– Сколько существует человек, столько он добивается власти, привилегий, сытости, богатства. Это с пелёнок у него.

– И у нас?

– А чем мы лучше? Те же твари, сотворённые Всевышним на всекосмическое посмешище. Существа с других планет смотрят на нас, дивятся, смеются, кукиш нам кажут. Не хотят с нами близости, ибо грозит это им Хиросимой и Гоморрой.

– Содомом и Гоморрой.

– Хиросимой, Чернобылем, Майданом, Оранжевой, Тюльпановой революциями тоже. Ничего хорошего у нас они не найдут, а терять, очевидно, им есть что.

– Бог с ними – разберутся! – махнула рукой Томка. – Нам бы себя понять. Сергей Игнатьевич, можете сказать честно, зачем вы приехали в село, которое иначе, как могильником, и не назовёшь? Одному там не выжить, а с семьёй – тем более. Какое-то дело открыть собираетесь, надеетесь возродить село? Ностальгия? Лишние деньги на блажь появились?

– Честно признаться, я и сам толком не представляю, чего добиваюсь. Пока руководят мною чувства – хочу в отчий дом, и всё тут! Зовут мамины руки, пахнущие хлебом, отцовы жёсткие сухие ладони, пахнущие смолой. Ситцевые выгоревшие рубашонки и платьица детишек, пахнущие солнцем, мне снились всё время, когда я был далеко от всего этого. Это, кстати, и спасло меня. Ничего святого вокруг – и в памяти запахи родины, надежда надышаться всем этим хотя бы ещё один только раз! Вот я и подумал: может, кто-то тоже это ищет? Может, кому-то будет подсказкой то, что я, не до конца ещё осознав, стараюсь возродить. Возродить память к хорошему, святому! Не знаю, что получится из моей затеи, но надежд не теряю. Прильнут и ко мне люди, кому дорог запах детской ситцевой рубашонки, запах хлеба и смолы, запах родины!

– Только, Сергей Игнатьевич, теперешние люди, к сожалению, живут другим. Нет у них понятия Родины, у них Родина там, где жить можно припеваючи, не утруждая себя. Мерило качества жизни у них – сорт колбасы да хрустящие банкноты. А если повезёт побывать на элитной тусовке, то самое время откреститься от своей рабоче-крестьянско-интеллигентской принадлежности. Ты тогда созрел, чтобы презирать, вскормивших и воспитавших тебя. Вот такое мы быдло!

– Я не рассчитываю на то, что толпы, глядя на меня, кинутся возрождать сёла и деревни, мне важно самому попытаться понять себя, понять свои цели, определить возможности. Какой будет результат, одному Богу известно.

– Учёные говорят: отрицательный результат – тоже результат. Известны миру люди, которые упорно добивались чего-то, для других непонятного и ненужного, а в результате добивались колоссального успеха. Надо только понять одно, что на пути будут не только розы, но и колючки, и если взялся за дело, то идти надо смело, не оглядываясь, не прислушиваясь.

– Я так и решил.

– Правильно! Нужна будет моя поддержка – я сделаю всё, что в моих силах, – Томка посмотрела на Сергея с таким же восторгом, как было это двадцать лет назад.

– Спасибо! Думаю, помощь понадобится. А потом будем дружить домами, – Сергей широко улыбнулся.

– Договорились! А теперь – спать! Я вам постелю в прихожей на диване. Подъём в шесть ноль-ноль.

Без труда нашёл фирму, которая продавала на заказ срубы. С выбором мудрить не стал, показал на тот, что смахивал на отцовскую избу, только размерами поболе. Фирма и устанавливала «под ключ». Только спросил, можно ли другого покроя крышу, скривить немного.

– У нас они все почему-то кривые получаются, с прямыми хуже. Дядя Кеша, генеральный наш директор, ругает плотников, а они ему: «Не привозите кривые доски!» – «Руки у вас кривые, и мозги набекрень, – говорит он. – Вот удержу за брак!» А они всё равно кривые делают. Заказчики ругаются, но всё равно берут. Кривую для вас сделают – это точно! – заверила менеджер, девчушка лет восемнадцати, она же сказала, что в течение десяти суток будет готов сруб, а сборку «осуществят» в течение недели. Если не будет «форс-мажорных препятствий», то и раньше сдадут.

