– Ты правда так думаешь? – Удивляется муж.

– Да. – Искренне отвечаю я. – Кто ей еще поможет и уделит внимание, кроме тебя? А мы сходим в ресторан в другой раз. У нас вся жизнь впереди.

– Но, возможно, мама опять что-то придумала, чтобы перетащить внимание на себя. – Спорит муж.

– Возможно. Но ее можно понять. Она привыкла жить с тобой. И ей сложно смириться с тем, что ты женат. – Отвечаю я.

– Сейчас я ей позвоню и уточню, срочно или нет. – Сомневается муж и впервые со мной не конфликтует.

И набирает мамин номер. Но свекровь отвечает, что с ней все в порядке. Зять уже все починил. Не стоит беспокоиться.

– Едем в ресторан? – Предлагает муж, довольный тем, что ему не приходится делать тяжелый выбор.

– Можно никуда и не ехать. – Говорю я. – А поужинать дома.

– Ты уверена? – Снова удивляется муж, внимательно изучая меня.

– Да. Люблю тебя. – Говорю мужу я.

– И я тебя. – Отвечает он.

И я рада тому, что не заставляю мужа делать выбор. Потому что не могу и не имею права заставить разлюбить его всех своих родственников.

Собственно, именно за доброе сердце я его и полюбила.

Мне пришлось вернуться в город по делам. И, разумеется, после небольших хлопот я снова в квартире. Она очень светлая, поскольку весь текстиль в белых и пастельных тонах, как и стены.

Моя Эви осталась в загородном доме, потому я решаю самостоятельно что-то приготовить. Сегодня это будет гречка, которую я несколько раз промываю в проточной воде и заливаю кипятком. Позже поставлю ее немного потомиться на медленный огонь, добавив добрый кусок сливочного масла.

К ней в пару у меня есть кусок свежей молодой свинины. Я хорошенько обжариваю ее на большом огне в растительном масле, укладывая в чугунную сковороду с толстым дном постепенно лук, морковь, нарезанную соломкой, чеснок, сушеные приправы и пассированные томаты. Подумав еще немного, я добавляю свежего укропа и кинзы, мелко рубленной. Все это я закрываю крышкой и довожу до готовности под паром.

Еще мне нужно приготовить салат из томатов и шпината.

Но вдруг я понимаю, что ко мне пришла мигрень. Этой страшной головной болью я мучаюсь много лет. И от нее нет никакого спасенья. Но я все равно выпиваю таблетки, понимая, что они не помогут.

Боль становится мучительной, тошнотворной и почти сводит меня с ума. Мне кажется, что соседские дети бегают у меня по голове. А от света, который льется в раскрытое окно, боль усиливается на столько, что мне трудно даже смотреть.

Нужно вырвать, чтобы облегчить себе страдания, но я не могу. И потому просто доползаю до ванной комнаты и становлюсь под холодный душ. Потом крепко перетягиваю голову полотенцем и ложусь спать. Это должно помочь. Больше ничего.

И открываю окна настежь, но зашториваю их темными портьерами. Мне нужно, чтобы в комнате была тень и прохлада.

Когда я ложусь в постель, у меня начинается озноб, и судороги пронизывают все мое тело. Но встать и выпить обезболивающие я не могу. Все тело как будто простреливает током. И через время мне все-таки удается уснуть, укутавшись в теплое одеяло.

Просыпаюсь я уже поздно вечером, понимая, что проспала аж пять часов подряд. Вечереет. И очень хочется почему-то есть. Моя дикая боль прошла. И тело легкое и родное. Нет этих прострелов и молоточков, которые бьют по темечку, и гвоздей, которые кто-то заколачивает в глазницы.

Мне настолько хорошо и счастливо, что я собираюсь поесть, вспоминая, что у меня есть мясо с вкусным гарниром.

К своему ужину я добавляю малиновый сок. И муж звонит мне и сообщает, что аврал на работе закончен, и он возвращается домой.

– Как я счастлив, что нет этой головной боли в виде аварии. – Признается муж.

– Я тебя понимаю. – Сочувствую ему я. – Это счастье, когда ничего не болит.

И не вру. Моя головная боль прошла, как и головная боль мужа. И это счастье. Можно спокойно дышать и продолжать жить. И насладиться простеньким, но прекрасным ужином. И есть неторопливо, наблюдая роскошный закат.

