Она натягивает улыбку после смешка, ожидая моего ответа. Инди, должно быть, заметила мою нерешительность.

— Говори яснее, — успокаивает она. — Он умеет читать по губам, но и я передаем ему свои слова.

Я никогда раньше не встречался с родителями женщины. Не то чтобы это было похоже на «знакомство с родителями», но их дочь действительно живет со мной, и в сочетании с неподобающими образами, которые мелькают в моих мечтах наяву, это немного пугает.

Но родители Инди кажутся добрыми и гостеприимными. Должно быть, она пошла в отца. Я могу сказать, что он высокий мужчина, даже когда он сидит на диване в своей гостиной во Флориде. С другой стороны, ее мама — миниатюрная женщина, но ее светлые волосы и теплые карие глаза заставляют меня чувствовать себя как дома, точно так же, как я чувствую себя с ее дочерью, которая обладает теми же чертами.

Наклонившись вперед, я разделяю экран с Инди.

— Она заноза в заднице только тогда, когда оставляет посуду в раковине или забывает свою одежду в сушилке на несколько дней.

Инди жестикулирует все это с разинутым ртом в притворном оскорблении.

Ее родители смеются.

— Просто подожди, и ты поймешь, что она никогда не завинчивает крышки до конца или забывает закрыть за собой дверцы шкафа.

— Мама! Боже, я же здесь.

— Хотя, честно говоря, — продолжаю я, — мне нравится, что она здесь. Вы вырастили прекрасную девушку.

Внимание Инди переключается на меня, прежде чем она отводит взгляд, показывая мои слова.

— Спасибо, — несмотря на то, что Инди переводит для своего отца, я знаю основы американского языка жестов. Она неловко откашливается. — Он спросил, не присмотришь ли ты за мной.

Я оглядываюсь на Инди, но она не смотрит мне в глаза. Кажется, она нервничает из-за моего ответа, и, возможно, жалеет, что ее отец вообще об этом спросил.

Но, несмотря на его просьбу, я присматривал за Инди с тех пор, как она переехала ко мне. Я ненавижу то, через что она проходит, и отчасти понимаю, почему я был таким сговорчивым. Однако, думаю, я из чистого эгоизма хотел, чтобы Инди жила здесь с той первой ночи, когда она спала в моей комнате для гостей. Иначе зачем бы я покупал ей кровать и добавлял вегетарианские продукты к заказу каждый раз, когда мне доставляют продукты?

— Да, сэр. Конечно.

Через экран ноутбука я наблюдаю, как Инди прикусывает уголок губы, то ли чтобы сдержать улыбку, то ли чтобы скрыть легкую дрожь. С ней никогда не знаешь наверняка. У моей соседки много эмоций.

— Он смотрел твою игру против «Бостона», — продолжает Инди за своего отца. — Он говорит, что третья четверть была потрясающей. Он большой поклонник баскетбола.

— О, правда? Что ж, я обязательно куплю вам билеты, когда вы приедете в следующий раз в гости или когда мы отправимся во Флориду на пару игр.

Тим вскидывает брови и широко улыбается, жестикулируя руками.

— Ему бы это понравилось.

— Райан, ты нам нравишься, если ты не понял, — смеется Эбигейл.

Тим снова делает знак, небольшой жест, который я уже несколько раз замечала, но прежде чем Инди успевает перевести, я спрашиваю ее:

— Что означает этот знак?

— Который?

Я повторяю движение руки Тима. Это довольно простой жест — кулак с вытянутым мизинцем, описывающий небольшой круг вокруг его груди.

— О, это мое имя. Мое особое имя.

— Особое имя?

— Это особый знак, позволяющий указать на кого-то, — говорит Инди и продолжает двигать руками для отца так красиво и элегантно. — Таким образом, нам не нужно произносить наши имена полностью каждый раз, когда мы говорим. Не у каждого есть знаковое имя. Мой папа выбирает, кому они достанутся, и как мы будем их показывать, — она поднимает руку, но ее мизинец остается поднятым, затем проводит ладонью по небольшому кругу над сердцем. — Меня зовут Индиго, и папа говорит, что я — все его сердце. Она повторяет свое имя: — Инди.

Заговаривает ее мама.

