В теле не осталось ни капельки алкоголя, у меня не было секса, и я не принимал никаких наркотиков, однако расслаблен и почти в эйфории, чтобы проснуться завтра и вернуться сюда к ней. Почти.

Возвращаюсь в общежитие, Брейден приходит десять минут спустя, пока собираюсь принять душ перед сном.

– Эй! Ты куда запропастился? Я потерял тебя из виду.

– А ты?

Кидаю полотенце прямо ему в лицо. Брейден настолько измотан, что даже не успевает от него уклониться.

– Последний раз, когда тебя видел, ты присосался к какой-то девице по самые гланды.

– Ммм…

Какого хрена он не хочет об этом говорить?

– Что, черт возьми, означает мычание?

Брейден грохается на кровать прямо в одежде и поворачивается спиной. Он явно не собирается продолжать разговор, поэтому обхожу его кровать и вырываю подушку у него из-под головы.

– Эй!

– Почему ты не хочешь отвечать?

– А ты что-то спрашивал? Я этого не заметил.

– Ты прав, спрошу снова: что это была за девица, с которой ты сосался?

– Хорош, Дез, дай поспать.

– Ну уж нет!

Для нас никогда не было проблемой обсуждать девчонок, поэтому молчание распаляет любопытство.

– Ладно. Это была Фейт, ты доволен?

Он садится на кровати и проводит рукой по своему лицу.

– Фейт, – изображаю руками кавычки, – та самая Фейт?

– Та самая Фейт. Это для тебя проблема?

Нет. Конечно, не проблема. Какая разница, с кем трахается Брейден? Однако помню, что отношения между Фейт и Заком становились все серьезнее до того, как он погиб и… В общем, между Заком и Брейденом не могло бы быть ничего общего.

– Нет, всего лишь этого не ожидал.

– Значит, мы друг друга поняли.

– Ага.

Какого черта эта новость создает между нами замешательство?

Понижаю тон, однако мне нужно знать.

– Вы ходили… а, к черту, вы занимались этим?

Брейден не отвечает. Его лицо расплывается в идиотской улыбке, и я цокаю:

– Вот дерьмо! Да вы переспали, и у тебя лицо того, кто хочет повторить это дело.

Фейт и Анаис подруги, и произошедшее не должно меня касаться, но дурацким образом, а может, и вполне справедливо, боюсь, что это приключение отдалит Брейдена от меня.

Разве это не то, чего хотел? Чтобы он двигался вперед, подальше от того, в кого я превратился за последний год.

– Слушай, Дез, я знаю, что ты думаешь, окей?

– Я ничего не думаю. Это твоя жизнь, братец. Можешь трахаться с кем захочешь.

Проклятие, именно так это и должно быть.

– Ничего серьезного, мы просто развлеклись.

– Перестань! Я же сказал, что все нормально.

– Ты видел ее? Раз я выловил Фейт, значит, там была и…

Он намекает на Анаис.

– Да. Сказать по правде, я коснулся ее. Черт!

Фыркая, провожу рукой по волосам и встаю.

– Что значит, «ты ее коснулся»?

Брейден вопросительно смотрит на меня.

– Когда выключили свет во время идиотского сенсорного эксперимента.

– Ничего себе, – присвистывает Брейден. – Плохо дело.

Он и представить не может, насколько все плохо. Хватило одного прикосновения к Анаис, чтобы желание поглотило меня, и именно поэтому нашел прибежище в Виолет.

Эта мысль поразила неумолимой прямотой, и вся радость рассеялась словно облако дыма. Продолжаю безнадежно желать Анаис и ненавидеть ее за то, что она сделала с нами. Но не могу вернуться назад. Это даже не обсуждается.

– Что происходит, Дез?

Он обеспокоенно кладет руку мне на плечо.

– Ничего. Я лишь хотел испытать самого себя.

И проиграл в этой схватке.

Вместо этого хочу заставить друга поверить, что произошедшее не произвело никакого впечатления. Что Анаис – перевернутая страница, вырванная и сожженная.

– Я ничего не почувствовал. Это было… показательно.

