Деревянная лавка, покрытая простыней, заменяла ему кровать. Широченные ножки подпирали массивный стол и стул, стоявшие под окном, так что днем свет ровно падал на гладкую столешницу. Внушительный огарок свечи расплылся на подставке и напоминал о долгих бессонных ночах. Рядом лежала раскрытая книга. Кардинал поморщился, вспомнив архаичное варварское письмо — руны севера. Те, кто пользовался этим языком, кажется, и сами не всегда могли понять, о чем писали, а порой и просто прочесть написанное своей же рукой. Прошло уже много лет с тех пор, как умер последний варвар. Оставалось только гадать, то ли язык у них был слишком мудреный, то ли на трезвую голову варвары не отваживались брать в руки стилус.

— И стоит потом удивляться, что они вымерли? — недовольно проговорил Эолай и закрыл книгу. В этот раз на разбор старых писаний времени все равно бы не нашлось. Да и мутило его от неровной мазни лихих парней с севера, хоть он и боялся себе в этом признаться.

Чтобы снять доспехи, обычные рыцари всегда прибегали к помощи оруженосцев. Коварные бронники постоянно, будто специально, крепили застежки и крюки в самых неудобных местах, куда воин самостоятельно ну никак не мог дотянуться. С латами братства все обстояло иначе, ковали их очень далеко от Валиона. Стальные пластины весили немало, но и обладали высокой прочностью, не говоря о том, что, расстегнув пару замков и ослабив пояс, Эолай быстро снял блестящий панцирь, наплечники и пластрон с набедренниками. Под латной броней находилась тонкая кольчуга причудливого плетения со странным символом, выжженным на груди. Под кольчужную рубаху поддевался удобный ватник, служивший для смягчения ударов.

Скоро доспехи, кольчуга и ватник покоились на специальных подставках, а Эолай облачился в белые шелковые одежды ордена с незаменимым черным крестом на спине и рукавах. Без тяжелых лат дышалось легче, но было не по себе. Последние две ночи он провел в дороге, но решительно отказал себе в приятной неге, вздохнул и отворил дверь. Впереди его ждал долгий и тяжелый день!

Раз-бойник, два-бойник

Южный тракт пользовался популярностью, но большинство путешественников его недолюбливали. Как ни странно, в этом нет никакого парадокса: в полуденный зной на широкой дороге было попросту невозможно находиться. Пыль, жар и приставучий гнус не давали людям покоя. Поэтому многие бывалые путники отдавали предпочтение спокойным Западным и Восточным вратам. Северный путь рассматривали редко, так неудобно он лежал.

Отчего же столько людей все же выбирали южную дорогу? Здесь стоит отметить, что Валион, будучи городом крайне многообразным, был потрясающе красивым — местами, а другими местами — совсем наоборот. Про столицу много говорили и писали; среди этих слов найдется много правды, и еще больше — вымыслов, но одного у этого города было не отнять. Любой человек, отправившийся в нем на прогулку и сошедший с главных дорог в улочки, был обречен заблудиться.

Среди гостей Валиона встречалось много людей, которые попадали в столицу впервые. Найти нужное место они могли лишь воспользовавшись Южным трактом, точной картой и доброй щепоткой удачи. Стоило немного ошибиться, и риск потерять целый день в поисках нужной улицы рос стократ. Некоторые горячо рекомендовали услуги проводников. К сожалению, эти самые провожатые терялись даже чаще обычных путников. Искать их после этого и пытаться вернуть деньги было абсолютно бесполезной затеей.

По определенным причинам Арвин не очень верил в удачу, совсем не верил людям и мог надеяться только на Южные врата. Ночь перед первым посещением столицы выдалась неспокойной. Спалось ему плохо то ли от сухого воздуха, то ли от волнения. Он одернул покрывало, когда луна еще маячила на небосклоне, набросил полотенце на плечи и отправился умываться во двор.

Так повелось, что подниматься до первых петухов считалось для гостей столицы признаком дурного тона. Неясно, кто ввел эту глупую традицию, но путники строго придерживались негласного правила и послушно не покидали таверн до восхода солнца. Воспользовавшись безлюдьем, Арвин почти беспрепятственно прошел через все дозоры и посты.

