— Вторая, — озадаченным голосом зовёт Первый Терзатель свою напарницу, — так резать нужно было выше, — и парень слышит, как дыхание мужчины под ним резко обрывается.
Вторая, что до этого резала конечность практически без эмоций, пару раз моргает, а брови ее хмурятся. Все втроем уставились на изуродованную конечность Мерека, пока последний выражал на своём лице чистый ужас. Он не дышит, он просто забыл, что это нужно делать. Он поджимает свои бледные губы и издаёт самый жалобный всхлип, который монстр когда-либо слышал. Мерек откидывает голову, совсем не заботясь о том, что она приземлится на каменный пол, и, зажмурив глаза, начинает рыдать навзрыд. Он захлёбывается слезами, он старается вырваться, он бьётся в истерике, издаёт самый жалобный вой, какой только можно, а в глазах всё темнеет и темнеет, и, кажется, уже всё стало таким бессмысленным, таким… тщетным и бесполезным. Страдания не закончатся, и он проклинает всё и вся в своей жизни сквозь всхлипы даже не веря в то, что это всё реально. Он старается всеми силами выдрать свою руку из хватки чудовища, однако всё впустую. Не может же быть всё так… печально и безысходно. Вторая не может вытащить пилу из руки жертвы, пока тот истерит, извивается и делает хуже лишь себе самому. Она, на самом деле, еле сдерживает его, дабы тот не вырвался, потому Первый Терзатель решает ей помочь. Наклоняется к Мереку и, прижав его хрупкое тело ещё плотнее к полу, прислоняется губами к шее, резко кусая тонкую кожу. Тот, словно лесная дичь, на которую напал хищник, в один миг столбенеет. И в этот момент женская особь выдергивает пилу из конечности с громким, противным звуком. Сам мужчина издает лишь сжатый взвизг, а после всхлипывает. Пару капель крови, что вылетели вместе с резьбой из обрубка, попадают девушке на доспехи, чего она благополучно не замечает. Первый Терзатель отпускает шею Мерека и глядит на его руку, немного морщась.
— Мы этого не планировали, — пожимает плечами монстр, снова поворачиваясь на жертву, который от этих слов лишь сильнее зарыдал...
Не планировали! Не планировали! Да если бы они могли планировать хоть что-то в своей жизни! Если бы он мог планировать хоть что-то немного дальше! Если бы он подумал!.. его бы не было сейчас в этом ужасном месте. Жертву трясет все сильнее, слезы скатываются по его лицу солёным градом, щекочут кожу за ушами, но так чертовски не до смеха! Он должен был размышлять об этом раньше, а не сейчас! Не сейчас, уже безвозвратно покалеченный, в руках грязного монстра, без шансов выбраться из подземелий живым. Он просто хотел узнать больше. Плата, которую он отдаёт за эти никчёмные крупицы, невыносимо велика. Слишком мало. Слишком мало он здесь нашёл, чтобы уходить… так. Голова раскалывается, будто кость делят пополам, и мозг, и всё его содержимое нарезают тупым ножом, словно руки. Нет сил терпеть всё это, просто нет сил. Он не может больше рыдать, глаза жутко болят. Когда в последний раз он позволял себе такое?.. Никогда раньше. Никогда. Что же он обещал себе в самом начале? Каким образом они смогли довести его до такого?.. Первый Терзатель вздыхает так утомленно, как только может. Наверное, не самой лучшей идеей было комбинировать всё, что может довести Мерека до срыва, и надеяться при этом на нормальное соитие. Он даёт жертве смачную пощёчину, и тот затихает. Нет, не перестаёт плакать, но голова, от резкого удара повернувшаяся вбок, остаётся в таком положении, а сам мужчина поджимает губы, пока слёзы продолжают катиться из его глаз. Тяжко. Первый Терзатель проводит ладонью по собственному лицу.
