного тона все волоски на моем теле поднялись.

Пухленькая медсестра мгновенно прошмыгнула за дверь, плотно прикрывая ее за собой. Елена вытянула руку вперед и повернула собранную щепотью ладонь. Ручка вместе с замком с треском покрылась толстой ледяной коркой. Теперь при всем желании ни один обычный человек не сможет попасть внутрь. Признаться честно, я напрягся.

– Говори, что тебе надо от меня! – срывая с прекрасного лица медицинскую маску, зашипела она, подходя настолько близко, что ее тонкий аромат кружил голову: яркое зимнее утро с легкой кислинкой цитрусовых.

– Не помню, чтобы мы перешли на «ты».

Это уже чистой воды самоубийство, ее сузившиеся глаза обещали мне в этот миг все кары небесные. Шоковая заморозка была бы самым гуманным из вариантов.

– Прошу прощения, господин Тишинский, – язвительно выдала она. – Действительно, обслуга должна знать свое место, – добавила чуть слышно с тщательно скрываемой горечью. Нужно было возразить что-то, ведь я так не думал, но проклятое красноречие покинуло меня. – Располагайтесь, – уже совершенно совладав с собственными эмоциями, наяда указала мне на орудие пыток. Вздохнув, постарался уместиться.

Больше она не произнесла ни слова, да и мне было как-то не с руки с открытым ртом. Лишь один раз бросила взгляд на дверь, послышались суетливые шаги медсестры Светочки, и вскоре она сама тихонько просочилась в кабинет, мгновенно вставая рядом. Их тандем работал на удивление слаженно. Если бы не моя раздражительность, я бы сразу заметил это. Как чутко Светлана следила за малейшим движением доктора Безруковой, мгновенно реагируя даже на не высказанные вслух просьбы. Время от времени Елена бросала на меня удивленные взгляды, убирая в сторону инструмент, словно спрашивая: «Ну когда тебя уже прорвет?» – а я замер, наслаждаясь редкими касаниями и украденной близостью. Вынужден был признать, доктор Безрукова действовала твердо, но деликатно. И как мне подобрать слова, чтобы сказать, как был неправ? Так и не придя к какому-либо конкретному решению, что тоже не похоже на меня, просто смотрел на нее, такую сосредоточенную, и глаз не мог оторвать. Окружающий мир перестал существовать, вся моя жизнь сосредоточилась в этом моменте странного, неправильного, болезненного удовольствия.

– Мы закончили. Смею надеяться, господин Тишинский, что впредь вы будете пользоваться услугами собственного стоматолога, – холодно произнесла она.

– Не могу обещать подобное, Елена Станиславовна, – не сдержался и вновь уколол маленькую наяду. Как она посмотрела на меня! Словно яркая лазурь меткой лазерного прицела прожгла дыру в груди.

– Всего доброго желать не стану, – съязвила в ответ девушка. Внезапно поддался порыву и подошел близко-близко к ней.

– В этом году я был очень плохим мальчиком, – прошептал дразняще, почти ощущая грудной клеткой, как заполошно бьется ее сердечко, – вряд ли твое пожелание изменило бы хоть что-то. – Она взмахнула ресницами, пряча от меня свои противоречивые эмоции. Чего тебе хочется больше: убить или…?