— П-профинциал! — фыркали ему в спину стражники, недовольно нахлобучивая каски и стараясь не потерять нить почти упущенного сна. До рассвета оставалось еще достаточно времени.

На Южных вратах Арвин немного задержался, спросив дорогу. Угол Ротозеев оказался не самым популярным местом, но после короткого совещания стражники смогли указать примерное направление.

Как и ожидалось: ему не повезло. Нужная улица, по словам ранних прохожих, лежала в самых дебрях третьего квартала. Очень скоро, помолившись богам, пришлось сойти с прямого Южного тракта и углубиться в страшные трущобы. Приятная поездка по городу неожиданно превратилась в тяжелый поход в непроходимых болотах. Прямо посреди улиц от одного дома до другого были перекинуты широкие жерди, по которым спешили человекоподобные существа, не обращая никакого внимания на его вопросы и окрики. Конь начинал волноваться — грязь в подворотнях иногда доходила животному до самых запястий.

После долгих утомительных блужданий Арвин решил, что неприятное приключение выходило куда сложней, чем большая часть заданий, выполненных им в последние месяцы. Чем дальше он уходил от центральных улиц, тем унылее становился пейзаж. Люди, так и вовсе, кажется, вымерли.

— Не мудрено! — озадаченно пробурчал молодой воин, с отвращением озираясь вокруг. — Удивляюсь, как вообще тут можно жить…

Несмотря на тяжелые условия, жизнь в трущобах третьего квартала все-таки существовала — в переулке метнулась тень.

— Эй, постой! — крикнул юноша. Неожиданно перед ним предстал вымазанный с головы до ног в грязи оборванец. Арвин мог поклясться, что мальчишка вынырнул прямо из огромной лужи.

— Чего желаете?! — вызывающе гаркнул мальчуган и нагло уставился на воина. Среди бурой грязи и бездонных луж третьего квартала был его дом, и он чувствовал свое превосходство над этим чванливым воякой.

Воняло от юнца так, что конь пошатнулся и сделал полшага в сторону. Нещадный запах оказался не единственным оружием юного непризнанного гражданина. Он обладал просто сногсшибательной улыбкой, которую тут же, не стесняясь, продемонстрировал. Таким оскалом можно было насмерть перепугать ребенка или какого-нибудь очень впечатлительного зубного врача. Почерневшие останки зубов венчали два резца, почему-то совсем не тронутые гниением.

— Дорогу к углу Ротозеев, — стараясь преодолеть отвращение, скомандовал Арвин.

— Два серебряных, — нагло заявил бесстыжий проводник, с завистью разглядывая одежду и доспехи воина. В ответ на него посмотрели равнодушные, какие-то мертвые глаза. Мальчугану стало не по себе и он быстро сбросил цену вдвое.

Арвин вообще-то не хотел торговаться. Он молчал, потому что приметил странные гнойники на щеках бездомного.

— А у тебя не чума случаем? — спросил он, достав монеты, и бросил их в сторону нищего. Бродяга ловким движением налету схватил серебряный, разжал кулак и сначала не поверил своему счастью.

— Чума у тебя голова! — заорал бездомный сумасшедшим голосом и вприпрыжку помчался к одному из закоулков. Пару раз он не разбирал, куда несся, по пояс утопал в смрадных ямах, на силу выкарабкивался оттуда и продолжал марш-бросок, шлепая босыми ногами по заплесневелой воде. В вытянутой вверх руке победоносно сверкала ценная добыча.

Ошарашено наблюдая за безумной борьбой человека с окружающей средой, Арвин даже не шелохнулся, чтобы догнать дерзкого воришку — слишком опасной ему показалась такая затея. Мальчонка вытворял настоящие чудеса ловкости и скорости. Да и за все представление пришлось заплатить всего-ничего. На самом деле, он бы дал вдвойне сверх того, если бы ему еще и показали дорогу.

— Не зря кто-то сравнивал это местечко с лабиринтом! — выдохнул расстроенный юноша, когда бродяга скрылся из вида. На поиски пути ушло уже больше половины дня, а он все больше терялся. Нет, последнее замечание совершенно бездумно! Чтобы теряться, нужно знать, по крайней мере, куда ты направляешься. Арвин же скорее просто не находился.