Поездки на дачу в деревню стали нашим ритуалом. И именно там, вдалеке от городской суеты, наполняешься какой-то природной силой. Дом стоит на окарине рядом с лесом, который в сугробах и покрыт толстым слоем снега.

И меня завораживают все эти сосны и ели своей бесконечностью. Лес зимой утопает в тишине. И только слышно, как чирикают красивые птицы с розовыми и желтыми брюшками.

И как хрустит снег под ногами.

Дом холодный и пустынный, и припорошен снегом, который мы приехали немного оживить. Муж рубит дрова для растопки бани и печи, а я чищу дорожки новой лопатой, наслаждаясь теплой погодой. На мне только теплый спортивный костюм и жилетка.

Я в ушанке и в валенках.

Позже муж присоединяется ко мне. И мы чистим крышу. Потом топим печку. Оказывается, это целое искусство выкладывать щепки домиком и поджигать скомканную бумагу, регулируя поддувало.

Русская баня тоже часа через два будет готова. В новую печку я подбрасываю поленья, а муж заливает полный бак родниковой водой, которую мы набрали по пути. Купили мы также новые веники – березовые и дубовые. У одной бабушки, которая сказала мне, что я очень хорошая и добрая.

А я посочувствовала ей в том, что ей приходится стоять на холоде за прилавком. Когда-то я зарабатывала деньги торговлей, хотя имею два высших образования. Так сложились обстоятельства. И я очень рада, что мне не нужно теперь зарабатывать деньги таким способом. Это очень тяжелая работа – стоять на морозе и пытаться продать то, что плохо покупают.

Очень простая женщина улыбается мне и подает веники для красоты и здоровья.

– Хотя куда тебе красоты? У тебя итак она есть. – Говорит мне продавщица веников и меда, замотанная в пуховый платок.

– Здоровья бы. Оно не помешает. – Говорю я, выбирая веники. И не торгуюсь. Мне стыдно отбирать лишнюю копейку у пожилого человека.

– Это да. Здоровье – самое важное. И слава Богу, что хоть что-то продам. Прибавка к пенсии. – Соглашается со мной пенсионерка, улыбаясь своими голубыми глазами, под которыми морщины.

– У меня рука легкая. – Отвечаю ей я и провожу маленький ритуал, чтобы все продалось.

– Моя ты миленькая, спасибо тебе огромное! – Умиляется бабушка, топчась на месте, чтобы согреться от мороза.

Я прощаюсь с ней, поскольку муж меня ждет в машине.

Веники я запариваю в деревянном тазу, чтобы они размякли, и потом мою этим отваром волосы.

Муж парит меня вениками и делает массаж бамбуковыми палочками. Потом мы пьем чай из трав в предбаннике. От нас идет пар. Я выбегаю на улицу, закутавшись в льняную простыню, и снег обжигает холодом мои босые ноги.

Они горят и становятся красными. Потом я засовываю их в валенки. И снова возвращаюсь в парилку.

Чтобы натереться кофейным скрабом. Отчего кожа становится нежной и шелковистой.

Потом я долго сушу волосы. Они становятся пышными от приготовленного отвара из веников.

Дом становится теплым и уютным. Маленький деревенский дом с русской печью, ни которой прогреваются косточки. И становится хорошо. И уютно.

Слышно, как трещат дрова, которые я поправляю кочергой. И смотрю на огонь, в котором сжигаю мысленно все свои хвори.

Когда мы возвращаемся обратно, то на дороге я вижу ту самую бабушку, к которой стоит очередь из покупателей.

Из окна я ей машу рукой. И она в ответ мне машет своей варежкой. Меня наполняет радость от того, что я встретила хорошего человека. Наверное, веники этой пенсионерки, проданные с душой, мне помогли, думаю я.

Перекусить мы решаем в одном из кафе, где подают самый лучший плов в посуде с национальным орнаментом. С салатами и чаем. К чаю приносят восточные сладости в виде домашней халвы и рахат лукума.

Ночной город утопает в огнях. Он оживленный. Очень торжественный, поскольку подготавливается к празднику. Везде стоят сверкающие в гирляндах фигурки оленей, медведей и сказочных героев.