Я почувствовал, что все внутри сжалось с такой силой, что не мог вздохнуть. Сердце готово было взорваться, а невыносимое желание растеклось по венам.

– Дез…

Брейден на это не купился.

– Мне нужно в душ.

Встаю, чтобы прекратить любую его попытку допытаться до правды.

– Я омерзительно воняю. И ты тоже.

Пытаюсь разбавить тяжелое напряжение, которое нависло над комнатой.

Прячусь в ванной комнате. Открываю воду и спешно встаю под холодную струю, гася внутри себя крик.

Все еще стою в одежде, но мне все равно.

Анаис…

Бью кулаком по стене душа.

Проклятие! Она все еще причиняет слишком много боли.

Не верю, что когда-то чувствовала себя настолько одинокой. Такого не было даже дома, когда была невидимкой, частью обстановки, пешкой в руках других, следовавшей указаниям.

Продолжаю думать о руках, дыхании на шее, мягком изгибе губ, которые узнала бы из тысячи, как пары мгновений оказалось достаточно, чтобы снова почувствовала себя живой.

Прошло больше года. Слишком много времени вдалеке от того, кто сжимает мое сердце в своем кулаке.

Глаза Деза всегда были мучением, но вчера вечером, пусть их и не видела, чувствовала взгляд на себе. Этот взгляд требовал отмщения. Невозможно, что мне это просто показалось.

Бри что-то бормочет во сне, она еще не проснулась, как и Фейт, которой не было в комнате, когда вернулись, и чей телефон был отключен. У нас есть правило: мы всегда должны сообщать друг другу, где и с кем находимся и собираемся ли заночевать вне общежития. Она его нарушила и получит свое, как только проснется и придет в себя.

Ужасно болит голова, и это еще одна причина, почему проснулась раньше остальных.

В нашей комнате две спальни, я сплю одна, и небольшой кухонный уголок. Мы нечасто готовим, предпочитая еду навынос, поскольку ни одна из нас не может похвастаться кулинарными способностями, однако здесь у нас есть все, что требуется. Ставлю чайник, чтобы заварить чай. Иное не задержалось бы надолго в желудке, но нужно выпить что-нибудь горячее, чтобы облегчить жар в горле.

Кутеж минувшей ночью не проходит бесследно, а финальная пляска под «Аэросмит», пока возвращались в общежитие, оказалась плохой идеей.

Наливаю воду в кружку и кидаю в нее две таблетки от головной боли. Затем падаю на диван и жду, пока чайник не закипит.

Отвратительно себя чувствую.

Телефон на зарядке сообщает об эсэмэске. Наверное, это Ева. Обещала ей перезвонить, и хотя полдень уже позади, вчера вечером сказала ей, что нахожусь на вечеринке, так что она могла бы и догадаться, что в этот час я еще в коматозном состоянии.

С ворчанием встаю и, пока приближаюсь к комоду, чтобы взять телефон, собираю волосы в пучок и потягиваюсь.

Эсэмэс от незнакомого номера. Хмурюсь.

«Скажи, душа твоя стремится ли порой вырваться?»

Это фраза Бодлера. Помню ее, потому что посещала курс французской литературы в начале последнего года в школе. Так сильно любила этого поэта, что Дез подарил сборник «Цветы зла». Позже читала эту книгу с Брайаном в один из примирительных вечеров, когда мы обманчиво полагали, что снова сможем быть теми, кем когда-то были.

А что, если отправителем был Дез?

Стайка бабочек запорхала в груди.

А вдруг это Брайан?

Не отвечаю ни на его звонки, ни на сообщения, в которых упрашивает поговорить с ним, так что вполне вероятно, что он скрыл номер, чтобы заполучить шанс. Любопытство гложет меня. Хочется ответить, чтобы понять, что надежда не напрасна, иными словами, отправитель именно Дез.

Свист чайника заставляет вернуться на кухню. Кладу телефон на маленький столик, наливаю кипяток в чашку и погружаю в нее пакетик чая, надавливая на него ложечкой.

Пока дую на горячий отвар, снова гляжу на телефон, будто он может дать ответ.

Изнываю от желания знать.

«Кто ты?» – спешно набираю сообщение и затем жму на отправку.