— А я Эбигейл, — она использует свою руку, образуя букву «А» и постукивая ею по голове. — Потому что отец Инди сначала заметил мои светлые волосы.

— Обычно он не показывает имя знакомого сразу, но маме он показал, — Инди задумчиво улыбается, ее руки двигаются. — Они вместе почти тридцать лет, и думаю, он знал, что будет с ней всю оставшуюся жизнь с их первой встречи. Разве не так, папа?

Ностальгическая улыбка появляется на губах Тима, и он кивает, соглашаясь со своей дочерью.

Инди — романтик. Конечно, она бы так и предположила, но, наблюдая за ее родителями на экране компьютера, я не уверен, что могу спорить. Они кажутся по уши влюбленными даже спустя столько времени, и неудивительно, что у моей соседки по комнате такие идеалистические представления о романтике. Она выросла, наблюдая за этим.

Но большинство людей не такие. Большинству людей нельзя доверять свое сердце, и предполагаю, она быстро поняла это после потери жизни, которую строила со своим бывшим.

Мы болтаем еще несколько минут, все трое Айверсов говорят на языке жестов, и я не думал, что он такой замысловатый и красивый, пока не увидел его в действии. То, как они заставляют друг друга улыбаться или смеяться простыми движениями рук. Я ловлю себя на том, что мне тоже хочется поучаствовать в их разговоре, и тут же жалею, что не знаю ничего, кроме основ, чтобы отец Инди мог говорить непосредственно со мной, не заставляя свою дочь переводить.

Как только Эбигейл удостоверяется, что у меня есть ее номер на случай чрезвычайных ситуаций, Инди прекращает звонок.

— Твои родители прекрасны.

Она улыбается.

— Они самые лучшие. Я скучаю по ним.

— Ты единственный ребенок? У них не было других детей?

— Они не могли. Чудо, что мама вообще забеременела. У нее были проблемы с фертильностью.

— Ох. Мне очень жаль.

— Не стоит, — отмахивается от меня Инди. — В конце концов они сделали одного идеального ребенка.

— Угу, — подозрительно мычу я, пытаясь оторвать блуждающий взгляд от ее длинных ног и пижамных шорт. — Ты только что проснулась?

— Да, — она потягивается и зевает, подняв руки вверх. — Как прошла тренировка?

Если коротко? То ужасно.

У меня никогда не было столько передач за два часа, никогда не пропускал столько штрафных бросков за одну тренировку. И все это потому, что я не мог перестать думать о том, что могло бы произойти, если бы прошлой ночью я постучал в закрытую дверь спальни Инди вместо того, чтобы пойти к себе.

Поколебавшись и положив руки на дверной косяк, я тяжело дышал, испытывая непреодолимое желание закончить нашу ночь явно не фальшивым сексом, но в итоге поступил правильно и развернулся. Я вернулся в свою спальню и сразу направился в душ, где позаботилась о себе, как делал последние пару лет.

— Все прошло прекрасно.

Она встает, обходя кухонный островок в мою сторону, и я автоматически поворачиваюсь в противоположном направлении, мне нужно сохранять дистанцию, потому что я чертовски сильно хочу прикоснуться к ней.

— Ты всегда умела так говорить?

— На языке жестов? — спрашивает она. — Думаю, да. Дома мы всегда использовали его. Мой папа родился глухим, а мама выучила язык, когда они встретились.

— Как… — неловко колеблюсь, — … как взрослому человеку выучить этот язык?

Она резко поворачивает голову ко мне.

— Ты хочешь его выучить?

О, черт. Эти блестящие карие глаза вернулись. Инди, романтик.

— Я хочу иметь возможность говорить с твоим отцом без твоей помощи. Таким образом, я могу дать ему знать, когда его дочь становится занозой в заднице.

Из нее вырывается быстрый, не женственный смех. И он прекрасен.

— Есть специальные курсы. Или я могла бы научить тебя, если хочешь.

Она не смотрит мне в глаза, как будто она новичок в этой теме. Как будто никто другой в ее жизни никогда не спрашивал ее, как они могли бы научиться общаться с ее семьей.

Инди открывает холодильник, быстро меняя тему.

— Ты голоден? Я могу приготовить… — она достает из холодильника свою розовую кофейную чашку и протягивает ее мне. — Что это?