Терпение кончается так же быстро, как и гордость Мерека. Его левая рука касается таза, пальцами он поддевает набедренную повязку, намекая жертву на то, что он уже собирается её стянуть. Он останавливается на пару секунд, прислушиваясь к сбитому дыханию, а после его ладонь заползает под бинты полностью. Когда Мерек вздрагивает и шумно вздыхает, Первый Терзатель прижимает его к себе, как бы обнимая, целуя его скулу.

— Чш-ш-ш… Тихо, Мерек, не кипишуй, — но какие бы слова не говорил монстр, жертва начинает попытки вырваться, что казались уже почти неосмысленными, скорее импульсивными и рефлекторными. Но Первый Терзатель, даже не дожидаясь успокоения Мерека, просто спускает повязку вниз, оставляя жертву уже полностью нагим. Второй Терзатель, что до сего момента поглядывала иногда на мужчин, издала тихое, но ясное «черт», отвернувшись уже полностью в сторону и второй рукой прикрыв рот. Она не думала, что дело дойдёт так далеко… Не то, чтобы даже сам Мерек думал.

И ведь монстр понимает, что от полового акта он вряд ли получит хоть какое-нибудь удовольствие. Скорее всего, он делает это лишь назло, просто чтобы сломать такого неприкосновенного до сего момента Мерека, такого высокомерного и эгоистичного, раздавить, задушить его чертову гордость, выдавить из него хоть что-то отдаленно похожее на стоны. Однако, он не может отрицать и того, что его искренне заводит беспомощность, его удивлённые вздохи, его горькие слезы, дрожь его тонкого тела. В штанах становится тесно, особенно когда жертва пытается отодвинуться от руки, лишь сильнее упираясь в тело позади.

А Первый Терзатель движется телу навстречу, обтирается эрегированными членами о худую, голую задницу Мерека, отчего тот взвизгивает, сжимает колени, даже несмотря на ужасающую боль в голени. Но монстр не останавливается, он стягивает свой пояс, оставляя его где-то на каменном полу, а после водит рукой по паху, приготавливаясь к самой интригующей части.

— Помилуй же! — вскрикивает Второй Терзатель, пересиливая себя и поворачиваясь в сторону двух мужчин, — Может ты сначала сделаешь своё грязное дело, а потом уже приду резать ему руку!

Её состояние понять можно: не каждая праведная женская особь захочет смотреть на столь грязное действо, что происходит, до кучи, ещё и на её глазах!

— Господи, — Первый Терзатель не имеет сил сейчас с ней разговаривать, единственное, чего он сейчас хочет — просто поиметь Мерека, а после уже разбираться со всем остальным. — Прошу, скажу тебе, когда нужно рубить, не заставляю же смотреть на нас.

— А кто держать руку будет, чтобы её рубить? — спрашивает, поднимая в руке запястье Мерека, тряся им, словно сама жертва — дешёвая, тряпичная кукла. Собственно, он и не сильно сопротивлялся подобному обращению. Теперь.

Первый Терзатель не отвечает на вопрос, снова поворачиваясь к уставшей жертве и прислоняясь губами к его холодному плечу. Его рука же спускает порванные штаны вниз, все ближе и ближе приближаясь к самой желанной части. Монстр придерживает второй рукой тело Мерека, лишь бы тот просто не свалился на пол. Со стороны слышится злобное фырканье Второго Терзателя, но сейчас точно не до неё. Он приспускает бельё так, чтобы выглядывали лишь головки членов, после чего опять прислоняется к жертве, начиная тереться о него. Он даёт ему время привыкнуть, перед тем, как приступить к самому половому акту.

Монстр стягивает старые, порванные перчатки, а после спускает белье чуть ниже, оголяя члены полностью. Как же Мереку повезло, что он этого не видит… Наверняка он бы снова впал в истерику. Однако его точно доведёт не это. Скорее всего его быстрее доведёт это влажное прикосновение членов к его ягодицам. Он извивается в руках у него, он пытается убрать это ужасное чувство, он пытается, как может, но эти жалкие попытки вырваться из рук чудовища, куда более сильного физически, имеющего все конечности и находящегося в относительно ясном рассудке не увенчиваются ничем даже отдалённо похожим на успех.