– А что представляют эти самые форс-мажорные обстоятельства? – спросил Сергей.

– Всякие разные. Климатические, например, задождит вдруг. Что-то из оборудования сдохнет; рабочие того… запьют.

– Как часто у вас «рабочие того» и «станки сдыхают»? – пытал Сергей менеджера-девчушку.

– Редко, – опомнилась та, внезапно вспомнив наказ генерального директора дяди Кеши – не болтать лишнее заказчикам, не выдавать ненужную им информацию, говорить, что всё у них прекрасно, никаких нареканий со стороны заказчиков, а только одни благодарности. При этом показать Диплом, который якобы получили от правительства Финляндии за отличное качество домиков, поставляемых по спецдоговору. Правда, на этом «дипломе» печать с английскими буквами и подпись смахивает на «Petrof», но эти мелочи никто не замечает. Все верят печати с английскими буквами, корявой подписи и словам менеджера, дядя у которой генеральный директор Кеша. – В конце месяца обычно бывает такое.

– Понятно. Получка проклятая сбивает с панталыку «высококвалифицированных операторов», – высказал свою догадку дотошный заказчик.

– Да, – закивала девчушка, довольная тем, что её понимают. – Но неделю они работают без срыва графика заказов.

– Когда у вас следующая получка? – пытал Сергей.

– Ой, не скоро ещё! – махнула тоненькой ручкой менеджер. – Через двадцать дней.

– Успеют за это время сотворить не кривой и не щелистый сруб?

– Должны успеть. У нас сейчас нет заказов… Совсем недавно было много, а вот уже три месяца нет.

– Совсем никаких?

– Один тут заказал баню, да потом отказался. Расторг договор.

– Что так?

– Он хотел из осины, а ему туда всё скинули, что было под рукой, ёлки тоже. Он рассердился и отказался. Может, вам надо? Со скидкой 30 процентов отдадим?

– А Норвегия, глядя на соседку Финляндию, вам не заказала «отличного качества домики».

– Что вы говорите! Норвегия. Это и своим колхозникам не сбыть, а вы – Норвегия!

– Да-а! – призадумался Сергей. Потёр виски и спросил, может ли он встретиться с генеральным?

– Он, это… Сейчас его нет… Когда будет? Он на делянке… На лесопилке. До конца дня не будет, а недели – не знаю. Он мне поручил составлять договора.

– Да, уж… выбор, – силился в поисках наиболее удачного варианта Сергей. Не нашёл.

– Давайте ваш договор, – сказал он девчушке. – Выбора у меня нет. Конкуренция, видать, где-то на полпути к нам выдохлась.

Радости девчушка скрыть не могла.

– Пока я пишу, может, вам чаю? Или берёзового сока? Мы его тоже собираем.

– Стаканчик сока, – согласился Сергей, и подумал, глядя на цветущее от счастья лицо девчушки: «Как приятно делать людей счастливыми!»

Утром следующего дня Сергей с первыми лучами солнца был уже за селом. Он радостно щурил глаза, посматривая на жёлто-оранжевые лучи, секущие высоко плывущие тучки, окрасив их при этом в золотистый цвет. Шагалось легко, хотя сумка была полна. Всё тяжёлое он оставил в доме у Томки, она обещала наведаться на следующей неделе и привезти. В сумке самое необходимое, без чего не обойтись сейчас. Это еда и бутылка водки для деда Матвея. Шагалось легко, и ощущения лёгкости и радости придавали уверенности в себе, в своих силах, а особенно в исполнении главного замысла – окончательно и бесповоротно осесть на родине предков, на земле, где зарыта и его пуповина. Вот и дом скоро будет, будут жена и дети, добрые соседи! Всё будет, как прежде!

Когда до дома оставалось километров пять-шесть, Сергея нагнала машина, гружёная металлочерепицей и деревянным брусом. В кабине рядом с молодым водителем сидел незнакомый мужик пенсионного возраста.

– Садись! – почти приказал мужик Сергею, подвинувшись вплотную к водителю. – Куда путь держим?

– Вестимо, в Духовщину, – ответил Сергей, пристраивая на коленях сумку, ставшую незаметно тяжёлой.

– К кому там? – пытал мужик. А узнав фамилию отца, пожал плечами и хмыкнул: – Десять лет там бываю каждое лето, а такого не знаю.