— … а может, и планировали, — едва слышно бормочет Вторая, легко улыбаясь. Первый медленно поворачивается в её сторону, вскидывая брови в удивлении и приоткрывая рот, но ничего не произносит; мало ли, что осмелевшая дама может сделать с ним за неверное словцо. Решив проигнорировать фразу своей напарницы, монстр обхватывает тонкие ноги Мерека и двигает к себе поближе, ибо тот в приступе истерики значительно отодвинулся от него. жертва не издаёт ни звука. Первый Терзатель молчаливо поворачивается на Вторую, а та, как будто поняв его без слов, снова прикладывает пилу к бледной руке уже чуть выше, в нужной позиции. Она не спешит резать, только наблюдает за мужчинами с лицом, что выражает крайнюю степень отвращения.
Честно признаться, женская особь была бы не против покалечить и монстра. Действия, что он совершает, слишком грязны, и ведь он даже не стыдится. Не стыдится наготы, не стыдится того, что вдавливает руку в грудную клетку жертву и двигает тазом резко, так, чтобы, кажется, причинить мученику под ним больше боли; не стыдится того, что Вторая видит и слышит всё это. Ему не стыдно. И раз уж ему не стыдно, то почему воительнице должно быть? Разве они не делают вещи в равной степени ужасные? Но женская особь не спешит резать конечность по новой, она, задумавшись, смотрит на волосы, что приобрели уже бордовый цвет из-за крови, на красное лицо жертвы, на его жалкое тело. Она никогда не ощущала подобного, но сейчас она просто хочет врезать Мереку. Перестать видеть, как эти глупые слезы скатываются по острым скулам. Хочется просто… закончить. И побыстрее. Вторая с каждой секундой сжимает руку жертвы все сильней, чувствуя, как кровь из открытой раны начинает пачкать её кожу. Охладевшие, синеватые пальцы мимолётно дергаются в конвульсиях, пока женская особь разглядывает сломанные на них ногти, ранки и царапины. Она морщится.
— Господь, помилуй же… — слышится со стороны безумный шепот Мерека, — Господь, прикончи же меня, — слова становится всё неразборчивей и неразборчивей, — я не вытерплю!.. — и вслед за этими словами слышится вскрик. Жертва принимает жалкую попытку вытащить руку, видимо машинально пытаясь потянутся к лицу и закрыть его. Он никогда больше не сможет сделать этого. Он никогда не сможет стыдливо прикрыть лицо руками, ибо их, чёрт возьми, не станет. И сейчас именно тот момент, который приблизит его к этому состоянию. Вторая прикладывает остывшую пилу с засохшей кровью на полотне и держит её на месте пару секунд. Она начинает вести рукой туда-сюда, не нажимая, заставляя мужчину взвыть, женская особь издает ненормальный смешок. Она чуть приближается к лицу Мерека, вынуждая насильника остановится и вопросительно посмотреть в её сторону.
— Твой бог не услышит тебя здесь, неразумный мужчина, — медленно произносит она, вторя ранее услышанному, и расплывается в злобной улыбке на считанные мгновения, а жертва замолкает, после чего громко всхлипывает. Хотел было он, наверное, снова взмолится, как его прервал возобновивший насилие Первый Терзатель. Вторая, после своих слов, с нажимом тянет пилу на себя и бледная кожа вновь разрывается, капилляры лопаются, а Мерек кричит своим противным, охрипшим голосом. Он шевелит губами, но не может произнести ни слова. Да и если сможет, то его никто не услышит. Точнее не послушает. Кажется, в этот раз женская особь пилит намного быстрее, что смогло довести Мерека до очередного болевого шока.
Монстр ненадолго останавливается, сжимая бока так сильно, что, кажется, оставит гематомы даже на внутренних органах. Он особенно резко и жестко вдалбливается в мужчину, громко вздыхает, перемещает правую руку на горло своего «любовника», вдавливая его в пол. Нет, нет, нет, нет, нет... Нет! Только не это, только не то, только!..
Онемевшие ноги еле-еле сжимают таз, стараясь хоть немного замедлить этот отвратный, болезненный темп, однако в один момент всё резко останавливается. Мужчина пытается вскрикнуть, хотя бы удивленно вздохнуть, но не может из-за твердой руки на шее. Он слышит усмешку.
— Можешь считать, что закончил.