Капельки предсемени, что выступили на головках органов монстра, растираются по бледной, мягкой, даже рыхлой, коже. Рука тянется к уже забытому Мереком бутыльку с маслом, откупоривает пробку. На время убирает руку с рёбер жертвы, дабы вылить во вторую ладонь немного масла, в их ситуации выступающего смазкой. Хотел было уже отодвинуться хоть как-то от эрекции монстра, как теплая ладонь отодвигает одну ягодицу, а после вторая, та, на которую Первый Терзатель и вылил масло, скользит по анальному отверстию. Тело Мерека пробивает крупная дрожь; он ощущает такие прикосновения впервые за много лет, однако он не может назвать их приятными. Рефлекторно сжимается — тело не хочет принимать нечто чужое в себя, тело не хочет испытывать ту же боль, что и в прошлом. Он не знает, как скоро снова начнет заливаться слезами, но уверен, что это произойдёт ещё не раз.

Иногда Мерек задумывается, сколько вещей он пережил, которые остальные люди посчитали бы кошмарными, такими, в которых человек если и выживет, то изменится до конца своих дней. Скорее всего, сегодняшний день он запишет в один из таких.

Если будут ещё хоть какие-то дни в его жизни.

Но мысли прерывает лёгкий толчок, от которого Мерек пошатывается. Нет, Первый Терзатель ещё не проник внутрь и даже не предпринял попытки, однако очень активно трется, лишь укрепляя свои стояки. Жертве казалось, что он делает это намеренно, лишь бы поглумиться над беззащитным мужчиной. Сейчас ему абсолютно каждое действие со стороны монстра казалось лишь намеренным причинением вреда его телу, стремлением причинить как можно больше ментальной и физической боли, дискомфорта, всего, чтобы сломать окончательно и бесповоротно. Но сам Первый Терзатель, явно об этом не задумываясь, продолжал толкаться к жертве. Его три пениса иногда соскальзывал таким образом, что головки касалась самого сфинктера, отчего Мерек громко всхлипывал, пристыженно глядя то ли в пол, то ли в собственные мысли, и боялся даже помыслить о том, чтобы думать об окружающем мире. Это так грязно. Это так мерзко.

— Ну что, малютка, — мурчит Первый Терзатель совсем близко к лицу, уже совсем позабыв, что жертва вообще-то на грани нервного срыва.

Не думал же монстр, что на это прозвище, адресованное жертве, откликнется женская особь, успевшая к нему привыкнуть.

— Ну что ещё?.. — но только когда повернула голову в сторону напарника, она поняла, что обращение предназначалось совершенно не ей. — Ох, п-проклятый… — восклицает она совсем потерянно и прикрывая незанятой рукой глаза. То, что она увидела ей явно не понравилось.

Мерек, осознав, что Второй Терзатель всё-таки успела взглянуть на него и Первого, лишь сильнее покраснел и нахмурился, пытаясь сдержать очередные накатившиеся слёзы. Господи, ещё и она увидела его обнаженным, какое же клятое унижение…

И хотел было Первый Терзатель выдавить из себя хоть что-то в ответ, как жертва, полностью, пусть пока и фигурально, убитый всем происходящим, жалобно запрокидывает голову и откидывается назад, на грудь парня, не имея больше сил терпеть всё это с минимальными остатками своей гордости. Чем больше он сопротивляется — тем больше времени он страдает, значит лучшим решением в данной ситуации будет как можно быстрей отдаться своему мучителю, пережить очередную длинную пытку и… Мерек не может даже предположить, что с ним сделают дальше, ведь не факт, что после всего этого его не кинут здесь гнить. Первый Терзатель, решив проигнорировать недоразумение со Второй, опутал тонкое тело руками, продолжив свою грязную пытку.